Время Феофано - Давид Кизик

– О чем ты говоришь? – Не понял Феофилакт.

– О том, как просто и незатейливо, друг мой Феофилакт, были свергнуты Омейады, – улыбнувшись, ответил Константин. – В то время Маслама[493] разбил хазар на Кавказе, а Мерван Глухой дошел до Атиля и заставил кагана Хазарии принять ислам. Ну а председатель Всемирной торговой организации, всего лишь профинансировал сектантское движение Абу-Муслима[494] в Хорасане[495].

– ???

– Этот бывший раб, с подсказки невесть откуда взявшегося имама, извлек из рукава на свет Божий иных родственников пророка Мухаммеда. Потомков его дяди Аббаса[496]. Что ж, в очередной раз грязный поступок был оправдан тезисом «ложь во благо». Под черными знаменами разбойничьих объединений различных этнических племен Хорасана собрались гонимые «белые» и, разумеется, всегда недовольные «красные»: крестьяне и кочевники. И даже рабы не мусульмане. «Черные» разрушили единую империю и утопили в крови всех, кто не с ними. Они ударили в самое сердце халифата в Дамаске. Единая империя «зеленых» распалась на отдельные халифатики, а торговые пути рахдонитов были восстановлены.

Когда прошла эйфория победы, первый халиф от «черных» ас-Саффах под давлением богатых торговцев жестоко расправился с нищей «красной» беднотой и «белыми» анархистами. А его приемник аль-Мансур[497] казнил всех «туркур», немусульманских вождей из Хорасана, кто привел его клан к власти, не исключая и самого Абу Муслима. Теперь единого халифата Омейядов уже нет, а на месте когда-то разрушенной столицы персов, выстроена новая столица халифата Багдад. Он и стал новым центром мировой транзитной торговли в Азии, на радость Всемирной организации рахдонитов. Вот это я и имел в виду, когда говорил, что в тот раз золото победило веру.

– Постараюсь убедить патриарха болгар внимательней присмотреться к сектантам и тем, кто их поддерживает, – решил Феофилакт. – А что же Атиль? Тебя не беспокоят наши конкуренты на мировое влияние?

– Рахдониты… – задумчиво протянул Константин. – Основатели древнего Карфагена и сегодняшнего Атиля. Люди без родины. Пауки, опутавшие своими сетями весь мир. Они называли себя и Всемировым торговым сообществом, и Советом торговых общин и тайным Орденом. Но суть всегда оставалась прежней. Во главу угла поставлено не равновесие, а нажива.

Во многих странах, царь, князь или иной вождь традиционно выбирается народом. Обычно на престол садится предводитель, одержавший победу в войне над врагами, опираясь на мечи ополчения, т. е. на самую активную часть народа. В мирное время царь обязан заботиться о своих избирателях. Он гарант защиты и справедливости. В противном случае, царь не оправдывая чаяния народа, может быть свергнут.

В Атиле все наоборот. Там правит не военный вождь, а премьер министр, председатель Всемирной торговой организации. Избранный хазарским народом каган – марионетка малеха рахдонитов. Каган лишь кукла, выставленная на показ. И это очень удобно! Например, когда народ недоволен государем. Что? – Константин изобразил народное возмущение. – Каган не заботиться о своем народе? Ах, он негодяй! Долой его! Пожалуйста. И кагана показательно удушают. А на его место народу предлагают избрать нового кагана.

Но что от этого меняется? Народ продолжает нищенствовать. Не развиваются искусства, чахнут ремесла. Учебные заведения становятся привилегией для детей богачей. Строятся не города, а склады и караван сараи. А почему? Потому что вся власть остается не у вождя хазар, а у его первого министра. А он не зависит от народного волеизъявления. А раз не зависит, следовательно, и не думает о том, чтобы дать что-нибудь своему народу взамен.

На первом месте у главы рахдонитов благо для себя и себе подобных, «избранных». И если для этого надо будет превратить весь народ в рабов, он, не колеблясь, сделает это. Хорошо чувствуют себя в Атоле только профессиональные наемники, чье умение владеть мечами щедро оплачивают эти самые, так называемые избранные.

– Мне рассказывали, что атильские алларисии увешаны золотыми изделиями с ног до головы, – вспомнил Феофилакт.

– Вот-вот. Поэтому, друг мой Феофилакт, нельзя допускать, чтобы реальная власть попадала в руки тех, кто не зависит от народного волеизъявления. Кто посвятил свою жизнь добыче сверхприбыли.

– Значит, война с Атилем неизбежна? – Спросил Феофилакт. – Не потому ли в Боспорской епархии алларисии всячески угнетают наших союзников, хазарских христиан.

– Атильское государство победить несложно, и Маслама это доказал наглядно, – подумав, ответил Константин. – Но в этой войне мало смысла. Сколько не руби Гидре голов, на месте одной вырастают две. Поэтому я предпочитаю Гидру укротить и держать на коротком поводке.

– Понимаю, – согласился с базилевсом Феофилакт. – Только поводок должен быть крепкий. А то Гидра быстро сожрет зазевавшегося хозяина, – пошутил он.

– Это точно, – улыбнулся вместе с патриархом и базиевс. – Ну а как прошла твоя беседа с нашей северной гостьей Хельгой? – Поинтересовался Константин, когда снова стал серьезен. – Что ты скажешь о регентше Русов? Ее держава тоже находиться на «шелковом» пути рахдонитов, как и Болгарское царство.

Теперь ненадолго задумался Феофилакт.

– Она очень умна и образованна, Константин, – серьезно ответил он. – И разговаривать с ней нужно серьезно. Давить на нее бессмысленно. Нужно аргументированно убеждать. Если она станет другом, то не за блестящие побрякушки или продавшись за золотые монетки. Пустыми обещаниями о красивой жизни ее тоже не купить.

– Хм. Вижу, она произвела на тебя глубокое впечатление, – хмыкнул Константин. – А как она объяснила сожжение целого города своих подданных?

– Как я понял, это как то связано с пропагандой Атиля. Подкупленные олигархи спровоцировали народные беспорядки. Вдова вынуждена была поступить жестко, что бы сохранить государство для своего малолетнего сына.

– И это было правильное решение, – одобрил Константин. – Полумеры там не спасли бы ее. Как я уже упоминал, «белые» олигархи и «красное» простонародье – ужасная смесь, легко свергающая царей и разрушающая государства.

Ну что же, если ты отпустил ее грех, на который она решилась ради своего отпрыска, я приму ее посольство.

– Когда? – Полюбопытствовал Феофилакт.

– Марианн Аргир навел порядок в Неаполе и Калабрии, очистив Лангобардию от карматской заразы. Победа объединенного флота Византии и испанских арабов над флотом Фатимидского халифата у Сицилии завершила блестящую компанию этого года, рассуждал Константин. – Как только закончиться триумфальная[498] встреча и чествование победителей на ипподроме, тебе Феофилакт предстоит готовиться к свадебным торжествам. После свадебных торжеств я приму посольство Хельги. А до тех пор, распоряжусь, чтобы паракимомен Василий обеспечил наместницу и ее людей почетными местами в ложах ипподрома, ну и всем необходимым. Русам полезно будет увидеть мощь и славу Византии.

– Константин, я что-то не успеваю за твоими мыслями. Возможно, я что-то упустил. О какой свадьбе ты говоришь? Ты что собираешься женить наследника Романа? На ком?

– Роман хочет взять в жены девицу из провинции, – объяснил Константин. – Впрочем, ты знаешь о ней.

– Да, об этом уже шепчутся даже лошади у меня в конюшне. Но она же, мимическая актриса, хоть и из касты скотоводов, – сыронизировал патриарх.

– Во-первых, ты сам говорил, что Иисус стер различия между сословиями и кастами. Во-вторых, она внебрачная дочь шаха Марзубана Мусафарида, правителя Ардабагана. Дейлемиты ныне весьма сильны в Персиде и влияют на политику Багдада. К тому же, они не любят Атиль. А вот наш, так называемый друг Ашот Милостивый вероятно снюхался с рахдонитами из Всемирной торговой организации. Он вместе с Раввадидами[499] постепенно вытесняет Буидов из Атропатены. Анастасия – неплохой козырь в нашей восточной политике, если правильно разыграть эту партию.

И последнее. Она в положении. И возможно это будет мой долгожданный внук. Поэтому свадьбу наследника необходимо провести до срока родов. К тому же это лишний повод показать непоколебимость империи. Укрепить дух подданных поводом для веселья, поразить богатством союзников, а мощью устрашить врагов.

– Да, видел я ее, – неодобрительно высказался патриарх. – Прошлой зимой она выступала с группой мимов на рыночной площади, где перемывали кости, в том числе и мне, на глазах у всего города. А еще выступает в амфитеатрах, где ставятся пьески короткие, но очень насмешливые и исключительно непристойные. Сразу вспоминается Златоуст, который вопрошал: «Откуда чародеи? Не из театров ли они выходят, чтобы возмущать праздный народ и доставлять случай пляшущим пользоваться выгодами многих смятений и блудных жен ставить преградою для целомудрия?..»