Смерть моя, жизнь моя (СИ) - Нуар Эрато

Кивнула, и он чуть сжал мою ладонь — в знак того, что увидел и поверил.

Чем ближе мы подходили к городу, тем чаще на дороге стояли специальные фонари, тоже созданные драххами.

Сердце стучало от мысли, что я наконец-то увижу родных, обниму матушку, прижмусь к батюшке. И рвалось от того, что больше никогда не почувствую, как горячие, сильные руки сжимают в объятиях.

Миновали символические ворота — резную деревянную вывеску с гербом и названием.

Инемар изменился. В воздухе витала тревога, напряжение. По обычно чистым улицам летал мусор, навевая мысли о запустении. Большинство ставен оказались наглухо закрыты, и дорогу освещали лишь фонари.

— Что здесь происходит? — не выдержала я.

— Беспорядки, — мрачно отозвался Эллинге, слегка поведя плечами.

Вот так, Наместника всего три дня не было… ну ладно, ещё неделю, пока мы оставались у него в башне. Но оттуда же он наверняка контролировал.

А тут всё прямо словно с катушек сорвалось.

— Храмовники мутят?

Он лишь кивнул. Я не стала продолжать разговор. Понимала желание людей избавиться от драххов, я и сама столько раз думала об этом! И в то же время вдруг ясно осознала, что без их силы удержать порядок в Эрсе вряд ли получится. Ведь раньше, до прихода драххов, люди часто воевали и между собой. Это сейчас у них повод объединиться. Но всё равно, похоже, достаётся не только драххам, но и своим же.

Больше я ничего не успела спросить: мы вышли к площади Приветствия, куда прибывают междугородние экипажи, едущие по этой дороге. Отсюда же ходят регулярные рейсы во все концы столицы.

На площади бурлила хоть слабая, но жизнь. Пассажиры садились в ночной дилижанс, стояли несколько извозчиков.

Эллинге решительно приблизился к лёгкой двуколке.

— В центр, к парламенту, — произнёс тихо. Пожилой возница, глазевший в другую сторону, вздрогнул от неожиданности. Обернулся, окинул подозрительным взглядом босого Эллинге.

Удивительно, как преобразился Сольгард. Вроде бы в простой одежде, с пыльными ногами, но плечи так расправлены, во взгляде столько силы и неоспоримого достоинства! Он даже в таком виде выглядел великолепно и благородно.

Не могу сказать, узнал ли извозчик в нём Наместника, но драхха точно узнал. Поклонился, приглашающе повёл рукой:

— Конечно, уважаемый дх’эр, будьте любезны!

Эллинге помог мне взойти на сидение, сам забрался следом, назвал адрес. Я запоздало начала переживать, что у нас совсем нет денег. Родители, конечно, оплатят, но едва ли самому Эллинге захочется приходить к ним в дом с такой просьбой.

Но муж решил и этот вопрос.

— Имя, — спросил, когда двуколка остановилась у нашего особняка.

На втором этаже горели несколько окошек, и я с наслаждением водила взглядом по родным стенам.

— Лерд Авелий, дх’эр.

— С утра вам пришлют компенсацию, — объявил муж, помогая мне сойти.

— Конечно, дх’эр, — поклонился извозчик, не решаясь перечить. Но я не сомневалась, что Эллинге отплатит ему щедро, ещё и с излишком.

Сердце заколотилось, когда мы миновали клумбу перед главным входом и парадной лестницей поднялись к двери.

Эллинге дёрнул шнур звонка. Родной перезвон колокольчиков отозвался в тех глубинах души, где жили детские воспоминания. Которые, казалось, навсегда для меня потеряны.

Переждав, Эллинге настойчиво позвонил ещё раз. И ещё.

Пока в двери не открылось смотровое окошко.

— Слушаю? — произнёс Альм, наш дворецкий. — Боги милостивые, хозяйка!

Он чуть отклонился, и в окошке возникло лицо Бетси.

— Ох! Иви… Дх’эрра Илесс! Дх’эр Сольгард! — воскликнула няня. — Госпожа Мрина! — крикнула куда-то назад. — Иви приехала!

Лязгнули щеколды, защёлкали замки. Дверь распахнулась, пропуская нас. По лестнице бежала растрёпанная матушка в наспех накинутом пеньюаре.

Ещё через миг я утонула в любимых, родных объятиях.

— Хорошая моя… да как же так… уж и не чаяла… деточка… — причитала матушка, ощупывая и обцеловывая меня, пока я отчаянно пыталась не расплакаться.

— Ох, дх’эр Сольгард, простите… — спохватилась она, бросив взгляд на терпеливо пережидавшего всплеск эмоций Эллинге. — Проходите, пожалуйста, я сейчас… Бетси, накрывай на стол!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не нужно, — отозвался Сольгард, и матушка сразу настороженно замолчала. — Могу я переговорить с лордом Оринго?

— Он в парламенте, — вздохнула матушка. — До сих пор ещё на работе… прислал посыльного, что задерживается.

— Хорошо. Тогда там с ним встречусь, — кивнул Эллинге. — До свидания, госпожа Мрина. Иви.

Кивнув, он быстро развернулся и вышел за дверь. Вот так просто. Не обняв напоследок, не поцеловав, не попрощавшись толком…

Я дёрнулась за ним, сама себя остановила. Подумала, что зря он отпустил извозчика.

Хотя… наверняка сегодня над Инемаром снова пролетел синий дракон. А где-то на улицах осыпались клочья его временной одежды.

***

Он был не в силах с ней прощаться. Казалось, ещё хоть одно прикосновение — и просто не сможет уйти. Не сможет отпустить. Останется, заберёт от всех, и пусть хоть Хаос, хоть маги разнесут в клочья весь Эрсе. А он просто останется с ней. Месяц, или, может быть, год. Насладится нежданно выпавшим счастьем.

Но мысль, что однажды она в его объятиях не откроет глаза, как все прежние женщины, отрезвляла. Именно эта навязчивая картина заставила повернуться и выйти, оставив девочку в материнских объятиях. Осознавая, что увидеть своего ребёнка в объятиях своей жены не удастся никогда.

Сердце рвалось в клочья, но он твёрдо шёл вперёд по ночной дороге. Огляделся внимательно, хотя, какая уже разница, увидит ли кто. Оттолкнулся, на ходу оборачиваясь синим драконом.

Эллинге дал себе эти несколько дней, позволил отсрочку, желая засыпать и просыпаться рядом с любимой женщиной. Смотреть, как полусонно вздрагивают ресницы, как на губах скользит мягкая улыбка. Видеть ответ в голубых глазах, пропускать сквозь пальцы шёлк волос. Ощущать изгибы юного тела.

Но ни на миг не забывал о своём долге Наместника.

Больше ждать нельзя. Разлом слишком долго оставался открыт. И храмовники могут попытаться захватить власть.

Впереди ждала пустая башня. Дом, в котором, он мечтал, будет звучать женский голос. Потом — детский смех.

Дракон развернулся, приземляясь на кровлю. Уже полностью отремонтированную.

Отряхнулся, оборачиваясь, и двинулся вниз.

Зимний сад, где ещё недавно гуляла строптивая ниатари. Эллинге Сольгард улыбнулся, вспоминая. Всё-таки она пусть ненадолго, но наполнила его дом жизнью. Женским очарованием. Ему не хотелось покидать его, не хотелось оставлять свою ниатари. Даже тогда, когда он ещё не понял, что она — та самая. Истинная.

Пустая спальня. Наместник приблизился к шкафу, замер перед открывшейся дверцей. Пожалуй, он не станет возвращать ей платья. Сохранит иллюзию, что когда-нибудь, возможно, ниатари снова войдёт в этот дом.

Эллинге решительно отвернулся. Не время для сожалений. Необходимо действовать.

Помыться, переодеться. Успокоить Ленси. Связаться с Вальтарром, вникнуть в происходящее.

А ещё переговорить с отцом Иви. Неизвестно, как людское общество воспримет возвращение ниатари. Отправить паладинов присмотреть. Лучше бы не везти её в Инемар, конечно. Но она так мечтала вернуться к родным! Он не мог ей отказать. Возможно, всё сложится нормально.

А может быть, уже поздно. Неизвестно, сколько удастся сдерживать Разлом в нынешней ситуации. А он сейчас первостепенен.

Есть крайнее средство, чтобы его закрыть. Но для этого нужно привести в порядок дела.

А потом… если повезёт, новый Наместник появится раньше, чем Разлом снова начнёт открываться. А если нет — люди сполна получат откат за свои действия. Может, хоть тогда поймут, что такое Хаос и зарекутся связываться с ним. Впрочем, надолго ли?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А может, этот мир провалится в Разлом, умрёт, исчезнет, как родная Прада. И остаткам драххов придётся искать другой мир.