САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА - Герман Дейс

 В силу вышесказанного столичные власти толкнули бывшие колхозные рынки богатым беженцам из бывшего советского Закавказья. И на бывших колхозных рынках уже стало трудно встретить бывшего колхозника из Тамбовской области или даже с Поволжья. Зато на «переделанных» торговых площадках появились отчаянно жестикулирующие продавцы киви, бананов, ананасов и даже экзотического авокадо.

 В принципе, на «переделанном» рынке мог встать и бывший тамбовский колхозник, но цена за постой выросла настолько, что бедные российские селяне норовили разгрузиться где-нибудь рядом с вокзалом, куда прибывали пригородные электропоезда из разных концов Московской области и других областей, пограничных с Московской. Но их, прибывших, стали строго гонять новые российские милиционеры. При этом прибывший бывший российский колхозник вставал перед решением «альтернативной» задачи: он мог пойти на бывший колхозный рынок или отстегнуть новому российскому милиционеру. Таким образом, столичные власти решали две проблемы: во-первых, вопрос о милицейском бунте из-за смешной зарплаты отпадал сам собой, во-вторых, городская казна могла надёжно пополняться частью средств опухающих от прибыли новых столичных владельцев бывших колхозных рынков.

 К тому времени количество отчаянно жестикулирующих торговцев киви, бананами, ананасами и даже экзотическим авокадо достигло миллиона, они дружно забили все овощные с плодово-ягодными щели, поэтому бывшие российские колхозники, не умеющие отчаянно жестикулировать, плюнули на возню с конкуренцией и стали устраиваться к вышеупомянутым торговцам в качестве охранников, ларёчников, подносильщиков и подметальщиков. Но не всякому сельскому труженику удавалось устроиться подметальщиком, поэтому неустроенные селяне продолжали маяться со своими урожаями в районах московских вокзалов и на задворках бывших колхозных рынков. Вместе с ними маялся Сакуров.

 Но сначала, как уже говорилось выше, всё складывалось хорошо. Поэтому в первый свой приезд Константин Матвеевич легко толкнул тридцать килограммов раннего зелёного лука прямо возле спуска в подземный переход у Павелецкого вокзала. Он выручил кучу денег, сел в электричку и с двумя пересадками добрался до станции Кремлево. В Кремлево он прибыл ночью. Покупок Константин Матвеевич не делал, путешествовал налегке, поэтому он не стал ждать утреннего вагончика, а пешком одолел оставшиеся двадцать вёрст и ещё затемно был дома.

 Потом со своей зеленью ездил Жорка и тоже толкнул её где-то возле своего дома у входа на их местный бывший колхозный рынок.

 После Жорки снова рванул Сакуров, он взял с собой килограммов двадцать ранних огурчиков, встал у знакомого перехода, но не тут-то было. К ним, торговцам всякой огородной мелочью, подканал здоровенный мент в новомодном бронежилете и разогнал всех на хрен. Не тронул мент почему-то цыган, торгующих палёной парфюмерией, и каких-то барыг, спекулирующих за таксу в карман менту пивом и водкой.

 А Сакуров сунулся на ближайший рынок, но, узнав плату за постой, равную двум третям его возможной выручки, от рынка отвалил и, бегая по округе от ментов, таки распихал свои огурцы.

 В тот день он опоздал на свою электричку, и ему пришлось заночевать в сквере, потому что по новым порядкам в залы ожидания стали пускать только транзитников за дополнительную отстёжку. Рано утром Константин Матвеевич погрузился на первую электричку и только вечером был дома.

 Через неделю свои огурцы повёз Жорка.

 Приехал он через три дня на бровях и злой, как собака.

 А наутро, выставив литр водки, рассказал, что подрался возле своего рынка с новой русской охраной.

 - Вот, мразь! – разорялся Жорка в кругу односельчан в виде Варфаламеева, Семёныча и Сакурова. – Прихожу на своё место у входа в рынок, встаю, а мне сообщают, что здесь уже занято. Ну, я побоку, продолжаю стоять, а потом смотрю: едет на моё место плоскоголовый бегемот с тележкой и с сильным скандинавским акцентом заявляет, чтобы я освободил площадку. Я спрашиваю: чего это, дескать, ради? Он отвечает, что так надо. И если я не освобожу место, он будет вынужден позвать охрану…

 - Со скан… див… накским… акцентом, это откуда? – поинтересовался Семёныч.

 - Оттуда! – раздражённо буркнул Жорка и машинально глянул на Сакурова.

 - Козлы! – согласился Сакуров.

 - Ай-я-яй! – фальшиво посочувствовал Семёныч и принялся наливать по третьей, пропуская завязавшего Сакурова. Он наливал и еле сдерживал злорадный смех: чё, дескать, разбогател?

 - Сволочи, - поддержал Сакурова Варфаламеев, не сводя глаз со своего стаканчика.

 - А я говорю: вызывай, на хрен! Ну, смотрю, канает один, морда тоже как у бегемота, и вежливо велит мне проваливать, потому что место занято. Занято, говорю? Но кем оно может быть на хрен занято, когда я тут стоял ещё тогда, когда вас обоих в помине здесь не было?!

 Жорка хватанул стаканчик и закурил.

 - Ну? – напомнил о продолжении рассказа Сакуров, в то время как Семёныч принялся рассказывать Варфаламееву один случай из своей богатой событиями таксмоторной жизни, касающийся базарной темы. Тема касалась группы тогдашних узбекских колхозников, сдуру сунувшихся в такси к Семёнычу. Эти узбеки чем-то не потрафили Семёнычу, за что он их якобы часа два пинками гонял вокруг Выставки Достижений Народного хозяйства.

 - А он, дескать, или уйдёшь, или буду применять силу, - продолжил Жорка.

 - А ты?

 - А я: дескать, применяй, если тебе не совестно наезжать на инвалида Афганистана.

 - Так и сказал? – не поверил Константин Матвеевич. Он достаточно изучил Жорку и знал, что тот терпеть не может давить на жалость.

 - Ей-богу! А фигли было делать?

 - А он?

 - А он: мне, дескать, всё это по барабану, потому что теперь человек человеку волк и не хрен мне перед ним, платным охранником частного предприятия, козырять своим советским прошлым.

 - Вот, блин!

 - Ну, в общем, он опрокидывает ногой ящик с моими огурцами, получает от меня в репу, потом прибегают ещё двое и, пока я с ними колбасился, приехал наряд милиции.

 - И что?

 - Что-что? Отволокли в отделение. Хорошо, у меня там знакомые, иначе отметелили бы до посинения, да ещё штраф за хулиганство выписали бы.

 - Ни хрена себе, - сник Сакуров. Жорка, конечно, как-нибудь устроится толкать свою сельхозпродукцию, потому что местный, но как теперь быть ему, Сакурову?

 - Я потом узнал, что этот упырь, похожий на бегемота, какой-то дальний родственник нынешнего хозяина нашего рынка, - сообщил Жорка. – Он, зараза, и за место на рынке не платит, и стоит, где ему выгодней.