Звезда моей судьбы - Татьяна Устименко

Горячая вода навеяла сон, и вот меня уже завернули в одеяло, я вяло улыбнулась и поблагодарила, не понимая смысла окружающей меня суеты. А девичьи голоса щебетали наперебой, уплывая вдаль, проваливаясь за грань сна… В голове осталась только одна фраза: «Завтра день принесения клятвы!»

«Какой клятвы?» – недоуменно подумала я и вдруг провалилась в сон.

– Каждый взрослый эльф, вступающий в ряды клана Полуночных, обязан принести клятву верности Дархэму, нарушить которую он не сможет даже под угрозой смерти! – пафосно вещал Лаллэдрин, ведя меня по длинному коридору, примыкающему к залу заседаний королевского совета. – Интересы клана мы ставим превыше всего, гораздо выше собственных забот и хлопот. Помни это, девочка моя! Сегодня мы официально принимаем тебя в нашей столице как Наследницу трех кланов и дочь рода Эврелиев, вернувшуюся к нам по милости богов! Ты понимаешь значительность сего момента, Йона?

Я растерянно кивнула, одновременно смущенная, обрадованная и раздосадованная. Их противоречивое мышление так и осталось для меня непостижимой загадкой… Вчера они хотели меня казнить, сегодня – приводят к присяге на верность этому городу. А завтра? Что они придумают завтра?

Зал заседаний встретил меня траурными стенами, затянутыми в черный погребальный бархат. «Это в память о загадочно погибшем привратнике из храма Эврелики!» – сумрачно пояснил мой проводник, отводя взор от печальных атрибутов нашей потери. Свечи оплывали белыми неровными горками, чуть дымились ароматические курильницы, в покоях было неуютно и душно… Брови Лаллэдрина хмурились, а глаза намеренно избегали смотреть на королеву, вновь спрятавшуюся под густой вуалью. Он не снизошел и до того, чтобы замечать жмущуюся к матери принцессу, бледную и непримиримую. Сегодня он видел только меня одну…

Церемонию принесения клятвы я запомнила смутно. В памяти сохранился преображенный в алтарь стол, на который водрузили мой меч Лед, прикрытый черным знаменем клана Полуночных, – главные реликвии, доставшиеся нам от короля Арцисса.

– Обещаешь ли ты, Наследница трех кланов, оберегать и защищать город Дархэм, не щадя живота своего? – с нажимом спросили у меня.

– Да! – искренне ответила я, мысленно удивляясь, а разве может быть иначе?

– Обещаешь ли ты оберегать жизнь, счастье и здоровье жителей Дархэма превыше своего собственного? – вопросили меня.

– Да! – снова дала зарок я, вынимая из себя душу, ощущая себя пойманной в ловушку чести, стыда и совести. Наверное, я не хотела становиться частью Дархэма, но тем не менее ею стала. Наверное, я хотела сказать что-то другое, но, странное дело, сказала именно это! Вышло нечто если не красивое, то вполне своеобразное и не лишенное внутренней логики.

Вот пусть таким и остается!

Все девять членов королевского совета восседали на высоких стульях и казались нереально отстраненными в своих черно-белых одеждах и плащах. У мужчин имелись мечи в ножнах на поясе; у женщин, королевы Эвники и принцессы Эвридики, – кинжалы на груди. Одна я была безоружна. Сидела нарядной куклой в светлой парче, с лицом, которое умелые здешние женщины накрасили слишком ярко и броско: золоченые веки, брови соединены на переносице в одну темную линию, губы почти белые.

Лаллэдрин, стоя в их круге, раскрыл толстенный фолиант, взял мои пальцы в правую руку, вытянул из ножен меч и прикоснулся обнаженным клинком к моему плечу. Всего произносимого им я не слышала, будто волнами пропадало сознание, моя память запечатлела только бессвязные обрывки фраз:

– Вяжу тебя словом и окружаю клятвой… Я, верховный чародей Лаллэдрин, принимая в равной мере власть и ответственность за нее… мое прошлое и будущее… если же на мне обнаружится вина или я не в силах буду совершать должное – да обернут против меня мое оружие.

– Да будет так! – дружно подхватили все присутствующие.

И я снова то слышала некие реплики, а то у меня начисто пропадал слух…

А потом, когда церемония закончилась и мы с учителем вышли из зала, намереваясь вдохнуть свежего воздуха, я, жалко тряся распавшейся высокой прической и кусая губы, бросилась к нему на шею и разрыдалась так горестно, как, наверное, не плакала никогда в жизни.

– Какая ты красавица, – с нежностью сказал Лаллэдрин, отечески похлопывая меня по плечу. – Ну что же ты? Ты ведь всех отважней. Успокойся.

– Я боюсь! – панически всхлипывала я, своей расплывшейся косметикой марая парадное одеяние мага. – Я не верю в свою способность вернуть Ардена, найти Колокол Судьбы, остановить змееликую Банрах… Я не спасу мир. Вы ждете от меня слишком многого! Я не справлюсь… Что же мне делать?!

Он терпеливо переждал этот смешной приступ сугубо девчоночьей слабости, умиротворенно гладя меня по волосам.

– Успокойся, Наследница. Никто ничего не знает, а прошлое уже не переделать. Остается одно – по-своему переиграть будущее!

– Как в шахматах? – робко и вопросительно улыбнулась я, шумно сморкаясь в поданный им платок.

– Именно! – довольно подмигнул чародей. – Превратившись из пешки в королеву! Полагаю, в подобных партиях мы с тобой всегда думали заодно. Помни, боги создали вас с Арденом друг для друга и в каждом из вас воплотили судьбу другого. Вы пришли в наш мир не просто так и просто так из него уже не уйдете. Вы пара! Прими это как данность, Йона, ибо полюбить кого-то другого ты уже не сможешь…

– Даже если захочу? – строптиво вскричала я, протестующе сжимая кулаки.

– Даже если захочешь, – философски кивнул маг. – Не стремись обмануть себя, девочка моя. Это глупо и бессмысленно… Ведь великая любовь требует от нас великих жертв…

– Откуда ты знаешь? – Я недоверчиво распахнула мокрые ресницы, не решаясь подумать, что этот мудрый мужчина мог пасть жертвой обычной земной любви.

– Знаю! – слабо, с отблеском давно отболевшей душевной муки усмехнулся он. – Но Эврелика любила Арцисса…

Я тихонько охнула и невольно сделала шаг назад, уклоняясь от его взгляда, полного черного отчаяния, не имеющего срока давности. Да, эльфы влюбляются лишь однажды, раз и навсегда…

– Прими любовь, – повторно посоветовал он. – Смирись. Тогда ее легче отдавать.

– Не утешай, – прервала я напряженным от внутреннего волнения голосом. – Твои решения и пожелания ровным счетом ничего для меня не значат. Ни твоя, ни их указка! – Я намекала на остальных членов совета, ждущих нашего возвращения, для того чтобы скрепить свершившуюся церемонию обязательным бокалом вина. – Я уже многократно напоминала себе, что боги наложил на меня зарок: не делать того, к чему меня понуждают другие! Ни ты, ни отец, ни судьба, ни с некоторого времени и сама смерть. Все предопределено изнутри меня самой. Мной. Нет, нами самими: моей любовью и разумом. Предопределено тем выбором, который мне однажды предстоит сделать. Я это чувствую, я это знаю! Да, судьба завязала со мной игру, любовную и роковую. Но я не изменю самой себе и не изменю своему долгу… Не изменю только что данной клятве. Ведь мы с Арденом оба такие, какие есть. И мы очень похожи: не умеем ни прощать, ни просить прощения у кого-либо, помимо своей совести. И никакая, даже самая сильная любовь этого уже не переменит. Не переменит и того, что не могу я взывать о пощаде для нас ради счастья и ради самой жизни своей. И если предстоит выбирать, то я не пойду на поводу у любви или эгоизма. Я выберу мир. Выберу смерть, а не жизнь!..

– Не жизнь? – Лаллэдрин бережно провел рукой по моему лицу, стирая слезы. – Ты уверена в правильности своего выбора, девочка?

– Уверена! – без малейшей тени сомнения ответила я, ибо уже знала, какой именно выбор совершила когда-то Эврелика. Она отдала предпочтение не Арциссу, а Лаганахару. И кажется, я уже предчувствовала, какой выбор вскоре предстоит совершить мне самой…

Лаллэдрин прищемил мой подбородок пальцами, приподняв лицо.

«Смотри-ка, а росту в ней не так уж много, как мне только что почудилось! – прочитала я в его глазах. – Откуда же ты черпаешь силу, девочка? И такая пигалица еще свою судьбу подстрекает?.. Ну дела-а!»

– Пойдем в зал, – предложил он, справившись с обуревающими его эмоциями. – Пока клятва верности не скреплена чашей вина, она считается недействительной.

– Сейчас, – уже намного спокойнее откликнулась я. – Дай мне пару минут, я хочу привести себя в порядок.

– Хорошо, – улыбнулся он, снисходительно принимая мои чисто женские капризы. – Жду тебя в зале! – Дверь за ним захлопнулась.

Я огляделась, укрылась в оконной нише, затемненной тяжелыми бархатными драпировками и, смотрясь в стекло, попыталась стереть некрасиво расплывшуюся позолоту, нанесенную на мое лицо. Забери ее Тьма, эту придворную моду! Платок непослушно скользил по помаде, не стирая, а еще больше размазывая…