Изумрудная долина - Александр Анфилатов

Вторым, по мнению Ярослава, делом, которое он выделил лично для себя, стало устройство сушильного склада. Причина в том, что никто не знал, как сушить искусственно большое количество древесины, а Ярослав в свое время, еще будучи подростком, вместе с отцом участвовал в строительстве такого предприятия и досконально знал процесс сушки.

Для этого он выбрал в городе подходящее сооружение без крыши, на которое всем миром наслали бревна, а поверх насыпали земли и уложили черепицу. Глинобитную печь, наподобие той, что когда‑то сделал отец, Ярослав построил сам с помощником в течение одного дня. Действовало устройство так: колотые или пиленые доски укладывали штабелями внутри склада и покрывали циновками. Закрывали створки ворот. Разжигалась печь, дым и горячие газы, попадая в помещение, сушили лес, а затем уходили в отверстие под крышей в дальнем конце склада, унося с собой лишнюю влагу. В этом деле главным было не топить печь слишком сильно и ненароком не поджечь штабеля внутри склада. Работа заняла три–четыре дня, а уже к концу недели ботная и столярная мастерские получили прекрасный, готовый к работе материал.

В этот период Ярослав отдавал много времени военной подготовке колонистов. Два раза в неделю он выводил отряд воинов для учебы в ближайший лес, держась, как правило, берега залива или поднимаясь на гряду. Сами модоны и ласу - неплохие земледельцы, по натуре не отличались воинственностью и приходилось их подтягивать, то, чего им не хватало, требовалось восполнять с помощью изнурительных учений и строгой, можно сказать, палочной дисциплины. Последние события с бурутийцами стали серьезным предостережением на будущее и послужили встряской, что каждый задумался и вынужден был явить желание стать и первым мечником, и лучшим стрелком, и ловким метателем копья.

Воинскому искусству их обучали люди, которые сами владели лучшим образом, а такие нашлись как среди землян, так и среди аборигенов. Особенно заняты были в этом деле Шестопер, Володя–Лучник и некоторые из местных: Наростяшно, а также хороший лучник — агеронец Бегиш.

Что касается Ярослава, то он осуществлял общий контроль и создал особый сводный отряд из двадцати человек, который обучал различным известным ему способам находить и преследовать врага, раскрывать его замыслы, взаимодействовать между собой. Это были не занятия в полном смысле этого слова, как при обучении строевому делу, а скорее непринужденная беседа о воинском искусстве и методах ведения боя. Таким образом, он готовил младших командиров, пытаясь привить необходимые навыки и понимание принципов, по которым строится и протекает бой и что требуется неукоснительно исполнять для победы.

Не уклонялся Ярослав и от личной подготовки, по мере возможности занимаясь фехтованием, и продолжал занятия с группой и всеми желающими. Такие уроки строились по методам, коим учили его самого, и в значительной степени отражали реалии, с которыми переселенцам пришлось столкнуться на Троне. Многое пришлось менять на ходу, изобретая или находя по наитию те позиции и связки, потребные войнам на данный момент. Солидная техническая база, заложенная в юности, позволяла варьировать подходы, находить новое, вспоминать и восстанавливать по отрывочным сведениям забытое на земле искусство щитового боя, когда и шпага, и катана становились малоэффективны, когда теснота схватки вынуждает использовать кинжал и вакидздаки, а щиты врага требуют более тяжелого оружия, чем легковесные произведения фехтовального искусства семнадцатого века. В ход идут топоры, кинжалы, короткие мечи, а этому не учат ни в залах спортивных школ, ни в секциях единоборств, ни в пестрых, разношерстных сборищах реконструкторов. Приходилось не только учить, но и искать и учиться самому.

Самым оживленным местом занятий стал двор вокруг Белой башни недалеко от поместья. Здесь на ровной плотной площадке проводилось большинство потешных боев и отрабатывались приемы строевой подготовки. Двор был достаточно обширен не только для индивидуальных занятий, но мог вместить групповые схватки, а окружавшие его портики позволяли людям укрываться от палящих лучей солнца. Многочисленные помещения по периметру двора легко приспосабливались для отдыха, складов с учебным оружием и кухонь. Старинное сооружение прекрасно вписалось в структуру военной организации колонистов, став чем‑то вроде воинской школы, загородного военного лагеря и развлечения для мужчин.

Здесь впервые по инициативе Ярослава были проведены турниры, где определялись победители в разных видах подготовки среди лучников, мечников, копейщиков, и выдавались награды. Под некоторым давлением, но не сильным, вводили спортивные, прикладные соревнования. Первыми из них стали: бег в полном боевом снаряжении, борьба, кулачный бой, метание копья. Однако самыми зрелищными оказались конные состязания. Совершенно новое для аборигенов действо вызывало умопомрачительный ажиотаж. Смотреть вольтижировку, конкур, бега собиралось все население колонии от мала до велика, и недостаточно умело поставленное шоу, людьми малознакомыми как с конным спортом, так и с театром, все едино вызывало неподдельный восторг неискушенных зрителей. Но гвоздем программы стали схватки конных рыцарей, закованных в броню. И хотя участников было немного, всем оставалось интересно, кого сегодня выбьют из седла.

Сама Белая башня использовалась как отличный наблюдательный пункт, на котором постоянно несли службу люди. Как и обещал Ярослав, в значительном числе это были девушки–землянки вперемешку с аборигенками. В их обязанности входило примечать любые подозрительные движения на реке, море и фиорде, а также в округе города и немедленно сообщать. Частью этого был подсчет кораблей, проходящих мимо морем, входящих в устье реки и многое другое. Обычно на вахту заступали две землянки и двое из местных, попеременно неся службу на башне.

Не обошла сия участь и подружек Ярослава. Настя, Анна, Ноки и другие порой по несколько суток кряду торчали на башне, делая, по их словам, никому ненужные записи учета подозрительных кораблей.

Ноки в последнее время оправилась от терзавших ее страхов и постепенно осваивалась в семье, и хотя хозяин был холоден с ней, не теряла надежду. Девушка отличалась особым трудолюбием и редкостным послушанием, никому не перечила и слушала всех, кто чего не прикажет. Ярославу даже приходилось в некоторой степени ограждать девчонку от излишних претензий остальных девушек семьи. Работала она много, порой засиживаясь до ночи. Ярослав почти каждый день засыпал под жужжание ее веретена. У Ноки был особый дар, она могла часами сидеть в кромешной темноте одна и наощупь прясть. По ее словам, этот дар у нее от матери, что в прошлом так пряла в ее детской.