Медленнее, ниже, нежнее… (сборник) - Татьяна 100 Рожева

– Давайте! – негромко крикнула я в ответ, стараясь не раздражать недовольную комнату.

Когда он торжественно внес двух чайников на подносе, с кипятком и заваркой, комната уже не казалась такой тёмной и недовольной – так светились его глаза. Их оттеняла русая седина волос и такой же «русый» свитер. От заячьего пучка-хвостика по плечам на живот стекали шерстяные косы, вывязанные чьей-то заботливой рукой.

– Меня зовут Локки, – сказал мужчина. – Это псевдоним, ник, кличка, как хотите. Я человек самых разных творческих профессий. Кем я только не был! И каждый раз менялся до неузнаваемости! Я вам сейчас покажу фотографии, и вы согласитесь, что я ничего не выдумываю.

Он выгреб из нижнего ящика комода ворох фотографий, не задвинув ящика и оставив комод стоять с обиженно выпяченной нижней губой.

– Вообще-то родители назвали меня Фёдором, в честь деда. Всю жизнь не могу даже примерить на себя это имя! Ну, какой я Фёдор, правда? Даже в паспорте, когда вижу это имя, кажется, кто-то другой записан. Все друзья зовут меня Локки. Зовите и вы, ладно? – он протянул разваливающуюся пачку снимков.

На них действительно были как будто разные люди: солнечный клоун в клетчатых штанах, с улыбкой до ушей и носом «картошка». Мачо, «знающий эту жизнь изнутри» в обтягивающих опухшие мужские прелести голубых джинсах – режиссер или, скорей, монтажер эротических фильмов, для которого возбуждение – рабочая обстановка. Композитор шлягера «Не сыпь мне соль на сахар» в период обострения звёздной болезни – бархатный пиджак, кашне, брошь на лацкане. Полуопустившийся бомж, выгуливающий остатки интеллигентности в осеннем парке: рюкзачок, бородка, спортивная куртка с чужого плеча… Объединяло всех этих несхожих персонажей – вьющиеся полуседые волосы, разложенные по плечам или собранные в пучок-хвостик, свободолюбивая поза, открытый голубой взгляд…

– Вы действительно очень разный, Локки…

– А вас как величать, сударыня?

– Зовите меня Ники, Локки. Родители назвали меня Николаем, не заметив, что у них родилась девочка. Ну, какой я Николай?

– Хорошо, Ники! – засмеялся мужчина. – Я понимаю! Я люблю весёлых людей! Люди рождаются, умирают, а если еще что-то происходит в промежутке, значит, повезло… Не помню, кто это сказал. Я хочу, чтобы везло больше, поэтому стараюсь быть разным. Вот только любовь не могу найти… Возможно, потому, что слишком разный, и она не может меня узнать.

– Вы её снова не нашли и поэтому так расстроены сегодня?

– Вы проницательны. Да… Я хочу найти любовь. Надеюсь, что это ещё возможно. Видимо, я излишне романтичен.

– Скорей, принимаете за «ту самую» каждую встреченную женщину и кидаетесь к ней, не разобравшись. Мужчины неразборчивы.

Локки скрестил на груди руки. Вязаные косы на локтях связались сухопутным узлом.

– А, все мужики – говно? – подался он ко мне через стол. – Так и живем, с этой замечательной мыслью? Мадам, бросьте! А я бы мог много всего интересного рассказать! И попробуйте мне доказать, что нам кроме «койки» ничего не надо! – Он затянул узел крепче, сдвинув локти. – Щас просто состояние такое, что всех женщин перестрелял бы…

Колченогая тень траурной старушки с проклятиями провальсировала по нахмуренному лбу мужчины.

– И за что Вы всех женщин к стенке? – уточнила я.

– За «динамо»! – зло ответил Локки.

– Что, не дают?

– Мля! Извините за мой французский, слава Аллаху, пока еще дают.

Но…но…сделал вчера девушке приятное: в Б1 был артист, которого она очень любит. Я пригласил. Слова «Спасибо тебе за этот вечер» я из нее не тянул!!! А потом мне сказали, что если хочешь, можешь ехать домой. Я понятен?

– Наверное, девушка оценила свое молодое тело дороже одного концерта. Вот и всё.

– А ты мне можешь сказать, сколько стоит молодое тело!?! – вскричал Локки, разрубив сухопутный узел. – Девушке за сорок, и её тело я все знаю на ощупь! Затрахали все эти игры! Все лучше и лучше чувствую себя в одиночестве… Пугает…

– А я не умею в игры играть. Сразу даю или сразу говорю, что не дам, – сказала я.

– Никогда не задумывалась, почему женщина дает? Мне кажется, ты не та женщина, которая дает.

– Надеюсь. Почему женщина дает – не знаю. Для мужчины секс – цель, а для женщины – средство.

– Эх, женщины… – вздохнул Локки. – Смотри, какую странную вещь скажу: нет у меня такой цели. Хотя, на всякий случай, очень этот процесс люблю. Только сейчас больше люблю просыпаться, чем засыпать. А найти человека, которого приятно разбудить запахом кофе все сложнее…

Он помешал в чашке невидимый сахар, которого не клал.

– Хочешь, я расскажу о тебе всё?

– Всё? Попробуй.

– Скажи, какую музыку ты слушаешь, а я скажу всё остальное!

– Люблю джаз, какие-то убойные шаманские ритмы, что-то из классики, да просто хорошую музыку.

– Конечно джаз! – обрадованно махнул Локки вязаной косой на рукаве, и ткнул кнопку музыкального центра. – Слушай! Девушка из Ипанемы! Girl from Ipanema.

Зазвучала музыка.

Tall and tan and young and lovelyThe girl from Ipanema goes walkingAnd when she passes, each one she passes goes – ah

Невинный девичий голос со школьным эротизмом исполнял популярную песенку под ритмичное бултыхание кружки с океанскими ракушками, хриплое выдвигание труб и ползающий по гитарной струне палец.

– Нравится? – спросил Локки.

– Да. Кто это?

– Jazzamor. Дуэт. Роланд Грош и Беттина Мишке. Он звукорежиссёр, она певица. Сумасшедшие! Они недавно были в клубе «16 тонн». Будут еще – сходи! Рекомендую. Супер!

– Одна не пойду.

– А почему одна?

– Потому что в койку со мной идти есть желающие, а на джаз нету.

Локки округлил глаза с еще танцующей в голубизне ракушкой зрачка.

– Где ты таких находишь? Пойдёшь со мной? Койка не нужна. По крайней мере, пока, – улыбнулся он.

– Пойду.

– Вот еще они, слушай! Five Times.Dedicate То Elmar.

Здесь девушка уже закончила школу, сохранив, однако, трогательную пронзительность в голосе и научившись подчитывать реп в припеве. А звукорежиссер привлек инструмент, имитирующий кваканье лягушки.

– Супер, да? – воскликнул Локки.

– Да.

– Тебе правда понравилось? Ща буду склонять в койку! Шучу!

– Смешно… – вздохнула я, посмотрев в окно, где в складках тюля в ожидании застыл дневной свет. В ожидании чего?

– Не обижайся… – эхом вздохнул Локки. – Я полгода уже живу один. Устал. Рад, что ты пришла ко мне. Мало кто из женщин согласился бы. Кстати, почему ты согласилась?

– От тебя тепло идет, а скоро зима, – ответила я, глядя в окно.

– И как ты от меня тепло учувствовала?

– У меня теплоприемник мощный, в Таганроге делают, рекомендую.

– Смешная ты, – улыбнулся Локки. – А хочешь, театральную сценку покажу?