«Не верь разлукам, старина…» - Юрий Иосифович Визбор

Белова Танечка, глядящая в окно, —

Внутрирайонный гений чистой красоты.

Ну что, без драки? Волейбол так волейбол!

Ножи отставлены до встречи роковой,

И Коля Зять уже ужасный ставит «кол»,

Взлетев, как Щагин, над веревкой бельевой.

Да, и это наше поколение —

Рудиментом в нынешних мирах,

Словно полужесткие крепления

Или радиолы во дворах.

…Мясной отдел. Центральный рынок. Дня конец.

И тридцать лет прошло — о боже, тридцать лет! —

И говорит мне ассириец-продавец:

«Конечно, помню волейбол. Но мяса нет!»

Саид Гиреев — вот сюрприз! — подсел слегка,

Потом опять, потом отбился от ребят.

А Коля Зять пошел в десантные войска,

И там, по слухам, он вполне нашел себя.

А Макс Шароль — опять защитник и герой,

Имеет личность он секретную и кров.

Он так усердствовал над бомбой гробовой,

Что стал членкором по фамилии Петров.

А Владик Коп подался в городок Сидней,

Где океан, балет и выпивка с утра,

Где нет, конечно, ни саней, ни трудодней,

Но нету также ни кола и ни двора.

Ну, кол-то ладно — не об этом разговор, —

Дай Бог, чтоб Владик там поднакопил деньжат.

Но где найдет он старый сретенский наш двор? —

Вот это жаль, вот это правда очень жаль.

Ну что же, каждый выбрал веру и житье,

Полсотни игр у смерти выиграв подряд.

И лишь майор десантных войск Н. Н. Зятьев

Лежит простреленный под городом Герат.

Отставить крики! Тихо, Сретенка, не плачь!

Мы стали все твоею общею судьбой:

Те, кто был втянут в этот несерьезный матч

И кто повязан стал веревкой бельевой.

    Да, уходит наше поколение —

    Рудиментом в нынешних мирах,

    Словно полужесткие крепления

    Или радиолы во дворах.

27 июня — 6 октября 1983

Ботик

Один рефрижератор — представитель капстраны —

Попался раз в нешуточную вьюгу,

А в миле от гиганта поперек морской волны

Шел ботик по фамилии «Калуга».

    Что же ботик потопили?

    Был в нем новый патефон,

    И портрет Эдиты Пьехи,

    И курительный салон.

А тот рефрижератор, что вез рыбу для капстран,

Вдруг протаранил ботик молчаливо.

На таре из-под «Двина» только виден капитан

Хорошего армянского розлива…

    Припев

«Ду ю спик инглиш, падлы? — капитан кричит седой. —

Француженка, быть может, мать твоя?

А может, вы совсем уже, пардон, шпрехен зи дойч?»

И с судна отвечают: «Йа, йа, йа!»

    Припев

Советское правительство послало документ

И навело ракеты на балбесов.

А ботику отгрохали огромный монумент,

Которым и гордится вся Одесса.

    Что же ботик потопили?

    Был в нем новый патефон,

    И портрет Эдиты Пьехи,

    И курительный салон.

1968, дизель-электроход «Обь»

Вставайте, граф

Вставайте, граф! Рассвет уже полощется,

Из-за озерной выглянув воды.

И кстати, та вчерашняя молочница

Уже поднялась, полная беды.

Она была робка и молчалива,

Но, ваша честь, от вас не утаю:

Вы, несомненно, сделали счастливой

Ее саму и всю ее семью.

Вставайте, граф! Уже друзья с мультуками

Коней седлают около крыльца,

Уж горожане радостными звуками

Готовы в вас приветствовать отца.

Не хмурьте лоб! Коль было согрешение,

То будет время обо всем забыть.

Вставайте! Мир ждет вашего решения:

Быть иль не быть, любить иль не любить.

И граф встает. Ладонью бьет будильник,

Берет гантели, смотрит на дома

И безнадежно лезет в холодильник,

А там зима, пустынная зима.

Он выйдет в город, вспомнит вечер давешний:

Где был, что ел, кто доставал питье.

У перекрестка встретит он товарища,

У остановки подождет ее.

Она придет и глянет мимоходом,

Что было ночью — будто трын-трава.

«Привет!» — «Привет! Хорошая погода!..

Тебе в метро? А мне ведь на трамвай!..»

И продают на перекрестках сливы,

И обтекает постовых народ…

Шагает граф. Он хочет быть счастливым,

И он не хочет, чтоб наоборот.

1962

Люси, или «вставайте, Граф» — двадцать лет спустя[38]

Он поздно проснулся, нашел сигарету

И комнату видел сквозь сон:

Губною помадой на старой газете

Написан ее телефон,

И блюдце с горою вечерних окурков,

Стакан с недопитым вином,

И ночи прожитой облезлая шкурка,

И микрорайон за окном.

    Итак, моя дорогая Люси,

    Шанс на любовь свою не упусти.

    Жить только болью, только любовью!

    Все остальное — такси.

    За рубль пятьдесят, дорогая Люси.

Потом он печально и неторопливо

Убрал все ночные следы

И даже отмыл след раздавленной сливы

Стаканом горячей воды.

Потом, в довершение к общим печалям,

Он вспомнил жену невзначай.

Потом позвонили и в трубке молчали,

Но он-то ведь знал, кто молчал.

    Итак, моя дорогая Люси,

    Шанс на любовь свою не упусти.

    Жить только болью, только любовью!

    Все остальное — такси.

    За два рубля, дорогая Люси.

Потом он прошелся на фоне заката

И в парке попал в