Воздушная кукуруза - Ульяна Жигалова

— Разгружает сумки, шалаву привез на бл…! — Лялька была рада, они так удачно попали, теперь Пашке некуда деваться! — Тут она увидела, как Павел на руках понес девушку в дом. — Сука, он её еще на руках носит! — возмущалась Алёна.

Как открыть замки на воротах, женщина не подумала. Но её спутник только ухмыльнулся, наклонился к замку, что-то покрутил, раз, два, щелчок, и ворота открылись. Так же быстро, при свете зажигалки, была открыта входная дверь. У Ляльки волосы вставали дыбом, они поставили двери с навороченными замками, а их так легко вскрыть!

Осторожно открыли входную дверь, прислушались, где-то шумела вода в ванной, и два молчаливых преследователя вошли в дом. На цыпочках пробежались по первому этажу, нашли укрытие в небольшой кладовке рядом с кухней. Толик увидел, что мокрые следы от обуви могут выдать, стоит только хозяину выйти из ванной. На их удачу, в этой кладовке хранились разные средства для уборки, включая швабры и тряпки для мытья полов. Толик скинул обувь, быстро пробежался по этажу, затирая мокрые следы шваброй. И вовремя, только он успел скрыться, как Павел вышел из ванной, на его руках была девушка, завернутая в махровую простынь. Он унес её наверх, видимо в спальню. Пара шпионов выждала минут десять, и босиком пошла следом.

Стоя за дверями в коридоре, они слышали, как Павел разговаривает с девушкой, называя её ангелом. И, похоже, он одевал её, но девушка молчала. «Немая, что ли?» одними губами прошептал Толян, Лялька просто пожала плечами.

Из спальни зазвучали шаги, они едва успели шмыгнуть в соседнюю комнату. Через приоткрытую дверь, не дыша, слышали тяжелые шаги, Павел опять куда-то понес свою шалаву, как мысленно окрестила её Лялька.

Сейчас спустился на первый этаж и пошел куда-то ниже, шантажисты подошли к последнему пролету, ближе было подходить опасно, Павел мог их заметить, дверь в комнату в подвальном этаже напротив лестницы была открыта. Толик потянул Ляльку опять в кладовку, показывая знаками, что могут быть обнаружены. Они сидели в кладовой и слушали тишину. Сидели долго, трясло от нервного напряжения и мокрой одежды, было жутко и казалось, что там внизу, творится что-то ужасное.

Все стихло, но только еще через час Лялька с Толиком осмелели настолько, что спустились к закрытой двери. Женщина светила телефоном, а Толик подбирал отмычку на связке. Звон металлических отмычек казался громом, руки дрожали. Когда дверь открылась, так же, подсвечивая себе фонариком на телефоне, вошли внутрь. Увидели три портрета, гору белых роз на столе. Подошли ближе…

— Бл**ь, Лялька, эта телка мертва! Он её убил! Твой хахаль, он этот, гребаный маньяк!

— Тихо, Толя, только тихо! Он услышит! Бежим отсюда!

Они на цыпочках помчались в кладовку, обулись, выскочили из дома.

— Запри все двери, а то он догадается!

— Я там внизу забыл запереть!

— Закрывай дверь и поехали, Толя, страшно же!

Двери в дом, как и ворота на участок были заперты. Мотоцикл километра два катили по дороге, поскальзываясь на мокрой глине, и только чрез пару километров Толик осмелился завести мотор. Ехать домой Лялька боялась, казалось, там её найдет монстр, занявший тело красавчика Пашки. Называть его Пашкой больше не хотелось, и от мысли что они когда-то были близки, тошнило.

Спать они легли у Толяна, на одном продавленном диване. Что она будет завтра говорить мужу, не хотелось думать, внутри поселились дрожь и холод. Толян перед сном налил обоим по пол стакана водки. Выпили молча. Покурили. Потом неистово, почти молча, занимались любовью. Ночь была полна кошмаров, тьма, дождь, грязь и среди всего этого девушка в белом платье с охапкой белых роз и слезами на щеках под закрытыми мертвыми веками. Проснулись оба рано, испуганные еще больше, чем вчера.

— Толян, ты уверен, что она была мертвой? Может она просто спала? — Сознание искало выход из кошмара, какой-нибудь простой и нелепый.

— Лапуля, она сто пудов была жмуриком, лицо белое как мел, дыхания нет…

— Но ты же не проверил пульс? Может, она под наркотой просто, крепко спала, а мы испугались?

— Пульс не проверял, но до руки дотронулся, она была холодной. — Парень потер лицо руками и вздохнул. — В ментовку, я так понимаю, мы не пойдем? Ты на хахаля доносить не будешь?

— Я не знаю, что делать! А если он догадается, что мы там были? Мне страшно!

— Скажи мужу, что останешься у матери, поругайся с ним для вида за какой-нибудь пустяк. А я возьму пацанов, мы проследим за домом, вдруг девка жива, и сегодня уедет домой как ни в чем не бывало. Вечером созвонимся. Давай, лапа, не ной, дуй первая в ванну! У меня еще дела, экзамены в колледже.

Лялька ушла домой, на её счастье, Олег вчера куда-то уехал, и её отсутствие осталось незамеченным. Сына не было, и где он, женщина не задумалась. Заперла дверь на все замки, накинула цепочку и придвинула ко входу дубовый комод. Ваньке позвонила, велела ехать к бабке и телефон брать запретила, а сама залегла в обжигающе горячую ванну. Холод и дрожь внутри не таяли. Словом, вечером она снова позвонила Толяну.

Толик был взволнован и напуган. Он целый день просидел в засаде возле дома этого маньяка, увидел только как тот уезжал утром один, и обнаружил следы мотоцикла на дороге. Путано он рассказал обо всем Ляльке, а та поняла, что на него рассчитывать не придется. Да и потом, это ж Пашка, её безалаберный любовник и отец Ваньки, что он ей сделает? И она решилась, набрала телефон Павла с домашнего.

— Паша? Нам надо встретиться. Да, срочно. Нет, милый, это нужно не мне, а тебе. У тебя вчера были гости, как я понимаю? Ну, вот об этом и поговорим.

… Рассказ был наконец закончен, и Андрей попросил больше не спрашивать его об этом деле. Вернулся Антон, весьма довольный.

— Мою программу взяли, меня приглашают на работу в Штаты. Я не хочу, взял время подумать. Ты как, жена? — Он взял Надежду за руку. — Не хочешь за моря-окияны?

— Нет, солнце, не хочу. Хотя с тобой хоть на край света. Но может, дома лучше? — Дина прислонилась к плечу мужа, заметно пьяненькая. — Не хочу языки учить, под новых людей подстраиваться. Родители опять же старые, не бросишь. Дети пусть тут учатся, не хочу раньше времени отпускать. Уедут, отвыкнут и забудут. Я не любитель на заграницы слюни пускать, у нас лучше. Правда же, пацаны?

— Правда! — хором закричали Серега с Андреем,