Грохот ледника - Ольга Акофина

Глеб тяжело дышал, у него ходили желваки.

– Забрали бриллиантовое кольцо. Его нашли?

Следователь покачал головой. Скорее всего и не найдут, наверняка, продано.

– Дай мне их увидеть, я заплачу.

– Я прекрасно понимаю твои чувства, но как? Посадить тебя к ним в камеру? Ты их убьёшь и судить будем тебя?

Глеб кивнул.

– Нет, так не пойдёт. Давай лучше поговорим с тобой.

– Почему они убили её? Зачем? Ведь они получили то, что хотели.

– Говорят, кричала громко, одному только удалось воспользоваться, не далась твоя девчонка остальным, покусала, исцарапала, вот и успокоили.

Глеб стукнул кулаком по столу. Молодец малышка, но веди она себя по-другому… хотя по-другому она не могла. Сволочи…

– У меня складывается впечатление, что они под заказ работали. Были у неё враги?

Враги? У Эллы? Да никогда!

– Вижу, Глеб, что сильно переживаешь, ты ж чуть не покончил с собой? Давай подумаем вместе, помоги мне!

Глеб вышел из здания, его всего трясло. Как ему добраться до них? Как отомстить? Следователь оказался очень понимающим человеком, у самого две девочки-подростка, и насильников ненавидит всей душой. Но встречу с этими уродами организовать ему не под силу. Они в СИЗО и под охраной.

Глеб – дома, физически здоров, но сломан морально. По настоянию друзей, он обратился к врачу, ему выписали успокоительные таблетки и предложили пройти курс психотерапии. Рецепт взял, от курса психотерапии отказался.

Глеб пил горстями успокоительные таблетки, впадая от них в зависимость, но они давали ему возможность спать и видеть сны, где она живая, тёплая, целует его, смотрит на него своими изумрудными глазками, и он так счастлив. Иногда ему снилось, что она убегает от него, он видит пышные волосы, полы её пальто или платья, она бежит куда-то в туман, он пытается её догнать. «Малышка», – кричит он, слышит её смех и вот она тает в этом тумане, и ему никак не догнать её. Иногда он видит её здесь, в своей постели, она горит, полна ожидания, сейчас малышка, сейчас…

Он просыпался ещё одурманенный сладким сном, и его накрывала тяжёлой волной реальность, рядом лежала её одежда, которую она никогда не наденет, которая уже потеряла её запах, он её гладит, мнёт, но это были всего лишь бездушные вещи. В груди разливалась страшная тоска «она скончалась, скончалась, скончалась», нет её больше, во всём мире нет и не будет. Воспоминания о полутора годах упоительного счастья накатывали волнами, Глеб захлёбывался в них, тонул, шёл ко дну. Невыплаканные слёзы комом стоят в горле, и жгут глаза, но плакать он не в силах, всё кончилось тогда, на кладбище, смысла в слезах нет никакого, и он душит в себе рыдания, запивая их таблетками.

На тумбочке фотография: они стоят по щиколотку в воде Финского залива, он обнимает её сзади, а она вся растрепанная ветром и брызгами, которые он ей устроил, смеётся. Глеб смотрит на эту фотографию вспоминая, что прошлым летом, они были на пляже и бесились в воде, а мимо проходила девушка фотограф и попросила разрешения их сфотографировать, они показались ей воплощением любви и счастья, и она устроила им импровизированную фотосессию, а потом прислала фотографии с пожеланием счастья. Эта фотография была их любимой, они поставили её в рамку, и вот теперь она стоит тут, и счастливые Глеб и Элла, смеясь, смотрят на муки Глеба… Подышав на окно, он пальцем, схематично, нарисовал лицо девушки с длинными волосами и прядкой на лице. И когда на окне проявлялся этот рисунок, он, лежа в кровати, воспалёнными глазами смотрел на него, и ему казалось, что это Элла наблюдает за ним…

Иногда, по настоянию Влада, он посещал университет, сокурсники с сочувствием поглядывали на него. Весь в чёрном, похудевший, почерневший, он тихо сидел на своём месте, ни шуток, ни смеха прежнего Глеба. Влад сидел рядом, как коршун готовый наброситься на любого, кто подойдёт с неудобными вопросами. Как-то Макс шепнул, что Глеба разыскивает Маша, она передала ему номер телефона, но Глеб лишь отрицательно покачал головой.

– Глебыч, отвлечёшься, хорошая девчонка, – попытался уговорить его Влад.

Нет. Звонила Яна, предлагала ему приехать к ней в Москву, сменить обстановку, встряхнуться – отказ. Друзья пытались растормошить его, но Глеб, как улитка, заползал в свою раковину, не подпуская никого к себе. Он хотел одного, лечь в свою кровать, выпить таблетки и видеть сны.

Он часто ездил на кладбище, привозил своей девочке цветы, всегда только живые, искусственные он ненавидел. Холмик земли оседал, памятника ещё не было, ему объяснили, что памятник надо ставить через год. Неужели можно поверить, что она там? Глеб, как ни пытался, не мог осознать, что в девятнадцать лет можно планировать свадьбу, быть абсолютно здоровым человеком, говорить слова, целовать любить, и раз, через час умереть. Так не бывает, это сверх законов человеческих. Мама Эллы тоже часто приезжала, он, видя её фигуру, в чёрной одежде, сразу уходил. Но однажды, она его догнала, и, схватив за руку, заговорила:

– Глеб, ты прости меня, я так ошибалась насчёт тебя.

Глеб на неё смотрел пустыми глазами, в чём смысл прощения сейчас?

– Да разве бы я встала между вами? Все её разговоры о встречах с подругами, подготовках к экзаменам, ночных дежурствах в больницах. Я всё понимала, что эти ночи она проводит с тобой, разве я смогла бы вам помешать?

– Тогда зачем все эти спектакли, что вы наложите на себя руки, что я недостоин её? Элла нервничала, переживала, она ведь вас любила. В тот вечер она несла вам цветы и торт, хотела помириться, ей хотелось жить в любви, и она не позволила мне пойти с ней, проводить её.

Мать зарыдала, а у Глеба опять стояла картинка перед глазами: Элла уходит, бежит вперёд, стучат каблучки, кажется, навстречу счастью, а на самом деле она уходит от него навсегда, он уезжает, а в это время её хватают и насилуют.

Глеб вырывается из рук её матери и бежит вперёд, у церкви он останавливается, смотря на белые стены и золотой купол. Он некрещёный (кому его крестить?), эта стороны жизни ему неизвестна, но вот ему навстречу идет батюшка:

– Сын мой, я часто вижу тебя здесь, у тебя большое горе? Жена?

Глеб кивает.