Человек со стороны - Алан Алтьери

Квартира представляла собой образец патрицианского Милана: начищенные до блеска паркетные полы, пятиметровые потолки, штукатурка в цветочек, огромные двойные двери. И абсолютная пустота. Абсолютная. Концентрированная материализация сути вакуума. Отсутствовали даже картины, о которых напоминали только темные прямоугольные следы на голых стенах.

— Вы что, переезжаете?

— Ага, — поддакнул Ремо, — в королевский дворец.

Аристократическим жестом Делла Ровере пригласил Лидию пройти в гостиную. В ней стоял только стол, заваленный бумагами, деревянная табуретка и дешевый железный шкаф. Вот и все, не считая абсурдной пустоты.

— Видишь, Лидия, — Ремо закурил сигарету, — наш расчудесный князь перешел к аскезе.

— Я не допускаю тебя в мою частную жизнь, Дзенони. От тебя лишь одни убытки.

— От меня? Это я, что ли, заставляю тебя продуваться в рулетку, покер и баккара?

— Да, — признался Делла Ровере. — С некотогых пог судьба мне не улыбается в баккага…

— Да кончай ты заливать, князек. — Ремо стряхнул пепел на паркет. — Судьба держит тебя в непотребстве уже лет десять.

— Что такое десять лет? Всего лишь быстготечный момент. Я еще вегнусь. Вы еще увидите взгожденной славу моего года.

— Ага, не забудь сделать меня кардиналом, — хмыкнул Ремо, поворачиваясь в Лидии. — Он, видишь ли, возродит славу рода. Сто миллионов — туда, двести — сюда… Продает это, закладывает — то. В конце концов однажды он проснется и не найдет даже ночного горшка. И ему останется только делать фальшивые документы для вонючих косоваров. Я прав или не прав, уцененный князь?

— Спасибо за пояснения, Ремо. — Лидии надоела эта сцена. — Давай на этом закончим, о’кей?

— Не слушайте его, моя голубка. — На лице Дела Ровере появилась печальная улыбка. — Глупая болтовня чегни нас не тгогает.

— Боже, Пи Джей, когда ты несешь такую хреновину, мне хочется свернуть тебе шею.

— Заткнись, Ремо! — Лидия обожгла его взглядом и повернулась к титулованному фальшивомонетчику. — Мне нужен паспорт.

— Эта габота тгебует большой акугатности и тщательности, сладкий ангел. — Делла Ровере поднял палец. — Я не говогю уже о солидных инвестициях.

— Насколько солидных?

— Пятьдесят миллионов.

— Пятьдесят что? — взвился Ремо. — Ты что, совсем охренел? Тебе моча в голову ударила?

— Ремо! — крикнула Лидия.

— О’кей, о’кей, — Ремо выставил вперед ладонь. — Хочешь убедиться сама, что это за старый пидор? Пожалуйста.

— Я напоминаю тебе, Дзенони, что моя жизнь гедониста носит абсолютно частный хагактег, — с сухой галантностью ответил Делла Ровере.

— Никто в этом не сомневается, князь, — заметила успокаивающе Лидия. — Вернемся к нашей маленькой сделке.

— Газумеется, миледи.

— Я могу заплатить долларами.

— Доллагами? — в глазах князя мелькнул алчный огонек.

— Долларами? — удивился Ремо.

— Я заплачу вам десять тысяч. Наличными.

— По сегодняшнему курсу это… — калькулятор в мозгу Делла Ровере сделал мгновенный пересчет, — …двадцать тги миллиона четыгеста тысяч лиг. Боюсь, что этого недостаточно, мой нежный цветок. Я — великий мастег. Лучший из лучших. Двадцать тысяч.

— Двенадцать.

— Восемнадцать.

— Пятнадцать. И на этом закончим торг.

Делла Ровере еще раз поцеловал ей руку с придворной галантностью.

— Не могу не выгазить удовольствие от деловых пегеговогов с пгелесным соединением кгасоты и класса.

— Что касается соединения, дорогой князь, — Лидия достала пухлый конверт из кармана пальто, — половина сейчас, остальное присоединится по готовности. Фотографии внутри.

Правая рука Пьера Джорджио Делла Ровере мелькнула со скоростью языка хамелеона. Конверт исчез в складках халата.

— Срок изготовления вторая половина дня, — добавила Лидия. — Скажем в…

— В четыге часа, — расплылся в улыбке князь — И никаких задегжек с исполнением вашего заказа, лучезагный свет мой.

Лидия взяла Ремо за руку и потащила к выходу.

— Не будем мешать работать нашему князю.

— Минуточку, Лидия, один момент, о’кей? — Тон Ремо был полон подозрительности. — Где ты взяла столько долларешников?

— Я тебе говорила. Это деньги дружка моей матери… Он вляпался в темные делишки с контрабандой валюты.

— Я хотел бы добавить, пгелестная багышня, — подал голос Делла Ровере, провожая их к выходу, — что князь Вогоди в состоянии снабдить вас шигоким и газнообгазным спектгом документов, котогые могут понадобиться на всякий случай в нашей, погой очень сложной жизни…

— Спасибо, князь. Буду иметь в виду.

— … удостовегения личности, налоговые кагточки, водительские пгава, газгешение на огужие, лицензии на охоту и гыбалку, тгудовые книжки, санитагные…

— Спасибо, спасибо, князь. — Лидия открыла дверь и вытолкнула Ремо. — Увидимся завтра.

— Гад буду видеть вас, моя таинственная весталка. Это послужит пополнению моего неудовлетвогенного эстетической ожидания…

— И кошелька, — завершила фразу Лидия.

Дверь захлопнулась за из спинами. Один за другим звякнули запоры.

Делла Ровере потирая ладоши, вернулся в гостиную, на ходу достал конверт из кармана халата, открыл его. Из конверта выпали фотографии, на что он даже не обратил внимания. Он торопился пересчитать деньги, потертые банкноты по пятьдесят и двадцать долларов. Его пальцы листали их со сноровкой банковского кассира.

— Семь тысяч пятьсот. — он прижал деньги к груди. — Плюс столько же завтга… ох! Что не сделает агистокгат, чтобы помочь чегни…

Вернул деньги в конверт, заметил и поднял фотографии.

У Делла Ровере отвалилась челюсть.

Этот человек! Этот человек на фото!

Жалких пятнадцать тысяч долларов? Нет… Нет! Этот человек стоил намного больше. Намного! Может, ему и цены не было…

Пьер Джорджио Делла Ровере поднял с пола телефон. Снял трубку, начал набирать номер. На мгновение заколебавшись, остановился. Был большой риск в том, что он собирался сделать. Огромная опасность. Набрал номер.

Человек на фото стоил риска.

27.

На Нью-Йорк опустилась ночь.

Нижний Манхеттен смотрелся темной вуалью, сквозь которую просвечивали размытые огни немногочисленных горящих окон Международного торгового центра.

— Ты просил меня не делать этого, Фрэнк, — сказал голос Дэвида Слоэна за восемь тысяч километров отсюда. — Наверное, мне стоило послушать тебя.

Фрэнк Ардженто стоял у огромного окна в аттике Коннот-тауэр. На нем были только фланелевые брюки. Размытые огни мегаполиса отбрасывали фиолетовый отблеск на его мускулистый торс, весь в темных ямках — следах шрапнели. Память о Богом проклятом местечке по имени Главно.

— Дэвид… Скажи мне, где ты… Где ты! Я приеду к тебе. Лично. С командой механиков. Самых лучших. — Пальцы руки, сжимавшие трубку побелели. — Мы разнесем их в клочья, этих сволочей. Ты и я… вместе!

— Это будет ошибкой, Фрэнк.

— Ошибка — разнести их клочья?

— Если ты приедешь сюда. Именно это они и хотят. Не доставляй им этого удовольствия.

— Но я не могу оставить тебя одного с ними!

— Фрэнк, у них нет против тебя никаких доказательств. Только предположения, подозрения. Я единственная ниточка к тебе, и они это знают. Поэтому главный вопрос: кто такой Майкл Халлер?

Ардженто вздохнул. Буксир с включенными огнями, отражавшимися в свинцовых водах залива, медленно тащился вдоль статуи Свободы.

— Майкла Халлера не существует. И практически никогда не существовало. Это имя ребенка, родившегося в 1907 и похороненного меньше, чем через год, на кладбище Кольварио в Куинсе. Майкл Халлер — имя мертвеца.

Некоторое время в трубке было слышно только слабое бормотание миллионов голосов.

— Майкл Халлер может быть федеральным агентом по имени Ричард Валайн? — прервал паузу Слоэн.

— Федеральным агентом?

— Да, федеральным агентом. ФБР, Департамент юстиции или ББОП.

— Федералы уже вербуют механиков?

— Не первый раз. И не последний, Фрэнк. Майкл Халлер, он же Ричард Валайн, здесь, в Милане.

— Дэвид, послушай…

— Подожди Фрэнк, послушай ты. Халлер играет одновременно по обе стороны баррикады: на стороне закона и системы. Полиции он передает ключевую информацию об убийце Апра, и в то же время использует солдат Дона Франческо Деллакроче для грязной работы. А нам известно, что Франческо Деллакроче и Самуэль Рутберг — деловые партнеры.

Фрэнк крикнул микрофон:

— Самуэль Рутберг мертв!

Тишина в трубке.

— Ты слушаешь, Дэвид?

— Я здесь.

— Его труп выловили в Ист-ривер. Кто-то продырявил ему башку из «колта-питона» 45-го калибра.

— Лучшие уходят первыми, Фрэнк. И когда такое приключилось с нашим пловцом?

— Дней десять назад.

— Стало быть, еще до убийства Апра. И кто же сел во главе стола семьи Рутберг?