Моролинги - Максим Дегтярев

– Традиционный вопрос: почему к психам, а не в тюрьму?

– Адвокаты отбили все, кроме вооруженного сопротивления при аресте.

– Это на него похоже. А этот, как его, Лиувилль, он своею смертью…

– Своею. Ему было сто пять, умер от инсульта.

– То есть никакого криминала.

– Ни малейшего.

– Слушай, Яна… я, пожалуй, махну сразу к Цансу, в Отдел заезжать не стану, скажи Шефу…

– …производственная травма. Я поняла. Выздоравливай.

Хихикнув, она исчезла.

На экране компьютера мадемуазель Ливей мелькнула уютная планетка - вся в облаках, как в пуху, и с пятеркой разноцветных лун.

– Какой уровень? - спросил я с опозданием: планетка скрылась под расписанием занятий.

– Второй, но я его почти завершила, - сказала она осторожно. - Это из-за вас посадили Бенедикта?

– Из-за меня?! - я опешил.

– Приходили из полиции, спрашивали о вас, - прошептала Ливей, но сразу опомнилась: - Ой! Однако вы тот еще жук. Ничего не скажу! - притопнула она маленькой ножкой.

– Наш журнал вас сможет отблагодарить, - искушал я бедного ученого секретаря. - Даю вам слово, о нашем разговоре никто не узнает.

– Вы с ума сошли! Да как вы смеете… - она совсем не умела возмущаться. - Мне запретили в интересах следствия.

– Запретили со мной разговаривать?

– С кем угодно. Со всеми, но особенно с вами. От вас, репортеров, можно всего ожидать.

– Например?

– Например вы не тот, за кого вы себя выдаете! - и зло добавила: - Охотник за вознаграждением!

Дверь за спиной хлопнула, и взбешенный Цанс вклинился между мной и ученым секретарем.

– Так и думал, что застану вас здесь! Мадемуазель Ливей, я же просил! Что ему от вас было нужно?

– Н-не знаю, - пролепетала она. - Он, он сам… я, я ничего… это он сам… - тыкала она в меня пальцем.

– Хорошо, хорошо, Ливей, успокойтесь, вы не виноваты. А вы, - рявкнул он на меня, - немедленно пойдите прочь!

Ни слова не говоря я быстро зашел в кабинет и уселся на подоконник. Цанс влетел следом.

– Всё, я вызываю охрану, - он потянулся к интеркому.

– Закройте дверь и слушайте! - не сдавался я. - Да, я частный детектив, и я расследую убийство Чарльза Корно. Но на Бенедикта я полицию не наводил. Думаете, я получу за Бенедикта вознаграждение? Вы ошибаетесь, деньги за него получит инспектор Виттенгер и "Фонд ветеранов полиции". Я понимаю, нет смысла убеждать вас, что найти настоящего преступника для меня важнее, чем получить обещанные полмиллиона. Вы мне не поверите. Но взгляните на дело с другой стороны. Как я уже сказал, за Бенедикта я не получу ни гроша, следовательно, я заинтересован в том, чтобы вытащить его из тюрьмы - как и вы, если я правильно понял ваше возмущение. Поэтому наши интересы полностью совпадают.

– Вон!!! - завопил он еще громче, но, подскочив ко мне вплотную, умоляюще зашептал: - Прошу вас, только не здесь. Ливей будет подслушивать. Выйдите, а я тут же выйду за вами.

– Это другое дело, - согласился я и выполнил его просьбу незамедлительно.

В коридоре, перед входом на кафедру, я предложил:

– Давайте пройдем на пожарную лестницу, там тихо и спокойно.

– Бог с вами - там такая акустика! Поехали вниз.

Мы прошли к "ночному кошмару Мебиуса", спустились на минус первый этаж, зашли в столовую для преподавателей. Цанс взял пару стаканов воды, один выпил залпом не отходя от раздаточной стойки. Я взял банку кофеиновой шипучки, после чего мы заняли двухместный столик подальше от входа.

– На како она уровне? - спросил Цанс.

– Ливей? Второй заканчивает.

– А мне сказала, что уже на третьем. Обманщица, - он с натугой улыбнулся. - Любит прихвастнуть. Мне скоро уходить, поэтому, прошу вас, покороче…

– От вас зависит. Полиция нашла у Бенедикта Эппеля мою визитную карточку. Эту карточку я передал вам в четверг, на прошлой неделе. Как она оказалась у него?

– Я ему отдал. Позавчера утром он заходил на кафедру. Я сказал ему, что им интересуется один журналист, то есть вы. Ваше имя я запамятовал, поэтому достал карточку и показал ее Бенедикту. Он ее забрал.

– А зачем, он объяснил?

– Нет. И тут нечего объяснять. Он взял карточку из любопытства. Наверное, хотел навести справки о вашем журнале.

– Перед семинаром он так меня отшил, словно уже знал, что я не журналист.

– А, ну это вы зря беспокоитесь. Просто вы ему не понравились.

– Хм, не понравился… Чарльз Корно тоже кому-то не понравился. Смертельно не понравился.

Цанс возмутился:

– Не надо смешивать! Бенедикт не убийца!

– Хорошо-хорошо, - сказал я примирительно, - не убийца, так не убийца. Но, признайте, человек он несколько странный - противоречивый, скажем так. С одной стороны - фундаментальная наука, а с другой - взлом банковского счета с наследством. Вы помните то дело?

Цанс склонил голову и потеребил правую бровь.

– Так и думал, что ему это припомнят. Мальчишество, чистой воды мальчишество, однако, согласитесь, довольно остроумное.

– Мне пока не с чем соглашаться, - признался я, - мне лишь известно, что Бенедикт нашел секретный счет какого-то богатого академика.

– Какого-то?! - воскликнул с негодованием Цанс. - Стыдно, молодой, человек, стыдно называть великого Лиувилля каким-то там академиком. Он, да будет вам известно, основал нашу кафедру. Я имею честь считаться его учеником. Когда здоровье не позволило ему продолжать заведовать кафедрой, я сменил его на этом посту. Неужели вы не читали его "Краткой истории сущего"?

Я вспомнил, что на Татьяниной книжной полке есть эта книга: семьсот страниц in quarto, твердый пластиковый переплет, закладка из пера птероркуса на двухсотой странице.

– Я держал ее в руках, - сказал я как бы в оправдание.

– Держали в руках! Вы держали в рука книгу величайшего эволюциониста нашего времени и не прочитали!

– Обещаю прочесть. Значит, он занимался теорией эволюции…

– В самом широком смысле слова, - гордо подтвердил Цанс, - Его заслуги перед наукой не перечислить. И какой эрудит! Впрочем, для нашей науки это характерно… м-да… Как любознательному ребенку, ему казалось интересным всё: космология, происхождение жизни, языкознание, литература - всё!

Где он видел таких детей? - подумал я.

– А моролинги?

– И в частности, конечно, моролинги. А что тут удивительного? Моролинги - единственное в галактике первобытное общество. Изучая их, мы изучаем происхождение человеческой цивилизации. Я согласен с Брубером, моролингам необходимо обеспечить максимальную изоляцию и самостоятельность, и тогда мы сможем наблюдать общественную эволюцию в чистом виде, без, так сказать, направленных возмущений. В эволюции, скажу я вам, роль возмущений…

– Профессор, - взмолился я, - давайте вернемся к Бенедикту. Как он нашел наследство Лиувилля?