Психотерапия нового решения. Теория и практика - Мэри Гулдинг

Брай: Вижу, что это будет нелегко. Но я чувствую большое облегчение от того, что мне не придется быть семейным пугалом. Хорошо. Пока я не соображу, что же я буду делать. Но шлепать я их не буду и бить не буду.

Брай был виноватым детским насильником[1], который считал себя хорошим отцом, потому что хорошо зарабатывал, не изменял жене и детям желал только хорошего. Позже, реализуя контракт в новом решении, он заново пережил ряд детских сцен и выплеснул гнев на своего отца, который также был детским насильником. Он сказал ему: «Я больше не буду таким жестоким, как ты».

Мы верим в то, что клиенты могут контролировать свое деструктивное поведение: насилие над детьми, магазинные кражи, супружеские драки, одним словом, все, что может нанести вред другим. Терапевты, которые «пытаются лечить» подобных клиентов, мирятся с их поведением, а значит, как бы говорят им, что те — жертвы собственного характера или внешних обстоятельств. Не требуя заключения контракта против деструктивного поведения, такие терапевты косвенно поощряют это поведение.

Сожаление

Сожаление — это шантаж торжественный и солидный. Он применяется людьми, наученными видеть в прошлом лишь несчастливые моменты. В будущее сожалеющий клиент заглядывает, только чтобы напомнить себе, что он всегда будет таким, каким был раньше. «Я всегда буду жалеть, что у меня не было сына», «не получила высшего образования», «женился», «не женился».

Среди всех сожалеющих клиенток Салли, бесспорно, занимает первое место. Она как-то заполняла биографическую анкету, включающую следующий пункт: «Представьте себя в конце жизненного пути. Сколько вам лет? Окиньте взглядом свою жизнь и суммируйте впечатление в одной-двух фразах». Салли написала: "Мне 86 лет, и я бы так подвела итог своей жизни: «Я жалею, что потратила столько лет в браке, пока, наконец, не решилась на развод». Перевод сего высказывания — она умрет, сожалея, и всегда будет сожалеть о своих сожалениях.

Лечение сожалеющих клиентов мы начинаем с того же, что и лечение обвинителей. Мы просим Салли поставить перед собой пустые стулья в количестве известных ей родственников. Садясь по очереди на каждый стул, она становится тем или иным родственником и говорит, начиная с "Я такой-то и такой-то, и жалею о том… " или «Я такая-то и такая-то, и я не жалею о том…». В обеих ветвях семьи клиента может оказаться полно сожалелыциков, или же только в одной из ветвей, с отцовской или материнской стороны, или деление идет по половому признаку, например, все женщины или все мужчины о чем-то глубоко сожалеют. Клиентка может даже нарисовать семейное «дерево сожалений».

Она может пройти стулья еще по одному кругу, принимая соответствующую позу, выражение лица и тон голоса при детальном описании сожалений. Она может сообщить остальным, что от них ждет жалобщик: «Я— отец, и я сожалею о том, что не мог учиться в колледже, так как рано женился и должен был кормить семью. Поэтому вы должны платить мне уважением к моим сожалениям, чувством вины, что все произошло из-за вас, а также абсолютным послушанием». Она может сказать, что она в качестве компенсации за сожаления может не делать: «Я — бабушка, и я жалею, что покинула Армению, и поэтому я оправдана за то, что не говорю по-английски. По большому счету, у меня есть оправдания, чтобы вообще не быть счастливой».

Мы используем этот подход, чтобы показать клиентке, что ее сожаления — вещь скорее выученная, нежели природная. Мы хотим, чтобы клиентка увидела это сквозь призму эмоций: отвращения или удивления. Мы можем предложить клиентке вернуться назад, представить их всех жалующимися и сказать каждому, что с этого момента она перестает сожалеть. Она может рассказать им также, что вместо этого собирается чувствовать и делать. Клиентка может понаблюдать, как они жалуются, когда она убегает из дома погулять. Она может пофантазировать на тему главного предмета ее возможных сожалений. Один из клиентов представил грязный, рваный дневник с выдранными страницами. Мы предложили ему, чтобы каждый раз, начав сожалеть, он отдавал этот дневник одному из своих предков.

Иногда мы работаем с колдовской частью сожалений: «Что произойдет, если я буду сожалеть достаточно долго и глубоко?» Шаманство Ребенка заключается в том, что Бог или Судьба изменят прошлое или же вернут его назад и дадут ему возможность что-нибудь изменить. Сожаления могут использоваться также как замена самообвинениям, или как волшебный щит от осуждения окружающими. В одном нет сомнения — сожаления надежно защищают саможалельщика от наслаждения настоящим.

Люди, наученные с детства сожалеть о своих поступках, имеют большие трудности при принятии жизненно важных решений. Они впитали такие семейные лозунги, как «Тщательно обдумывай свои действия, не то будешь сожалеть всю жизнь», «Если расстелил постель, ложись в нее», «Ты уже достаточно вырос, чтобы самому совершать ошибки». «Ошибки» вместо «поступки» — одно из наиболее часто используемых сожалеющими клиентами слов. Родительское указание — «Поступай правильно», а предостережение Ребенка — «Не делай ничего, а то будешь жалеть о своем решении». Таким образом, предписание — «Не делай».

Дейв хозяйничает на маленькой ферме и одновременно подрабатывает ассистентом в государственной больнице. Он говорит, что посещает марафон, чтобы, наконец, определиться и принять одно из следующих трех решений: продолжать работать и на ферме и в больнице; продать ферму, чтобы заплатить за учебу; бросить работу в больнице, чтобы полностью посвятить себя фермерскому труду. Вместо того, чтобы выбирать, он изводил себя мыслями: "Я боюсь, что, какое бы решение я ни принял, буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Мы просим его мысленно перенестись на 5, 10, 15 лет вперед и представить свою жизнь при любом из трех решений. Делая это, он постепенно осознает, что планирует сожалеть независимо от того, какой выбор сделает. Любой выбор представляется ему, находящемуся в будущем, менее привлекательным, нежели отвергнутые два. Когда он понимает это, он вновь рассказывает о своем выборе, но теперь с позиции счастливого человека, а затем принимает Взрослое решение быть счастливым при любом из трех вариантов. Мы отсылаем его к местному терапевту «научиться быть счастливым». В настоящее время он и его жена наслаждаются жизнью, сочетая фермерство с новым для них занятием — реставрацией старой мебели.

Когда человек, место, работа или возможность ушли безвозвратно в прошлое, клиент, вместо того, чтобы распрощаться с ними навсегда, может предаваться бесплодным сожалениям. В этом случае мы используем методы, описываемые в следующей главе «Прощания».

7. ПРОЩАНИЯ

Боб пишет:

"Когда хоронили мою маму, я подумал сначала, что они оплакивают не ту женщину. Ее называли полным именем, которое она при жизни не любила и которым мы ее никогда не звали. Потом я спросил себя, а в чью честь церемония — этой женщины или же Иисуса Христа? Я решил, что в честь последнего, потому что имя женщины упоминалось всего два раза, а имя Христа повторялось много раз. Я удивился, почему никто не замечает очевидного факта, что та, которая жила на нашей земле, умерла. Я подумал, почему вся погребальная служба посвящена возможной загробной жизни, и при этом факт смерти в этой жизни совершенно игнорируется. Я воскликнул про себя, почему мы покорно слушаем безличные, формальные слова, а нам, ее близким, не дают возможности выговориться. И я решил, что это самый плохой способ сказать «прощай». Позже, хороня прах моей мамы на нашей земле, у корней дерева, которое я посадил в память о ней, я сказал Мими Гулдинг мое собственное настоящее «прощай».

Многие клиенты нуждаются в помощи, чтобы сказать «прощай». Фриц Перлз1 показал нам, как значима для таких клиентов проведенная в воображении похоронная церемония и изобрел для нее следующую формулу: 1) Факты, 2) Незаконченные дела, 3) Прощальная церемония, 4) Оплакивание, 5) Приветствие сегодняшнему дню.

Факт смерти очевиден, за редким исключением, когда тело не найдено. Тем не менее, люди, отрицая очевидные факты, колдовскими путями обходят признание смерти. На похоронах они загружают себя расселением и кормежкой гостей; они позволяют внешней стороне погребальной службы отвлечь себя от факта смерти; они могут вообще не прийти на похороны, надеясь таким образом обмануть смерть. После похорон они играют в «Если бы только»: «Если бы только мы настояли, чтобы она обратилась к врачам». «Если бы только я мог увидеть ее еще один разочек». Они ведут себя, как королева Виктория, которая, говорят, хранила одежду и одеколон принца Альберта на случай, если он вернется. Они говорят с мертвыми и воображают, что те могут их слышать и даже отвечать.