Жизнь Джейн Остин - Клэр Томалин

В октябре толпа напала на карету короля, когда он проезжал через Сент-Джеймс-парк по пути в парламент. Со свистом и улюлюканьем били стекла и кричали: «Дайте нам мира и хлеба!», «Нет — королю!», «Нет — войне!» Народ разогнали, а король, человек неробкого десятка, на следующий день отправился с королевой и принцессами в театр «Ковент-Гарден» — на этот раз без всяких происшествий. Питт принял решение собрать средства с помощью среднего класса и ввел налог на пудру для волос; результатом стал отказ от ее употребления. Впрочем, некоторые держались до конца — например, Эдвард Остин-Найт со своей женой Элизабет. Да и мистер Остин, без сомнения, продолжал носить свой старомодный пудреный парик. А вот Фрэнк и Чарльз последовали примеру большинства и просто подстригли свои темные волосы покороче. Поэтому на портретах они выглядят весьма современно в отличие от Джеймса и Эдварда, запечатленных как представители ancien regime[97].

Это все о том, что касалось семьи и окружающей действительности. Другая семья и другая действительность занимали воображение Джейн в 1795 году. Вскоре после того, как была дописана «Леди Сьюзен», Остин начала работу в более крупном жанре. Это была первая версия «Чувства и чувствительности», поначалу названная писательницей «Элинор и Марианна». Кассандра вспоминала, что новое сочинение было прочитано семье до 1796 года и поначалу имело форму писем, как и «Леди Сьюзен». Рукописи не сохранились, и мы не можем судить, как много от «Элинор и Марианны» осталось в опубликованном романе. Но с самого начала история выстраивалась вокруг двух сестер и несхожести их натур — старшая отличалась сдержанностью и благоразумием, а младшая была готова рискнуть приличиями ради прекрасных опасностей жизни.

Глава 10

Кукла и кочерга

Любой биограф Джейн Остин быстро осознаёт, что ее достоверного портрета или описания просто не существует. В одних воспоминаниях она предстает «красивой, с русыми волосами», в других — «смуглолицей» брюнеткой с карими глазами, а в третьих — обладательницей «того редкого цвета лица, которым, кажется, бывают одарены только светлые брюнетки. У нее веснушчатая кожа, не слишком нежная, но чистая и здоровая на вид… прекрасные, от природы вьющиеся волосы, не темные и не светлые», а вот в других Джейн приписываются «огромные черные глаза, великолепный цвет лица и длинные-длинные темные волосы, ниспадающие ниже колен». (Интересно, что эти, такие противоречивые, свидетельства принадлежат людям, близко знавшим писательницу.)

И это только начало неразберихи. Силуэт, внезапно обнаруженный в 1944 году (между страницами издания «Мэнсфилд-парка» 1816 года), подписанный «Paimable Jane»[98] и признанный ведущим английским остиноведом Р. У. Чепменом[99], изображает даму с крупным носом и маленьким ртом. Однако существует свидетельство племянницы Джейн, Анны, утверждавшей, что нос у тетушки был маленький. Длинный тонкий нос и темные глаза мы видим на портретах мистера Остина, всех его сыновей, его сестры Филадельфии и племянницы Элизы, а из воспоминаний знаем, что Генри и Джейн во многом походили на отца. Во всяком случае, Джейн уж точно не обладала орлиным носом, как миссис Остин, — та им сильно гордилась, считая горбинку признаком аристократизма.

Старший из сыновей Фаулов, знавший Джейн с раннего детства, утверждал, что она была хорошенькой: «Даже очень хорошенькой — лицо яркое и свежее — как у куклы — нет, неверно, ведь оно было так выразительно — скорее как у ребенка — да-да, она напоминала ребенка, очень резвого и веселого». Это, пожалуй, самое привлекательное из всех описаний Джейн, Фаул словно роется в памяти, пытаясь добиться наиболее живого образа, привязанность вдохновляет, но не ослепляет его.

Сэр Эджертон Бриджес, брат миссис Лефрой, который был соседом Остинов гораздо позднее, изображает ее «высокой, худощавой, с высокими скулами, прекрасным цветом лица, со смеющимися глазами — небольшими, но умными» и критикует гравюру, сделанную для «Мемуаров» Джеймса Эдварда Остина-Ли, изданных в 1870 году: там ее лицо выглядит слишком широким и пухлым. Впрочем, высокие скулы никак не отражены на наброске к портрету Джейн, сделанном Кассандрой. Кроме того, по другим воспоминаниям, лицо ее было «полноватым» и отличалось круглотой. Анна, которая нежно любила тетку, заканчивает свое описание словами: «Трудно понять, отчего при всех внешних достоинствах она все же не являлась воистину красивой женщиной». Эта невнятная фраза, видимо, означает, что Джейн не считалась красавицей в общепринятом смысле. Что до наброска Кассандры, то, по словам Анны, он был «страшно не похож» на тетю Джейн, и при жизни Кэсс его никому не показывали. А вообще нельзя не обратить внимание на то, что из всего семейства Остин лишь больной Джордж и Джейн не были запечатлены на заказном портрете или силуэте.

Мнение кузины Филы Уолтер, что Джейн девочкой была вовсе не хороша, уже приводилось выше. А вот Элиза называла Джейн и Кассандру «двумя самыми хорошенькими девушками в Англии», что, впрочем, скорее говорит о доброй натуре самой Элизы. Генри отмечал, что характер Джейн отражался в ее лице, отдельные черты которого были весьма привлекательны, но, похоже, даже на взгляд любящего брата, в общую картину красоты они не складывались. Перефразируя Джона Донна, Генри говорил, что ее горячая кровь изъяснялась, приливая к скромным щекам, — чудесная фраза для описания яркого румянца Джейн. Как видим, все отмечали прекрасный цвет ее лица. Ее племянник Джеймс Эдвард изображал тетушку в своих «Мемуарах» как «очень привлекательную… яркую, довольно смуглую брюнетку… с пухлыми щечками, с маленькими, хорошо очерченными носом и ртом, блестящими карими глазами и каштановыми волосами, вьющимися от природы и обрамляющими лицо… черты ее были не так правильны и красивы, как у сестры». Заканчивает он следующим образом: «Обе они, как полагали, слишком рано стали носить одеяния, подобающие зрелому возрасту; и… вряд ли придавали достаточно значения тому, чтобы наряд был модным или к лицу». Джейн предпочитала коротко остригать волосы спереди, оставляя сзади длинные локоны, которые можно было подколоть или убрать под чепец — так и причесываться было быстрее и проще, и в папильотках надобность отпала. «Во всяком случае, мои волосы были аккуратно убраны, а это все, к чему я стремилась», — писала она сестре в ноябре 1800 года после бала у лорда Портсмута, что лишний раз доказывает, как ей не хотелось возиться с прической. В другом случае, желая позабавить Кассандру и Эдварда, она сообщала им, что волосы ей укладывала Нэнни Литлуорт — женщина из деревни, чья семья выполняла различные работы для Остинов, вряд ли умелая парикмахерша. В общем, Джейн сложно себе представить с высокими напудренными шедеврами на голове, как те, что носили ее невестка Элизабет Остин-Найт и миссис Лефрой.