Четвертый год - Артем Каменистый

Рыцарь изменился в лице, и разразился отборными ругательствами, из которых Олег не понял и половины — видимо, его словарный запас не затрагивает столь специфическую сферу человеческого общения. У камина тот час нарисовалась парочка личностей, захлопотали над тушей.

Тем временем герцог, стукнув об стол серебряным кубком, заорал:

— И почему мой бокал пуст! Где эти шлюхи! Неужто их всех по сеновалам растащили?

Шобо, вздохнув, подчеркнуто-горестно подтвердил подозрения герцога:

— Да. Именно так и обстоят здесь дела. Все не сеновалах, причем разу по третьему минимум. Ваша светлость — ну нет в этом замке порядка, когда старший сын реку бороздит на боевом корабле. Вы уж простите. Ну не могу я за всем уследить!

— А где сам хозяин? — с угрюмым спокойствием поинтересовался герцог.

— А вон он, по вашу левую руку! — Шобо указал на задранные кверху ноги.

Обернувшись, Миртон изучил упавшего, и констатировал:

— Совсем суставы старика замучили — не гнутся колени. Давно бы пора уже на погосте отдыхать, уступив место сыну. Ну да ладно… Эй, вы… купцы, или кто вы там. Ну-ка честно покажите того молодца, что тогда так неплохо мне помог!

— Вы о чем? — не понял Олег.

— Экий ты дурак! Неужто память отшибло? Это было, когда вы шли мимо битвы под Кишанью. Эх… вроде бы недавно было, а уж сам забывать начинаю.

К столу прошмыгнула молодая женщина в длиннополом платье и вышитом переднике. Поспешно наполнив кубок герцога, она рукой смела на пол объедки, поставила с подноса вазу с виноградом и вытянутую тарелку с жареной рыбой.

Герцог замолчал, судорожно ухватил кубок, осушил с такой скоростью, что наверняка внутри вакуум образовался. Брякнув посудиной по столу, он блаженно улыбнулся, и продолжил:

— Со мной тогда небольшая неприятность случилась. У меня и Шоко латы схожие очень, еще у пары ребят тоже. Мы поснимали гербы, чтобы запутать врагов: им трудно было понять, кто из нас кто. Так что пришлось им прорываться по очереди к каждому из нас, ведь им до зарезу нужна была именно моя голова. Сыну барона Луарукуса тогда голову сняли. Моя уцелела — меня не так-то просто взять этим канальям. Но вот конь подвел, зараза — угораздило его наступить неловко на чей-то труп, и сломать себе ногу. Я об землю так приложился, что в глазах потемнело, а обормоты мои даже это не заметили, помчались дальше.

Очередная женщина принесла на стол герцога еще несколько блюд и наполнила по новой его бокал. Сделав крупный глоток, его светлость продолжил повествование.

— Пока я в себя приходил, нагрянула шайка бродяг. Решили они мне глотку перерезать, а потом обобрать до нитки — эти ублюдки не смогли придумать ничего лучшего. Ну я им задал хорошую трепку, и все бы ничего, но у одного оказалась эта мерзкая штука — арбалет. Нет, не зря в приличных местах пойманных с этим свинством в руках вешают на месте. Ну где справедливость — любой недоросток, согнув палец, может отправить к предкам доброго рыцаря, которого готовили к битвам с колыбели! Туго мне пришлось бы, если бы не ваш стрелок. Вот против лука ничего против не имею — лук это дело непростое, и не каждому дано им овладеет. Совсем не холопское оружие. Вон, восточные рыцари его и сами не чураются — пускают стрелы не хуже хидатских степняков. Корабль ваш я тогда рассмотрел хорошо, а вот лицо лучника не сумел — далековато было, да и перед глазами все еще искры мельтешили после того падения. Проклятый конь!

Допив и второй бокал, герцог с ухмылкой поинтересовался:

— Ну как? Вспомнил о чем я?

Отпираться смысла не было, и Олег утвердительно кивнул.

— Ну раз вспомнил, признавайся — кто тогда стрелял? И не пугайся — худого ничего ни ему, ни вам не сделают. Его я в рыцари возьму, сразу возьму — заслужил эту честь. И по этому поводу пир закатим по новой. А если он после пира сумеет на своих ногах выйти отсюда, то это и впрямь добрый воин, и быть ему бароном сразу! Уж полвека воюем, никак не закончим, половина замков в руинах, цвет рыцарства по обоим берегам давно черви сожрали, так что найдем мы, куда нового барона пристроить. Так что давай, хватит тянуть — покажи мне быстрее этого молодца!

Не сдержав улыбки, Олег обернулся к Рите:

— Иди сюда, вперед… сейчас местный людоед подавится.

Возможно, война здесь и вправду шла пятьдесят лет, но на запасах замка Гведена это никак не сказывалось. За час Олег насчитал не меньше трех десятков разных блюд, вино и пиво лились реками, и определить все сорта было невозможно — упьешься раньше. Правда, пища была несколько грубовата: различная дичь, домашняя птица, говядина, свинина, рыба, печеные и тушеные овощи, вместо хлеба пироги. Приготовлено почти все небрежно, часто пригоревшее, специи насыпаны без разбору, напрочь убивая вкус. Особенно убивало пристрастие к лимонам и чесноку, причем зачастую их совмещали в блюде, где и поодиночке они явно лишние. Тут даже трезвенник начнет пить ведрами, чтобы унять огонь в желудке — местный перец способен на коже ожог оставить.

Герцог Миртон после «знакомства» с Ритой был несколько подавлен, и вел себя молчаливо. О рыцарстве, естественно, речь уже не шла, но за свой стол он ее все же усадил. Правда сделал это хитро — по правую руку посадил все же Олега, а уже дальше расположилась девушка. Остальных расположили где попало, лишь клота с Аней загнали за самый дальний стол, возле входа. Удуру все равно где жрать, а вот Ане это явно не понравилось, и она через весь зал сверлила Олега лазерами недовольных взглядов.

Слуги кое-как привели в чувство около половины «старых пирующих», и те перебрались на лавки. Кроме Риты и Ани женщин в зале не было, если не считать служанок, так что для землянок, очевидно, сделали неслабое исключение.

Сам пир впечатление пира не производил — скучновато как-то. Все молча жрут, молча пьют, перешептываются между собой, или перекрикиваются изредка. Из других развлечений лишь троица каких-то подозрительных бродяг, доставленных в зал — стоя ближе к выходу они наяривали на дудке и грубоватых гитарах местные «шлягеры». Фальшивили при этом немилосердно, играли часто вразнобой, да и, похоже, мелодия у них была всего одна, менялась лишь скорость исполнения. Возможно, будь пирующие посвежее, все было бы по-другому, да и герцог был выбит из колеи, что явно не добавляло оживления.

Но постепенно вино сделала свое дело, и герцог начал приходить в себя. Первым признаком изменения его настроения стал развязавшийся язык.

Полуобернувшись к Олегу, Миртон громко прошептал:

— И как же зовут эту вашу даму?

— Рита.

— О! Интересное имя! А знаешь, я ведь ее поначалу за мужика принял. Вино это вино — глаза окосели. Да и негоже женщинам в мужском костюме ходить! Зря… зря вы позволяете такое им носить. Ведь к тому же красавица! Хотя свой резон есть — напяль на нее бабскую хламиду, уже так ловко из лука не постреляет. Жаль, что она не понимает нашего языка… ох как жаль! Ну да ладно, ты ей скажи, что я сейчас выпью за ее несравненную красоту!