Семена разрушения. Тайная подоплёка генетических манипуляций - Уильям Энгдаль

Мейсон и Вивер помогли создать сеть [специалистов], которых потом назвали „молекулярными биологами“, специалистов со скудным знанием живых организмов и сообществ живых организмов. Такой специалист разделяет веру в теорию редукционизма и детерминизма. Он верит в утопические идеи. Его учат использовать оптимистические термины из трактатов, которые принесут деньги и статус. Проект был в духе Просвещения и Новой Атлантиды Френсиса Бекона, показывая общество без проблем, основанное на мастерском использовании законов природы и научно-технологическом прогрессе»[225].

В течение 1970-х годов молекулярные биологи в США интенсивно обсуждали вопрос о том, нужно ли вообще исследовать рекомбинацию ДНК, впоследствии названную генной инженерией, или, может быть, эти исследования должны быть добровольно остановлены в интересах человечества, так как невозможно вычислить потенциальный вред для жизни на земле и риски экологических катастроф. Уже к 1973 году в лабораторных условиях были разработаны основные методы генной инженерии[226]. Биолог доктор Роберт Манн – вышедший на пенсию старший преподаватель Университета Окленда – подчеркнул, что проблемой действительно является то, насколько редукционистское научное упрощение Рокфеллера игнорировало возможные социальные риски:

«Попытки анализа рисков для генной инженерии, очевидно, обречены стать еще более дезориентирующими. Система живой клетки, даже если нет вирусов и примесей инородных плазмидов (не считая прионов), несравнимо более сложная, чем ядерный реактор. Вряд ли возможно даже представить себе большую часть случаев, когда что-то может быть серьезно нарушено… Множество сращиваний генов не дает вообще никакого результата, в других случаях наблюдается желаемый позитивный эффект; однако несколько крупных неудач, как, например, с ядерной энергией, возобладают в оценке ситуации и, таким образом, исключат саму возможность подобного подхода к науке и вопросу жизни»[227].

Слова Манна были предупреждением, одним из бесчисленного множества научно обоснованных предупреждений, похороненных могущественной пропагандистской машиной агробизнеса, которая вместе с Фондом Рокфеллера стояла за идеей ГМО[228].

Профессор Абигайль Сальерс в престижном журнале «Обзор Микробиологии» предупреждала:

«Среди биологического материала, используемого для ГМ (генетических модификаций), есть маленькие кусочки ДНК, называемые плазмидами, воспринимаемые… как простые предсказуемые переносчики модифицированных генов. Согласно общепринятым взглядам, плазмиды раньше использовались, чтобы внедренный ген в генномодифицированном организме вел себя как не передающийся (по наследству или другим организмам)… нет такой вещи, как „безопасные“ плазмиды… загадка, на которую мы, возможно, должны ответить, чтобы выжить, в том, что мы можем сделать, чтобы замедлить или остановить перенос генов сопротивляемости к антибиотикам. Однако генные адепты утверждают, что они могут, подобно Богу, предсказать эволюционный результат своих искусственных манипуляций по переносу человеческих генов овцам, бычьих генов – томатам и т. п.»[229].

В отличие от продолжительного по времени метода создания гибридов путем перекрестного опыления двух разных видов одного и того же растения с целью создания нового вида с конкретными признаками, сердцем генетических модификаций растений является встраивание инородных ДНК в конкретное растение. Соединение генов двух различных организмов называется рекомбинацией ДНК или рДНК. Примером является создание генномодифицированной сладкой кукурузы или Bt сладкой кукурузы. Она была получена путем встраивания генов почвенной бактерии Bacillus thuringiensis (или Bt) в геном кукурузы для защиты от конкретного вредителя – европейского кукурузного мотылька. В 1961 году Bt была зарегистрирована как пестицид. Ее способность сопротивляться некоторым видам насекомых, однако, оставалась под вопросом. В 1999 году научный отчет предупреждал:

«Эволюция сопротивляемости у насекомых является самой серьезной угрозой для продолжающегося совершенствования Bt-токсинов.

Поскольку ежегодно выращиваются миллионы гектаров производящих Bt-токсины трансгенных растений, то, если в ближайшее время не разработать и не применить специальные меры, у других вредителей, вероятно, начнется быстрая эволюция сопротивляемости»[230].

Для генетической модификации обычно требуется культура клеток ткани или выращивание целого растения из одной-единственной клетки, которая обрабатывается гормонами или антибиотиками, чтобы заставить ее развиваться аномальным образом. Помимо генетически модифицированной бактерии (Agrobacterium tumefaciens), есть еще один способ встроить инородные гены в растительную клетку, он называется «Такси» или «Генная пушка», официально известный как биолистика, сокращение от биобаллистика. Метод «генной пушки» был разработан в 1987 году в Университете Корнелла Джоном Сенфордом. В отличие от создания гибрида растения или животного, генетическая модификация растения вообще не использует половую репродукцию организмов и потому не имеет ограничений, накладываемых на отдельную особь, чтобы она могла дать новый вид. Таким образом, можно «перепрыгнуть» через естественный видовой барьер[231].

Биолог доктор Май-Ван Хо, глава лондонского Института «Наука в обществе» обращает особое внимание на то, что

«в лабораториях создаются абсолютно новые гены и комбинации генов, они встраиваются в геном организмов. Это полностью противоречит тому, о чем вам говорят защитники ГМО. Процесс этот крайне неточный.

Он не поддается контролю и ненадежен, обычно он заканчивается повреждением и перестановкой элементов исходного генома с абсолютно непредсказуемыми последствиями»[232].

Ни Фонд Рокфеллера, ни финансируемые им ученые, ни фирмы из агробизнеса, связанного с ГМО, никто из них не проявил ни малейшего интереса в исследовании этих рисков. Было очевидно, что они заставят мир поверить, что риски минимальны[233].

Первое сращивание генов было выполнено в 1973 году, и технология рекомбинации генов широко распространилась по лабораториям во всем мире, несмотря на жаркие дебаты по поводу потенциального риска злоупотребления новой технологией. Была серьезная научная озабоченность, связанная с риском так называемого сценария «Штамма Андромеды» – выходом из-под контроля мутировавших видов. Термин был позаимствован из одноименной книги научно-фантастического писателя Майкла Крайтона, изданной в 1968 году. Книга рассказывает о смертельном заболевании, вызывающем быстрое летальное свертывание крови и угрожающем всему живому на Земле. К 1984 году согласие среди ученых американских лабораторий по вопросу опасности выхода генетически модифицированных растений в естественную среду все еще не было достигнуто. Несмотря на эти серьезные сомнения, Фонд Рокфеллера уже принял решение использовать большую часть финансов для поддержки именно этого процесса генной модификации.

Одним важнейшим следствием рейгановской революции отмены регулирования в области молекулярной биологии в 1980-х годах стало то, что решения о безопасности и рисках, принимавшиеся до этого независимыми правительственными организациями, очень быстро перешли под ответственность частных компаний, которые видели возможность хороших прибылей от продвижения еще только появлявшегося потенциала биотехнологий. Стратегам Рокфеллера не составило проблемы заинтересовать крупные фирмы идеей присоединиться к продолжению экспериментов по генной инженерии.

Составление генетической карты риса

В 1984 году Фонд решил запустить современную программу по составлению генома риса, используя новейшие разработки в области молекулярных и компьютерных технологий. В то время еще не было никакой возможности проверить это экспериментально.

Официально было объявлено, что огромные научные усилия были брошены на решение проблемы голода в мире, которая, согласно прогнозам роста численности населения, должна была возникнуть в ближайшие несколько десятилетий из-за появления дополнительного миллиона голодных ртов. Деньги на исследования проводились через новую специально созданную организацию Международная программа по рисовым биотехнологиям, расположенную в одной из ведущих исследовательских лабораторий.

За следующие 17 лет Фонд истратил 105 миллионов долларов США собственных денег (весьма впечатляющую сумму) на разработку и распространение ГМО-риса по всему миру. Более того, к 1989 году Фонд тратил дополнительно 54 миллиона долларов в год (то есть около 540 миллионов долларов за последние 10 лет) на «тренировочные центры и хранилища» для распространения новейших разработок в рисовой генной инженерии. Семена Генной революции выращивались с большой осторожностью.