Следствие… Том 1 - Георгий Бурцев

— Перестройка наступила! — сказала одна.

— Надо назваться, — поправила её Виговская.

— Курсантка Чаркина.

— Ещё какие мнения? — спросила преподаватель.

— Демократия наступила! — сказала другая девушка и добавила. — Курсант Кулешова.

— Хорошо. Ещё кто как думает?

— Горбачев так сказал. Курсантка Ложкина.

— Ельцин приказал. Курсантка Чеснокова.

— Министр военных дел постановил. Курсантка Саенко.

— То есть министр обороны. Хорошо. Ещё какие мнения?

— Девушки тоже хотят служить. Курсант Иванчукова.

— Девушки имеют право! Курсант Ванюкова.

— Всё это тепло, но не горячо!

— В Израиле тоже девушки служат. Курсантка Зюкина.

— Так, ладно. Остановим дискуссию. В целом и в общем вы все понемногу правы. Но главного всё-таки так никто и не сказал. А оно заключается в том, что мужчин просто не хватает.

— Меньше бы пили, — тихо сказала одна девушка.

— Женщин алкоголичек и наркоманок едва ли меньше. Просто мы хитрее мужчин и более скрытные. А спиваемся быстрее и лечимся труднее. Но мужчины при желании зато способны самостоятельно бросить пить и курить. А вот мы не в силах сделать это.

— А почему?

— У нас уровень дегидрогеназы почти вдвое ниже.

— А что это?

— Фермент, расщепляющий токсины.

— А можно вопрос?

— Да, пожалуйста.

— Курсант Буханкина. А почему такая дискриминация? Мужчинам можно всё: и пить, и курить, и в армии служить, а у женщин одни ограничения.

— И пить, и курить вредно всем. Но женщинам и девушкам, которые собираются стать матерями, делать это нельзя категорически. Исследования уже выявили прямую связь между курящими женщинами и сниженными интеллектуальными и физическими показателями их детей. И потом, где вы увидели дискриминацию? Я же не курю. Мой муж, начфин, подполковник и священник нашего храма отец Леонтий не курит. Кстати, начальник штаба майор Коркин тоже не курит. Правда, начальник учебного центра полковник Лямзин курит. И вам никто не запрещает. Вас только просят. По-человечески. Взывают к вашему интеллекту. Не делайте этого. Тем более что за сигаретой в руке девушки, кроме цинизма, снобизма и позёрства, ничего хорошего не просматривается.

В кабинете министра обороны открылась дверь.

— Разрешите, Анатолий Васильевич?

— Заходите, Иван Семёныч. Присаживайтесь. Как дела? Вы уже разобрались в новом направлении? Наверное, хотите что-то изменить или усовершенствовать?

— Дела принял. Но прежде чем что-либо менять надо попробовать что-то сделать в этих условиях. Наломать дров это не проблема, всегда успеется. Я сейчас хочу предпринять поездку по всем нашим военно-учебным центрам.

— Никаких возражений. Хорошее намерение. Но что-то вы за прошедшую неделю осунулись. Что-то гнетёт? Как со здоровьем? Или что-то в семье не так?

— Да, есть одна проблема.

— С квартирой? Всё решим.

— С дочкой у меня нелады.

— Ну, у вас же прекрасная дочка. Умница. Студентка.

— Закончила уже институт.

— Закончила? Ну, молодчина. Кто она теперь?

— Психолог.

— К нам не хочет?

— Да вот и не знаю, чего она хочет. Поехала по туру в Хорватию, в этот их чёртов Дубровник… По случаю дипломирования дал ей немного попраздновать. Так она там познакомилась с французом… Правда, русского происхождения. Но хрен редьки не слаще. Всё равно не наш!

— Ну, что поделаешь. Любовь зла. Полюбишь и… Извините за каламбур.

— Так это ничего, но получается другой каламбур, что мне теперь надо подавать в отставку, раз дочка родине изменила.

— Ну, Иван Семёныч… Ну, погоди, дорогой. Ну, так же нельзя. Если после каждого их фортеля нам подавать в отставку, кто же родине будет служить? И похуже бывало… Вон, у самого Сталина сын в плену был. В плену! У врага! А тут, подумаешь… Познакомилась с французом… Так, всё! Закрыли эту тему. Не раскисайте, поезжайте по округам. Проинспектируйте свой фронт. Работайте. Вернётесь, доложите. Может, у вас появятся какие-то предложения. Обсудим. Подумаем. Действуйте! — Министр поднялся. Вышел из-за стола и протянул на прощание генералу руку. — Всего доброго. Удачи.

— Спасибо, Анатолий Васильевич. До встречи.

— Никотиновая зависимость, как впрочем, и от других психоактивных веществ, это малая форма наркомании. А где близко по форме, там недалеко и от содержания. И ещё прошу учесть немаловажную деталь. Многие мужчины снисходительно относятся к вредным привычкам своих дам. Но все хотят положить этому конец. Всё!

— Извините. А из-за чего так много разговоров? Табак завезли из Америки, где его курили индейцы. Причём поголовно. И ничего. Жили, — сказала Маркина.

— Да, Валя, вы правы, — отвечала Виговская. — Действительно, жили. Как-то… До прихода туда испанцев. Но противостоять их агрессии не смогли. Не смогли ни защитить себя, ни отстоять свою культуру. Были слишком слабы. Или стали такими. Попросту, деградировали. Женщины рожали слабых мальчиков, и цивилизация их пришла в упадок. Видимо, и защищать особенно было нечего. Что же это за культура такая, где женщины курят и рожают недоносков… Далее пристрастие к табакокурению есть не что иное, как задержка на оральной стадии развития.

— Какой, какой? — переспросила Абашкина.

— О-раль-ной, — повторила по слогам Виговская. — Это когда ребёнок всё тащит в рот. Кстати, я сама лично участвовала в опросе мужчин, что они думают при виде курящей женщины. Некоторые отвечали дипломатично. А большинство не стесняясь, произносили слово: соска. Помните это. А есть категория мужчин, вполне достойных, которые ваши привычки не примут категорически, наотмашь.

— Подумаешь. Ну, и пусть катится. Скатертью дорожка, — сказала Бочкина.

— Не забывайте, что их меньше. И выбор у них несравненно шире.

— Ничего, скоро наступит матриархат, — сказала Чеснокова.

— С чего вы взяли? — спросила Виговская.

— Ну, их же становится всё меньше, а нас — наоборот.

— Девочки, да в том-то и дело, что чем их меньше, тем сильнее патриархат.

— Так что матриархат вообще невозможен?

— Ну почему, невозможен. Возможен. Теоретически. Но сегодня и в ближайшем, обозримом будущем, для него нет никаких предпосылок. А вот частичный, временный, локальный или местный матриархат он наблюдается повсюду. Там женщина директор. Где-то — премьер-министр. У нас, в России, была царицей Екатерина. Чем не матриархат? К сожалению, это не всегда конструктивно. Например, та же самая Екатерина учинила при дворе фаворитет. Разрушила браки многих придворных.

— А зачем вообще создавать семью? — вставила слово Абашкина.

— Милая девушка, человек — существо социальное и семейное, не случайно во всех языках есть слова «мама», «папа», «доченька», «сыночек», «братик», «сестричка», «бабушка» и «дедушка», «дядя», «тётя» и так далее, так что если вам улыбнётся удача и вам сделает предложение мужчина вашей мечты, то вы забудете не только то, что сейчас сказали, но и дорогу в наш учебный центр.

— А я принципиально не хочу замуж, — продолжала настаивать на своём Абашкина.

— Да будет вам, я понимаю, что многие из вас пошли в армию, пережив личную любовную драму, но не зарекайтесь. Я никому, конечно, не скажу. Но вот так категорично старайтесь нигде не настаивать. Это может вызвать подозрения. В армии не должно быть места сексуальным отклонениям. И вообще, на будущее: на службе, в наряде, с оружием или без оружия, в форме или без неё не превращайтесь в мужеподобных баб. Оставайтесь женщинами. Девушками. Нежными и чистыми. В этом главный залог вашего успеха и в личной жизни, и в карьере.

В кабинет директора ФСБ вошёл помощник.

— Товарищ генерал, к вам новый министр обороны.

— Просите, — сказал Будин.

В дверях появился Твердюков. Директор вышел из-за стола навстречу гостю.

— Здравствуйте, Анатолий Васильевич. Вы очень кстати. У меня через двадцать минут совещание по ситуации на Балканах и в Косово, милости прошу. Я думаю, вам будет интересно.

— Спасибо, Кир Кириллович. Но поскольку мы с вами всё равно состоим в Совете Безопасности, то сейчас я даже не хочу мешать вам. А привела меня к вам одна коллизия, как ни странно, тоже почти балканская.

— Вот как? Интересно.

— Да. Зашёл ко мне намедни начальник управления боевой подготовки генерал Колокольцев и поделился наболевшим. Дочка его поехала в Дубровник на неделю к морю, там познакомилась с французом. Оттуда вместе с ним, вдвоём, мотанулись в Париж. Чем всё это закончится, дружбой или свадьбой, неизвестно, а у генерала на этой почве уже комплекс вины и мысль об отставке. Я его успокоил, как мог, напомнил историю с Яковом Джугашвили. Но вы же понимаете: одно дело Сталин, а другое — генерал-лейтенант. А генерал хороший. Толковый. Большой профессионал своего дела и, судя по всему, очень честный человек. Вот и хотел бы с вами посоветоваться.