Презерватив для убийства - Воробьев Андрей

Женевьева не стала ждать, пека держащая ее рука снова начнет давить на шею. Девушка быстро присела, встав на правое колено и подав вперед правое плечо. Ее противник с разбитым носом неуклюже грохнулся затылком об асфальт, а Женька, перевернувшись через него как кошка, так же по-кошачьи хватанула его пястью полусогнутой кисти в висок и отскочила в сторону, готовясь к новому нападению. Увидев, что Алик приподнимается, Женька издала какой-то звук, похожий на весенний кошачий мяв, и приготовилась шагнуть вперед.

Действие мало-помалу привлекло внимание прохожих. Однако они предпочитали наблюдать его издалека, с расстояния, равного дистанции между краями ринга и зрительным залом.

Арчи иногда приходилось совершать поступки, о которых впоследствии если и не приходилось жалеть, то вспоминать с удивлением: и почему я сделал именно так? Вот и сейчас, возвращаясь от знакомого гаишника с Охты, он решил проехать не по набережной Невы, а через Невский. Днем на такое мог решиться только автомобильный мазохист. Ближе к ночи большое движение уже спало. Однако хотя пробок и больших задержек не было, ехать приходилось все равно медленно.

Поэтому он еще издали увидел на углу Полтавской какое-то активное уличное недоразумение. Издали происходящее выглядело, как дележ «братвой» одной бабенки. Это казалось странным: вокруг был достаточный выбор. Однако вблизи Арчи увидел иную картину. Сама бабенка успешно отбивалась от трех «лиц географической национальности». Причем настолько успешно, что одно из них уже лежало в неработоспособном состоянии, Еще через пару секунд Арчи узнал в девушке коллегу из Франции.

Иванов остановил машину неподалеку от тротуара, создав некоторые помехи движению, и выскочил из нее. В этот момент приятель дяди Алика, получивший в челюсть, попытался ударить Женни еще раз. Девушка не очень сильно ударила его ногами, и он, уже оправившись, собирался серьезно разобраться с «оборзэв-шэй шлюхой». Но Женька на этот раз не сплоховала. Даже не поворачивая голову в сторону нападавшего, она резко выбросила ногу вбок и ребром стопы угодила крепышу в нос, да так, что испачкала его кровью свои туфли.

Арчи подскочил к «вольво». В таких случаях в голове у него вертелись не только старые добрые, много раз отработанные приемы, но и статьи УК. Дело-то происходило не в лесу, а на Невском. Поэтому, опуская кулак на затылок бросившегося было снова к девушке Алика, он так рассчитал удар, что был уверен заранее: к тяжким телесным повреждениям его действия не приведут. Парень только отдохнет несколько минут.

Крепыш с разбитым носом встал с асфальта. На его глазах из притормозивших «Жигулей» вылетел какой-то парень, двумя прыжками оказался на меете сражения и одним ударом вывел из строя его товарища. Крепыш понял, что с момента появления нового действующего лица проблемы переходят на более высокий уровень. Девица явно работала с мощным прикрытием.

Как всякий удачный коммерсант, крепыш понимал: самое главное — уметь остановиться. На этот раз было ясно — ни овладеть девчонкой, ни отомстить ей не удастся. Поэтому он примирительно развел руками и сказал:

— Ошибка вышла, дорогой. Не обижайся. Мы девушке ничего не сделали.

Николай уже стоял перед ним и был готов таким же аккуратным, действенным и не калечащим ударом уложить на асфальт и его. Однако, похоже, драться больше не придется. Это наши «отморозки» иногда идут с кулаками на «ствол». Тут же народ южный, торговый, всегда умеющий отличить выгодную конъюнктуру от невыгодной.

Дядя Алик, шатаясь, поднялся и направился было к Арчи, но крепыш удержал его, что-то быстро шепча на ухо. Видимо, он говорил: «Если у этого мальчика такая девочка, то что же должен представлять из себя мальчик?»

— Они ничего тебе не сделали? — быстро спросил Иванов Женевьеву.

— Ничего. Только я им, извини, много сделала.

— Я видел, — сказал Арчи.

После этого он обратился к дяде Алику, поняв, что главный здесь он, а не крепыш: уж больно почтительно последний с ним разговаривал.

— Вы имеете какие-нибудь претензии к гражданке Франции?

Сказать, что у дяди Алика отвисла челюсть — значит ничего не сказать. Казалось, его язык чуть было не выпал изо рта.

Впрочем, оцепенение продолжалось недолго. И дядя Алик затараторил, причем полностью изгнав из своей речи букву «э»:

— Товарищ офицер, извините! Увидели красивую девушку, хотели подвезти. Она нас не поняла. Если мы ее обидели, хотите, я сейчас ей в этом магазине любую косметику куплю? Или, вот, возьмите сто долларов, пусть она сама с вами выберет, что ей надо…

— Засунь их в… — медленно начал Арчи, но, постеснявшись Женевьевы, просто повторил: — Засунь их. И если через минуту… — сказал он еще медленней.

К этому моменту крепыш уже успел погрузить в салон своего оглушенного приятеля. Алик, все еще кряхтя и постанывая, залез через переднюю дверцу. Николай растолкал плечами толпу зевак, запоздало окружившую место завершившегося сражения, и потащил Женевьеву к своей машине. Сжимая своей рукой ее руку, он почувствовал, как она дрожит, и удивился: девчонка, почти как одна из этих зрительниц, а удержалась против троих.

Однако удивляться и успокаивать Женьку времени не было. В любой момент могла проехать патрульная машина, и пришлось бы потратить час-другой на разговоры в отделении.

Возможно, они ехали по очень красивым местам, но Женевьева не обращала на них внимания. Она все еще дрожала, хотя и более мелкой дрожью, и слушала.

— Это наша Пляс Пигаль. Точнее, таких «пига-лей» у нас много. Эта — самая крупная. Конечно, я, любой другой бывший мент, а может, и просто прохожий, что гуляет здесь годами, проститутку от нормальной девчонки отличит с одного взгляда. Но это у вас они все в кожаных юбках и в ботфортах стоят, ключами поигрывают. Здесь же традиционной «рабочей формы» — нет. Поэтому тот, кому хочется поскорее «расслабиться», смотрит здесь на любую девицу, как на потаскуху.

— А если она с ним не хочет?

— Иногда — отваливает. Иногда происходит так, как с тобой.

— Николя, скажи, а так может быть только на этой улице? Или везде?

Арчи задумался, но не потому, что не знал, как ответить, а просто вспомнил историю со Слоном, захватившем девчонку на пригородном шоссе. Он на одну секунду представил Женевьеву на ее месте и подумал: может, стоило бы оставить на полу в сауне не два трупа, а три? Раз уж помощник сделал ошибку — так довести ее до конца. Чтобы меньше такой мрази гуляло вокруг. Да, в те времена, когда в России можно было свободно купить дамский «браунинг» или «велодог», они не были так нужны девушкам, как сейчас.

— У нас, — повторил он слова, сказанные Женевьеве недавно, — все может быть. Даже и такое, на другой дороге. Но не часто.

— И у нас так бывает, — ответила она. — Ты знаешь, как я попала в сыскное агентство? Тогда я училась в последнем классе лицея. Я путешествовала с Анри по Нормандии автостопом. Мы стояли на перекрестке, когда подъехали два местных байкера. Анри не смог меня защитить…

— И? — спросил Николай, тут же пожалевший о своем неуместном вопросе, ибо понял, что Женевьева тоже пожалела о своей откровенности.

— И я узнала, что есть люди, которые хотят заниматься любовью даже если знают, что девушка не хочет этого. Анри проломили голову. Он выжил, но не смог работать океанотрафистом, как хотел. Я вырвалась от них с меньшими потерями, потому что Анри их задержал. Когда я бежала по лужам и продиралась через кусты, слыша сзади топот, я поклялась никогда больше не быть беззащитной. Сперва я училась карате, но тренер сказал, что мне будет легче перейти на у-шу. А потом, когда в школе выдавали дипломы, один из членов комиссии спросил меня: чем я намерена заниматься в жизни? Я еще не знала, и он сказал: если ты будешь учиться некоторым другим полезным вещам с таким же азартом, как училась драться, у тебя будет очень интересная работа, на которой ты не соскучишься… С того года прошло пять лет, я, и вправду, не соскучилась.