САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА - Герман Дейс

 «Почему-то вон из той трубы в виде кренделя полез треугольный сон. Но если из кренделя – значит должен быть торус. Бублик, другими словами. Хотя крендель и бублик – это не совсем одно и то же. Вернее, торус и крендель – это совсем не одно и то же. Но чёрт с ними, однако, вон из той треугольной трубы попёрла какая-то квадратная ерунда, да ещё и звуковая…»

 И действительно, квадратный сон, высунувшийся из треугольной трубы, содержал в себе картинку какой-то ужасной иномарки, которая невыносимо тарахтела. Больше того: смердела какими-то особенно ядовитыми выхлопными газами. 

Глава 12а

 «Ну и муть», - подумал, просыпаясь, Сакуров. Проснувшись окончательно, он посмотрел на будильник. Минутная стрелка валялась на подоконнике, но часовая показывала, что времени чуть больше девяти утра. Старинная мебель, люстра и кроссовки логично отсутствовали. Зато тарахтенье не прекратилось.

 - Машина, что ли? – пробормотал Константин Матвеевич, кое-как оделся и вышел во двор. Он привычно задрал голову вверх, определяя погоду. Наверху едва-едва трепетали опушённые молодой зеленью ветки ракит. Сквозь них проглядывало синее небо с редкими облаками на нём. Константин Матвеевич констатировал хорошую погоду и зашёл в сортир. После сортира Сакуров решил выйти на улицу и посмотреть: что это за машина и к кому это приехали, к Жорке, учительше или Миронычу?

 - Что называется: сон в руку, - хмыкнул Константин Матвеевич, наблюдая раздолбанную иномарку, застрявшую в навозной жиже передом к Лопатино, задом к Серапеевке. Рядом стояла телега: значит, пастухи уже пришли, попили чайку (или ещё чего) и умотали в поле, пасти своё стадо бестолковых тёлок. В это время из иномарки, буксующей в навозной жиже, вылезло двое пацанов, они толкнули, и иномарка стала разворачиваться, развернулась и покатила обратно в деревню. Подъехав к избушке Мироныча, машина тормознула, и из неё вылез третий пацан. На крыльцо своей избушки выполз Мироныч.

 «Пришёл», - мысленно комментировал Сакуров, наблюдая почти немую сцену: тачка продолжала тарахтеть на холостом ходу, поэтому беседы между пацаном и Миронычем Константин Матвеевич не слышал. Зато видел всё хорошо, потому что расстояние между их с Мироныча избами составляло не более пятидесяти метров. Мироныч, одетый по своему крохоборскому обычаю в какое-то совершенно непотребное рваньё и, как всегда, недели две небритый, с нечёсаными сивыми патлами, разводил руками. Что выражало при этом лицо старого сквалыги, Сакуров не мог видеть даже со своим стопроцентным штурманским зрением, но наверняка что-нибудь донельзя постное. Пацан был прикинут по последней пацанской моде местного значения: в спортивные штаны с резинками у щиколоток и каким-то замысловатым пёстреньким рисуночком на бедре и в облегающую маечку.

 «Чего ему надо?» - подумал Сакуров, свернул козью ножку, подпалил её и, дымя самосадом, направился в сторону иномарки, имея в виду помочь Миронычу, буде тот окажется в затруднительном, в силу своей физической ветхости, затруднении.

 «Он, конечно, сволочь ещё та, но как – никак односельчанин», - соображал Константин Матвеевич, равняясь с избушкой бывшего воина-интернационалиста. В это время Мироныч показал на Жоркину избу и даже назвал своего соседа по имени. Приблизившись к месту действия, Константин Матвеевич смог лучше разглядеть пацана, беседующего с Миронычем: малый театрально гнул пальцы, имел под майкой хорошо очерченный ранний живот, шею не сильно накачанную, а причёску под ноль. Говорил пацан – большую часть разговора Сакуров уже слышал – на местном диалекте.

 - Ты смотри, дед, если чо – на кладбище сам побежишь, - говорил пацан.

 - На мой счёт можете не сомневаться, молодой человек, - продолжал разводить руками старый хрыч.

 - Если бы я сомневался, мы бы сейчас по-другому говорили, - хорохорился пацан, - потому что я человек конкретный. А в той избе кто живёт?

 Он ткнул пальцем в дом учительницы.

 - Очень перспективная дама, - словоохотливо сообщил Мироныч, - но она приедет только в начале июня.

 - Ладно, мы тоже подъедем, абось (28) не дальний край.

 С этими словами пацан сел в раздолбанную иномарку, иномарка взревела, как бомбардировщик перед взлётом, и подкатила к Жоркиному крыльцу. Сакуров, дойдя до Жоркиного дома, дальше не пошёл. Он дождался, когда машина остановится, и приветливо улыбнулся водителю. Водитель презрительно сплюнул, а из иномарки снова вылез давешний пацан. Следом за ним выкатился ещё один, прикинутый похоже, но имеющий на стриженой голове чубчик торчком. Не сильно накачанную шею второго украшала золотая цепь из чистого рандоля.

 - Ты кто? – процедил пацан с цепью и ткнул пальцем в живот Сакурова.

 - Живу я здесь, - сдержанно возразил Константин Матвеевич.

 - Где?

 - Он живёт в следующей избе! – крикнул Мироныч, затем отвесил поклон Сакурову и издали поздоровался: - Здравствуйте, Костя!

 - Здравствуйте, Мироныч! – вернул приветствие Сакуров.

 - Иди домой, - кратко велел Сакурову пацан с цепью, - мы с тобой позже потолкуем.

 - Да, нечего тут демонстрацию устраивать, - высунулся из тачки ещё один пацан, тоже в майке и тоже лысый.

 - Не понял, - слегка напрягся Сакуров.

 - Ты чо, тупой?! – стал заводиться пацан с цепью.

 - Эй, граждане, чё за дела? – показался на своём крыльце Жорка.

 - Здравствуйте, Георгий! – подал голос Мироныч.

 - Здравствуй, старая сволочь! Ты когда успел притащиться?

 - Да я уж тут часа два, - не обиделся бывший директор советского завода. – И всё на ногах. Дел, знаете ли, невпроворот. Крутишься, крутишься, а конца даже близко не видно. Да ещё аденома простаты с поносом одолели…

 - Я удивляюсь, как ты при твоём рационе от дизентерии ещё не околел, - перебил Мироныча Жорка.

 - Это ты Жорка? – наехал на бывшего интернационалиста пацан без цепи.

 - Ну, я.

 - Фермер?

 - Да какай я на хрен фермер? – удивился Жорка.

 Пацаны, и с цепью, и без неё, и тот, кто высовывался из тачки, одновременно повернулись к Миронычу. Тот ласково улыбнулся и кивнул головой.

 - А дед говорит, что фермер, - повысил голос пацан с цепью.

 - Ну, раз говорит, значит, фермер, - неожиданно согласился Жорка, и в его глазах появился нехороший блеск. Сакуров, ещё не понимая, в чём всё-таки дело, но ориентируясь на выражение лица соседа, подвинулся к нему поближе. Заодно он посчитал пацанов. На всякий случай. Их оказалось столько, сколько их уже видел Константин Матвеевич, ровно четверо: двое засветились в виде толкачей за околицей, а двое, условно говоря, в качестве переговорщиков.