Ключ - Патриция Вентворт

Мисс Сильвер кашлянула.

– Мистер Мэдок, у нас нет времени для мелодрам. Вы в серьезном, даже опасном положении. Если вы будете со мной откровенны, я думаю, что сумею помочь вам. – Она улыбнулась. – Знаете, я практически уверена, что вы не убивали мистера Харша.

Он вытянул руки, как будто что-то отталкивая прочь, и спросил:

– Почему?

– Потому что у вас скверный характер.

– Что вы хотите сказать?

Мисс Сильвер помедлила, рассматривая собеседника.

– Мистера Харша застрелил человек, который все спланировал заранее. Оружие принесли на место преступления именно с этой целью. После убийства пистолет тщательно вытерли и нанесли на него отпечатки пальцев мистера Харша. Я думаю, вы могли бы совершить жестокость в приступе гнева, но вряд ли вы склонны к убийству с заранее обдуманным намерением или к хладнокровным размышлениям. Если бы вы убили лучшего друга в пылу ссоры, то, полагаю, ответили бы за свой поступок и не позволили бы подозрению пасть на другого.

Мэдок пораженно произнес:

– Откуда вы знаете?

И, словно пробудившись ото сна, добавил:

– Что значит – «на другого»? Обвинили кого-то еще?

– Под подозрением Фредерик Буш. Свидетели видели, как он вышел из церкви около десяти часов вечера и запер за собой дверь. Он признает, что был внутри, но утверждает: дверь была открыта, а мистер Харш – мертв. Буш испугался, что его втянут в разбирательство, а потому запер дверь и ушел. Он клянется, будто не притрагивался к пистолету. Если мистер Харш не запирался в церкви, показания Буша обесценивают самую серьезную улику против вас. При таком раскладе кто угодно мог зайти и застрелить мистера Харша.

Мэдок стукнул по столу.

– Бога ради, перестаньте болтать! Буш не виноват!

Мисс Сильвер выпрямилась.

– Надеюсь, вы не откажетесь развить свою мысль, мистер Мэдок?

Он запустил длинные нервные пальцы в волосы.

– Я утверждаю, что он ни при чем, – он не мог убить Харша! Я должен сделать заявление! Буша не за что арестовывать. Найдите старшего инспектора! Он так мечтал, чтобы я заговорил, когда мне того не хотелось! Теперь, надеюсь, кто-нибудь сумеет его разыскать и принести сюда что-нибудь, на чем можно писать?

Мисс Сильвер успокаивающе заверила, что, несомненно, это сейчас устроят. Она подошла к двери и обратилась к охраннику. Если в душе она и торжествовала, то ее лицо и поведение никоим образом не отразили внутреннего триумфа. Мисс Сильвер вернулась на место, потребовала негромким привычным кашлем внимания и сказала:

– Пожалуйста, мистер Мэдок, продолжайте.

Я с огромным интересом выслушаю.

Он уставился на женщину.

– Вы за кого меня принимаете? Я собирался держать язык за зубами – никому не хочется лезть в петлю. Лично я бы хотел завершить свои дела. Но Буша не за что арестовывать. Послушайте, вот как все было. Заполучив ключ, я пошел домой. Через пять-шесть минут я сообразил, что лучше вернуться. Мне вовсе не был нужен ключ. Если я собирался расставить точки над «и», то свалял дурака. Получается, я доставил Медоре удовольствие, внушив ей, что мне не наплевать, пойдет ли она в церковь говорить с Харшем или нет. Трудно сказать, что я не задумывался, не происходит ли между ними чего-нибудь странного, но Медоре нравилось с ним болтать, а когда мы встречались, то всегда ссорились. Я подумал, что накажу ее, оставив ключ на пороге кабинета, чтобы поутру его нашли служанки… – У Мэдока дернулся рот. – Несомненно, моя супруга с огромным удовольствием объяснила бы, каким образом он туда попал…

Мисс Сильвер молча сидела, скрестив руки на груди. Эван Мэдок подался к ней.

– Теперь слушайте внимательно. Я вернулся по деревенской улице и вошел в проулок. Когда я поравнялся с церковью, часы начали отбивать третью четверть. Три раза. Одновременно со вторым ударом я услышал выстрел, но не понял, откуда он донесся: в проулке сильное эхо – от церкви и от стены. Трудно вспомнить свои чувства. Наверное, подсознательно испугался, что это не Джайлс выстрелил в лисицу, а потому постарался, безопасности ради, убедить себя, будто ничего не произошло. Все случилось очень быстро. Сразу после выстрела кто-то впереди меня в проулке бросился бежать. Раньше я никого не замечал, деревья не пропускали лунный свет – вы сами видели, какие там густые тисы и остролист, – но все-таки разглядел, как человек открыл калитку на кладбище – сразу стало светло – и вбежал. Когда я добрался до калитки, она стояла открытой на ширину ладони, заглянув, увидел вот что. Человек, который вбежал на кладбище, преодолел уже полпути до второй калитки, ведущей на луг. Кто-то как раз в ту секунду из нее выходил. Я не видел, кто именно, и не могу сказать, мужчина это был или женщина. Я только успел заметить, как кто-то вышел и захлопнул калитку. Другой последовал за ним и тоже скрылся.

– Пожалуйста, продолжайте, – сказала мисс Сильвер.

Мэдок мрачно нахмурился.

– Я снова передумал и решил пойти домой, устав злиться и придумывать наказание для Медоры. Наверное, я и вправду догадался, что что-то случилось, но не желал этого признавать. Я просто хотел пойти домой и, в спешке миновав Церковный проулок, увидел Буша, подходившего к главным кладбищенским воротам слева. Он меня не видел, я стоял в тени. Следовательно, он не мог застрелить Майкла.

– Он бы не успел добраться до того места, где вы его заметили?

Мэдок стал чертить пальцем по столу.

– Смотрите. Церковный проулок – самая короткая сторона неровного прямоугольника. Я пробежал по нему довольно быстро. Если Буш и был тем человеком, который на моих глазах покинул кладбище, то не успел бы дойти до нужной точки, поскольку ему предстояло преодолеть вдвое большее расстояние. Можете сами измерить. От калитки, выходящей на луг, до того места почти вдвое дальше, чем по проулку, и еще отрезок по улице до главных ворот. И потом, Буш шел довольно медленно и с противоположной стороны. И наконец, если он действительно убил Майкла, то, по-вашему, неужели он настолько глуп, чтобы вернуться в церковь и остаться там почти до десяти?

Мисс Сильвер внимательно наблюдала за ним.

– Вы верно рассуждаете. Итак, мистер Мэдок, вы уверяете, что не узнали человека, который покинул кладбище первым. А как насчет того, кто бежал следом? Вы его узнали?

– Да.

– Кто это был?

– Старый браконьер по имени Эзра Пинкотт. Никакой ошибки. Пусть полиция им займется. Он, уж наверное, знает, за кем гнался.

Мисс Сильвер спокойно взглянула на профессора.

– Боюсь, это невозможно, мистер Мэдок. Эзру Пинкотта убили вечером во вторник.

Глава 37

В кабинете коменданта Эван Мэдок поставил твердую черную подпись под своими показаниями.

– Ну вот, – сказал он без толики уважения. – А теперь, полагаю, вы уж постараетесь меня вздернуть.

Мисс Сильвер предупредительно кашлянула и встала с видом учительницы, распускающей класс. Искорка мрачного юмора мелькнула в глазах Мэдока. Мисс Сильвер улыбнулась ему, подошла и протянула руку.

– Надеюсь, мы скоро увидимся, – сказала она и почувствовала, что длинные нервные пальцы дернулись.

Она вышла, и следом – сержант Эббот, который продел руку ей под локоть и повел обедать в «Король Георг» – самый мрачный и наиболее респектабельный отель в Марбери, с фасадом эпохи Регентства. В задней части здания, на всех этажах, крылся лабиринт старинных комнат с низкими потолками и неровными полами, тогда как интерьер отражал стиль великой Викторианской эпохи. В обширной столовой, где до войны традиционно проходили охотничьи ужины, лишь полдесятка столов были заняты. Сидя возле одного из окон с тяжелыми шторами, за тарелкой водянистого, чуть теплого супа, Эббот и мисс Сильвер могли не бояться посторонних глаз и ушей, как если бы находились посреди пустыни Сахары.

Мисс Сильвер расстегнула пальто, под которым оказалась деревянная брошка в форме розы с жемчужиной в середине. Сержант Эббот восхищенно смотрел на собеседницу.

– Моди, вы просто чудо!

Аккуратные строгие черты старались сохранить подобающую суровость, но тщетно. С улыбкой, которой она одарила бы любимого племянника, мисс Сильвер попыталась упрекнуть Эббота:

– Мой дорогой Фрэнк, когда я давала тебе разрешение звать меня по имени?

– Никогда. Но если бы я иногда этого не делал, то пал бы жертвой самопожирающей страсти или какого-нибудь комплекса, ну или что там случается с человеком, когда ему что-то запрещают. Я всегда чувствовал, что мне особенно вредны запреты.

– Ты говоришь ерунду, – снисходительно заметила мисс Сильвер.

Сознавая, впрочем, что молодые люди не говорят ерунды старшим, если только не любят их, она ничуть не старалась обескуражить Фрэнка. Поэтому тот продолжал болтать, пока официант не унес суповые тарелки и не поставил перед каждым маленькую порцию вялой белой рыбы, частично прикрытой веточкой петрушки, в добавлении чайной ложки какого-то ненатурально розового соуса, на вкус еще хуже, чем на вид. Фрэнк извинился.