Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил - Грэг Стейнметц

Посланник Генриха Ричард Пейс прибыл в Германию, чтобы провести переговоры с курфюрстами. Пейс разбирался в немецких делах. Именно он вел переговоры с Фуггером, когда Генрих спонсировал Максимилиана на последнюю итальянскую кампанию. Впрочем, нынешняя миссия была более деликатной. Генрих желает сохранить добрые отношения с другими кандидатами, сказал Пейс, и потому согласится на избрание, только если курфюрсты сами назовут его кандидатуру. Если так случится, Пейсу надлежало упомянуть, что Генрих имеет «германское происхождение», хотя, конечно, король по-немецки не говорил. Еще следовало не скупиться на взятки. Генрих, не представляя объема необходимых расходов, верил, что ганзейские союзники в Любеке ссудят его любой суммой.

Франкфурт в том году страдал из-за небывалой жары. Пейс заболел в пути. Только преданность Генриху заставляла его двигаться дальше. В Кельне он встретил первого курфюрста – городского епископа. Эта встреча придала ему оптимизма, и он написал Генриху, что Кельн, вероятно, поддержит английского короля. В Майнце Пейс встретился с Альбрехтом. Тот требовал секретности, а сам – момент словно из кинематографа – спрятал за куртиной посланника короля Франциска. Затем состоялась встреча Пейса с проницательным и жадным Иоахимом. Он тоже посулил Генриху свою поддержку. Епископ Трира, четвертый курфюрст, также согласился одобрить кандидатуру Генриха. Пейс был в восторге. Казалось, что все складывается чрезвычайно удачно. Он послал Генриху новое письмо – дескать, ваше величество, готовьтесь выехать в Германию. Голоса у вас в кармане.

Когда курфюрсты начали съезжаться во Франкфурт, стан Габсбургов забеспокоился и принялся распускать слух, что Франциск вторгнется в Германию, если победит на выборах. Золотая булла допускала избрание императоров-иноземцев, но общественность, приученная ненавидеть Францию столетиями войн, не желала терпеть «власть французов». Слух был подхвачен, простолюдины искали французов везде, чтобы прикончить на месте. Опасаясь того, что его ошибочно примут за француза, Пейс бежал из Франкфурта в Майнц. Разжигая страсти слухами о неминуемом вторжении, Габсбурги использовали – с поправкой на эпоху, разумеется – тактику запугивания избирателей. Они хотели, чтобы курфюрсты сочли, что толпа непременно их повесит, если они проголосуют за Франциска.

Голосование проходило в соборе Франкфурта. Построенный из розового песчаника, этот собор, где хранился череп святого Варфоломея, стоял на берегу реки Майна. Такое месторасположение позволяло курфюрстам прибывать в собор на лодках, избегая уличного хаоса. Внутри следовало пройти сорок шагов в направлении алтаря, повернуть направо и миновать помещение, в стене которого была деревянная дверь. Эта дверь была настолько мала и столь хорошо спрятана, что непосвященный вряд ли мог ее отыскать. Она вела в часовню, где и проводились выборы. Лишь курфюрсты имели право входить туда. Им приходилось склонять головы и протискивать свои дородные, раздобревшие от добытой на охоте и затем поглощенной дичи тела в узкий проем. Несколько ступенек вводили в часовню со сводчатым потолком, каменным полом и крохотным оконцем над крестом. Курфюрсты обладали наибольшей силой в Германии и отличались невероятно раздутым эго и роскошнейшим образом жизни. Они жили во дворцах размерами с современные торговые центры. Но ради выборов они собирались в помещении размером с придорожный магазинчик и оставались там, пока не приходили к единому мнению (на что порой требовались недели). Они вынужденно спали на циновках, испражнялись в ведра и питались тем, что приносили слуги. Булла устанавливала, кстати, что, если решение не принято за тринадцать дней, дальнейшее пропитание сводилось к хлебу и воде.

Когда отзвонили колокола, курфюрсты в алых одеждах заняли свои места в часовне и приступили к голосованию. Провели мессу, Альбрехт принял у всех присягу. Размышляя о том, как проголосовать, они клялись совершить выбор, неподвластный чужому влиянию и подкупу. «Свой голос на сих поименованных выборах я отдаю вовне всякой прежней договоренности, обещанной платы, назначенной цены или данного обещания, а также вовне любого принуждения. И да помогут мне Господь и все святые заступники». Снаружи между тем ожидала толпа. На случай, если Франциск и вправду отважится напасть, люди Карла привлекли наемников во главе с рыцарем Францем фон Зикингеном. Этот человек был самым могущественным рыцарем Германии. Он собирал войска с той же легкостью, с какой Фуггер собирал деньги. Предложив ему контракт раньше Франциска, Габсбурги тем самым удостоверились, что он не доставит им никаких проблем.

Курфюрсты вели переговоры до последнего. Хотя Альбрехт на словах поддержал Пейса, он, подобно Иоахиму Бранденбургскому, отказывался верить обещаниям, если те исходили не от Фуггера. Курфюрст Пфальца Людовик попросил Фуггера лично заверить обязательство. Поскольку все курфюрсты высказывались за Фуггера, Карл окончательно лишился возможности сопротивляться. Он согласился взять кредит у аугсбургского банкира. Это предопределило результат. Конечно, в часовне могло произойти что угодно, но если курфюрсты желали и далее работать с Фуггером, они должны были голосовать за испанского короля. Через две недели после того, как выборщики съехались во Франкфурт, они вышли из собора, щурясь от дневного света, и объявили, что императорская корона достается Карлу единогласным решением всех курфюрстов.

Сторонники Карла встретили новость по-разному. Во Франкфурте устроили грандиозную попойку, завершившуюся уличными беспорядками. Антверпен провел рыцарский турнир. В Аугсбурге Фуггер предложил организовать многодневный праздник. Городские чиновники не пошли навстречу. Они хотели сохранить спокойствие в городе и вместо празднеств ограничились скромным фейерверком. Генрих Английский тоже радовался, несмотря на свой проигрыш, – все лучше, чем победа французов. В Лондоне состоялась торжественная месса; узнав, сколько денег Карл израсходовал на взятки, король поведал герцогу Саффолку, что счастлив своему поражению: «Когда его королевское величество осведомили о точных суммах, обилии денежных средств и уроне, понесенном вышеозначенным королем латинян во имя обретения указанного достоинства, его величество подивился услышанному и сказал, что воистину рад тому, что ему не пришлось нести оные траты».

Фуггер, сведя окончательный баланс, тоже, возможно, пожелал, чтобы эту затею финансировал кто-то другой. «Обилие денежных средств» на взятки выразилось в сумме 852000 флоринов, включая, что забавно, 600 флоринов Лампартеру, ректору университета, который был женат на внебрачной дочери Фуггера Мехтхильде. Итальянцы внесли пятую долю от общей суммы. Вельцеры – всего шестую. Доля Фуггера составила 544000 флоринов, значительно больше, чем просил Франциск. То есть Якоб выдал самый крупный кредит в мире. На сей раз ссуду не обеспечивала никакая горнодобыча; залогом послужило обещание Карла все оплатить.

Фуггер всегда предоставлял кредиты, обеспеченные надежным залогом – серебряными копями, городами, налоговыми поступлениями. Именно так он гарантировал себе безопасность. Но ради выборов императора он поступился своими принципами, потому что должен был выиграть – либо лишиться почетного статуса среди европейских финансистов. Вдобавок он понимал, что Карл, в отличие от своего терзаемого нищетой деда, по-настоящему богат. Минуло двадцать семь лет с тех пор, как Колумб высадился в Америке. Золото и серебро из Нового Света – контролируемого Габсбургами – уже поступало в Европу. Если взглянуть на дела ближе к дому, Габсбурги владели Испанией и Нидерландами, двумя богатейшими странами Европы. Тем не менее, одно дело быть богатым на бумаге и совсем другое – располагать наличными. В любом случае, Фуггер теперь зависел от милости девятнадцатилетнего заемщика, сидевшего в Испании, в 1200 милях от Аугсбурга.

Хуже того, имперский сейм незамедлительно потребовало от Карла предать Фуггера. Члены сейма опасались, что Карл поставит собственные интересы выше интересов Германии, и подготовили договор – тридцать четыре пункта, – призванный держать нового императора в узде. Договор обязывал Карла защищать империю и церковь; не начинать войн за рубежами без согласия сейма; использовать немецкий язык и латынь в официальных документах; нанимать на должности имперских чиновников исключительно тех, кто говорит по-немецки. Пункт 19 касался коммерции: императору предлагалось расследовать деятельность Фуггера и прочих богатых банкиров. «Мы должны всемерно изучить способы и средства ограничить произвол крупных торговых предприятий, которые по сей день управляются собственными деньгами и действуют в собственных интересах, причиняя ущерб, усугубляя урон и обременяя собой империю, ее граждан и подданных ростом цен».