Убежать от заклятья или Моя чужая жизнь - Элина Литера

Когда тени стали совсем длинными и густыми, я слегка припорошила лицо пылью, особенно стараясь нанести побольше на подбородок, и сняла комнату в таверне, где хотя бы половина посетителей были не очень пьяными. Шепотом спросив у хозяина, как тут на счет девок, выслушала подробные объяснения, где ближайшие притоны, и ушла наверх. Переоделась в женскую рубаху (интересно, ее стирали? меня передернуло), оставив из своего лишь панталоны (хоть и заслуженные, но выкупанные в реке, и вообще, мои собственные), спрятала мужскую одежду в сумку, умылась из кружки питьевой водой и завалилась спать. Просить подать тазик и воду для мытья я не стала — не стоит привлекать к себе внимание такими неуместными в этой части города желаниями.

Утром меня разбудил настойчивый стук в дверь. Крикнув самым тоненьким голоском, которым я умела, что сейчас оденусь, я накинула платье, чепец и отворила. Стражник протолкнул меня в комнату, огляделся и спросил:  — А парень где?

Я состроила растерянное лицо: — Разве внизу его нет? А-а-а! ограбили! не заплатили! Мерза-а-аве-е-ц! Паску-у-у-да-а-а!

Н-да, Арабелла, ты значительно расширила вокабуляр с весны.

Стражник сморщился, оглядел меня сверху донизу и усмехнулся: — Приходи вечером в караулку, что в квартале Лудильщиков, мы тебя заработком обеспечим. Во дает пацан, сразу по бабам пошел.

Когда за стражником закрылась дверь, я перевела дух.

Значит, все-таки ищут. Пока мне везет, что не встретился никто, кто знает Арилио в лицо, но боюсь, что за дорогами, особенно в сторону Лаганио, они будут следить. Интересно, проверяют ли посыльную службу? Боюсь, что рисковать с письмами мне пока не стоит.

Я двигалась от лавки к лавке, в каждой следующей покупая все более и более пристойную одежду. В первой я обзавелась платьем поприличнее и тут же переоделась в глухой подворотне, укрывшись за вывешенными на просушку простынями. В следующей лавке я разжилась рубахой и проделала тот же самое. Добытое у старьевщика тряпье я кинула в кучу мусора, оставив только накидку — добротную шерсть можно было отстирать. Могу поспорить, она даже цвет поменяет после встречи с водой. Чепец я сменила на более целый и чистый, хоть и такой же старушечий и закрытый. Но отрастить волосы за одну ночь не под силам даже настоящим магам.

И, наконец, я нашла недорогое платье с тонкой тканью по верху лифа, там, где начинаются выпуклости, чтоб ни у кого не возникло подозрений в их искусственном происхождении. Время этого платья еще придет.

Я долго кружила по городку, пока не зашла в лавку с истинно женскими штучками. Поправив чепец, я вежливо обратилась к молодящейся женщине с белилами во все лицо и такими румяными щеками, будто она весь день гуляла по морозу. Яркие губы завершали картину. — Кхем... уважаемая... я очень расчитываю на вашу помощь.

О какую сказку я ей рассказала! Арабелла, а не пойти ли тебе в сочинтельницы? Я, то есть, та, в кого я перевоплотилась, недавно потеряла папеньку (тут я натурально шмыгнула носом — папеньку я и правда потеряла, я очень старательно его теряла, чтоб он потерялся и не нашелся больше). Дела нашей семьи стремительно покатились вниз... Я со вздохом провела рукой по потрепанному платью из недешевой, но потерявшей вид ткани. На меня обратил внимание молодой офицер. Ах, какой он красивый! Но маменька (шмыг, шмыг) не желая моего счастья, обкорнала мне волосы. Я стянула с головы чепец. Я стриглась чуть длиннее, чем носили парни, но все же слишком коротко для девушки. Белолицая лавочница сочувственно затрясла локонами. Я продолжала давить на жалость: сегодня вечером мы должны увидеться, когда маменька уйдет спать. Мне так хочется, чтоб мой милый захотел видеть меня снова, а может... даже сделает мне предложение... тут я мечтательно возвела глаза вверх.

По лицу лавочницы стало понятно, какие перспективы с милым она увидела в моей истории, но разочаровывать юную наивную (пф) невинную (ха-ха) девушку она не стала, к тому же, деньги на разочаровании не заработать, по крайней мере, не в этот раз. Из лавки я вышла обладательницей роскошных буклей и шиньона под цвет моих волос и набора из помады, белил, румян и краски для глаз. Пришлось истратить все, что осталось от первого золотого и разменять второй, но иначе мне из города не вырваться. Докупив в лавке по соседству штуку тонкого полотна, нитки, иголки и ножницы, я нашла недорогой, но чистый трактир, и сняла там комнату предупредив, что остановлюсь тут на несколько дней, пока не знаю, сколько. Хозяевам таверны, милой паре я сочинила очередную сказку, что жду мужа, который запаздывает. Ах, что я буду делать, если он не приедет, ведь даже документ мой у него. 

Все, Арабелла, сиди тихо, шей одежду и жди, пока бандитам не надоест вглядываться в каждое юное личико.

Когда-то давным давно у меня получалось сидеть тихо. Но не теперь.

***

В следующие дни в моей сумке прибавилось две пары панталон, бюстье и рубаха. Я перестирала все, что было на мне и с собой. Сушить пришлось тут же. Я выспалась, казалось бы, на полгода вперед. Стараясь выбираться из комнаты как можно реже, я выходила только "во двор" и заказать еды, предпочитая поймать для последнего прислугу, чтоб не показываться в зале. Я покидала комнату только когда в коридоре никого не было, спускалась по черной лестнице и быстро пробегала по двору, стараясь ни с кем не встречаться. Внутри было неспокойно.

Вот и в этот раз я отодвинула засов, прислушалась и осторожно потянула за ручку. Рядом хлопнула дверь, и я замерла. Лязгнул замок, и густой бас с хрипотцой спросил у кого-то: — В соседней комнате кто? — Баба какая-то мужа ждет. Выходит редко, оно и понятно, — ответили ему. — Точно баба?  — Точно, я ее видел. Желаете проверить? — послышался смешок. — А то я и сам могу.

Меня начало колотить. Я подавила первый порыв запереться — они услышат лязг и поймут, что я подслушивала. — Ну если ты можешь, тогда точно баба. Ты свои хотелки-то поумерь, стража уж больно дорого берет, — голоса удалялись. 

Я сидела под дверью и тряслась. Выждав с четверть часа я все-таки отважилась на вылазку. Вернувшись, я снова заперлась и принялась себя успокаивать: разумеется, в таверне живут и другие люди, и по большей части мужчины. А про мужчин мы уже знаем,