Театр французского классицизма - Пьер Корнель

Камилла

О, как речам таким душа внимает сладко!

Куриаций

Теперь должно пройти не боле двух часов —Решит судьбу племен судьба шести бойцов.Пока же — полная свобода допустима.Рим — в нашем лагере, а наши — в сердце Рима;И все, стремясь забыть о распрях поскорей,Спешат увидеть вновь родных или друзей.Меня ж моя любовь сюда влечет, Камилла,—В твой дом она вошла и сразу победила:Отец твой обещал недавнему врагу,Что завтра я тебя женой назвать смогу.Тебе не тягостно отцовское желанье?

Камилла

Для дочери закон извечный — послушанье.

Куриаций

Иди же выслушать родительский приказ,Чтоб стал еще светлей счастливый этот час.

Камилла

Да, я иду с тобой: пускай родные братьяМне тоже подтвердят, что снято с нас проклятье.

Юлия

Ступайте же к отцу, а я пойду во храмСмиренную хвалу воздать за вас богам.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Куриаций

Конечно, гордый Рим в ином не сыщет местеСынов, которые такой достойны чести.Три брата избраны, что доблестней других,[57] —И ныне в вас обрел он трех бойцов своих.Дерзает славный Рим, своей судьбой влекомый,Один лишь дом его встает на наши домы.Вся доблесть римская досталась вам сейчас,И Альбе кажется — нет римлян, кроме вас.Могли бы три семьи гордиться величаво,Увенчаны в веках непреходящей славой,Но лишь одной семье — торжественная честь,Что ныне трем могла бессмертие принесть.А если мне дано и страстью и судьбою,К вам в дом введя сестру, от вас уйти с женою,—Все, что связало нас и что должно связать,За родичей меня заставит ликовать,Но радости порыв неполон и непрочен;Иными судьбами я горько озабочен:Вы так прославлены все трое на войне,Что в этот грозный час за Альбу страшно мне,Раз вы идете в бой, победы ей не будет.Вас отмечает рок и счастье вам присудит,И вот, предчувствуя, сколь приговор суров,Я данником себя уже считать готов.

Гораций

За Альбу не страшась, жалеть о Риме надо:Из римлян лучшие обойдены наградой.Так много доблестных мечтали об одном,Но худо выбрал Рим в пристрастье роковом.Есть тысячи средь нас достойнейших, которыхВерней он мог избрать защитой в ратных спорах,Но, пусть мне даже смерть назначена в бою,—Я, полный гордости, хвалю судьбу свою.Уверенность во мне отныне тверже стала,И доблесть малая дерзнет свершить немало.И что бы ни судил неотвратимый рок,Я б данником себя сейчас признать не мог.Я должен, выбором отмеченный нежданным,Победу одержать иль пасть на поле бранном.А чтоб верней достичь победного венца,Не думай ни о чем и бейся до конца.Нет, не увидит Рим хозяев над собою,Покуда я не пал поверженный судьбою!

Куриаций

Увы! Меня ль тогда не следует жалеть?Что нужно родине, то дружбе не стерпеть.Вы одолеете — позор моей отчизне;Она прославится — ценою ваших жизней.Ведь всех ее надежд свершеньем стать бы могЛишь горький ваш конец, последний тяжкий вздох!О, как мне избежать смертельного разлада,Когда и тут и там скорбеть и плакать надо,Когда и тут и там стремленья не вольны!

Гораций

Что? Сожалеть о том, кто пал за честь страны?Удел высоких душ — такой кончины слава,И горевать о них мы не имеем права.И я бы смерть в бою, приняв, благословлял,Когда бы меньше Рим от этого терял.

Куриаций

Но близких и друзей пойми же опасенья,Сейчас они одни достойны сожаленья:Вам — слава навсегда, им — горестные дни,Вас обессмертит то, о чем скорбят они,А от потерь таких не заживает рана.Но вижу я, ко мне прислали Флавиана.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Куриаций

Что ж, Альба выбрала защитников своих?

Флавиан

Несу об этом весть.

Куриаций

Так назови же их.

Флавиан

Ты с братьями.

Куриаций

Кто?

Флавиан

Три навеки славных брата!Но взгляд твой сумрачен, и губы крепко сжаты…Ты недоволен?

Куриаций

Нет; меня смутила весть.С моей ничтожностью несоразмерна честь.

Флавиан

Так что ж, диктатору я принесу известьеО том, что мало ты польщен высокой честью!Я мрачности твоей холодной не пойму.

Куриаций

Ни дружба, ни любовь — ты передашь ему —Трем Куриациям не помешают болеНа трех Горациев с мечами выйти в поле.

Флавиан

На них? Сказал мне все ответ короткий твой.

Куриаций

Вождю его неси и нас не беспокой.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Куриаций

Пускай же небеса, земля и силы адаНа нас обрушатся отныне без пощады,Пусть люди, божества, и рок, и самый адНеотвратимым нас ударом поразят.Пускай мы в эти дни добычей легкой будемИ року, и богам, и демонам, и людям,Пускай же счета нет и бедам и скорбям —Всего страшнее честь, оказанная нам.

Гораций

Судьбою нам дано высокое заданье,И твердость наших душ взята на испытанье.А беды эти рок поставил на пути,Чтоб меру доблести могли мы превзойти.В нас необычные провидя мощь и волю,Нам необычную он предназначил долю.Сражаться за своих и выходить на бой,Когда твой смертный враг тебе совсем чужой —Конечно, мужество, но мужество простое;Нетрудно для него у нас найти героя:Ведь за отечество так сладко умереть,Что все конец такой согласны претерпеть.Но смерть нести врагу за честь родного края,В сопернике своем себя же узнавая,Когда защитником противной стороны —Жених родной сестры, любимый брат жены,И в бой идти скорбя, но восставая все жеНа кровь, которая была своей дороже,—Такая доблесть нам недаром суждена:Немногих обретет завистников она.И мало есть людей, которые по правуСтоль совершенную искать могли бы славу.

Куриаций

Да, нашим именам вовек не отблистать,И этот дар судьбы не должно отвергать.Геройства редкого мы возжигаем светы,Но в твердости твоей есть варварства приметы.Кто б, самый доблестный, возликовал о том,Что к славе он идет столь роковым путем?Бессмертье сладостно в дыму ее чудесном,Но я бы предпочел остаться неизвестным.Во мне, ты видеть мог, сомнений также нет:Не колебался я, когда давал ответ.Ни дружба, ни родство, ни даже голос страстиНи в чем меня своей не подчинили власти.Мне выбор показал, что Альбою ценимНе меньше я, чем вас надменный ценит Рим.Я буду ей служить, как ты — своей отчизне;Я тверд, но не могу забыть любви и жизни.Твой долг, я знаю, в том, чтоб жизнь мою пресечь,А мой — вонзить в тебя неумолимый меч.Готов жених сестры убить, как должен, братаВо имя родины, но сердце скорбью сжато.Исполнить страшный долг во мне достанет сил,Но сердцу тягостно, и свет ему не мил.Жалею сам себя, и думать мне завидноО тех, что смерть в бою прияли непостыдно,Но если бы дано мне было выбирать,Я, скорбной честью горд, не стал бы отступать,Мне дружбы нашей жаль, хоть радует награда.А если большего величья Риму надо,—То я не римлянин, и потому во мнеВсе человечное угасло не вполне.

Гораций