Пока смерть не разлучит нас - Галина Романова

Полчаса перебирала гардероб, все оказывалось не тем. Потом еще столько же пыталась справиться с волосами, которые вставали дыбом следом за расческой, искрили и потрескивали, но лежать ровно отказывались. Еще дурацкий румянец портил картину и никакой пудрой не прикрывался.

Ну, вот как она явится в «Кристину» с таким идиотским румянцем? Как предстанет перед возможной соперницей с гривой стоящих дыбом волос? А надеть что? Надеть совершенно нечего! Ведь если Виктор так из-за той женщины расстраивался, то она должна быть хороша собой. Чертовски хороша она должна была быть, если ей удалось сломить его волю к жизни и вогнать в петлю.

В том, что она ее вычислит мгновенно, Виктория теперь не сомневалась. Она ее каждым нервом почувствует.

После долгих сборов втиснулась в старенькие джинсы, заправив их в высокие сапоги. Надела короткий коричневый пиджак с голубой полоской. А волосы все же собрала вверх и заколола.

– Я поехала! – предупредила она портрет, уже вдев руки в рукава шубки. – И я ее найду!..

Добрый вечер! Алле, гараж! Вы что, не слышите меня?!

Вика пыталась докричаться до бармена, смешивающего коктейли по другую сторону барной стойки, но он будто оглох. Посетителей сегодня было немного. Джазмены взяли тайм-аут. Побросав свои инструменты, скрылись за шторкой из розовых стеклянных бусин позади эстрады. Заглушать ее было некому, легкий гул голосов в расчет не шел, а бармен все равно на нее не обращал никакого внимания. За внимание ему надо было платить, что ли?

– Привет, – поздоровался с ней молодой парень, подсев с кружкой пива на высокий табурет рядом с Викой. – Не смотрит, да?

– Не смотрит, – пожаловалась она и кивнула ему в ответ. – Привет.

– Эй, Гоша, ты чего хамишь? – много тише Вики позвал молодой парень бармена, и странное дело, тот его услышал.

– Что хотели? Извините, у меня много работы, завертелся, – застрочил он с широченной улыбкой. – Что-нибудь выпить?

– Да, наверное.

Вика неуверенно подергала плечами, напиваться не входило в ее планы, но и запросто так никто не станет с ней разговаривать.

– Мартини, пожалуйста, – решилась она, отвечая заказом на его насмешливо вопросительный взгляд. – И мне нужно с вами поговорить.

– Непременно, но чуть позже, – поиграл бармен бровями.

– Опять хамишь, Гоша? – вставил как бы между прочим тот самый малый, что помог Вике. – Вы впервые в «Кристине»? Меня Сашей зовут.

– Я – Виктория, – представилась она, пожимая слегка влажную безвольную какую-то ладонь новоиспеченного знакомого. – Муж мой здесь бывал часто, я впервые.

– А почему бывал? – Саша глянул на нее, прищурив хмельные глаза, поверх пивной кружки. – Разонравилось бывать?

– Разонравилось жить! – вдруг выпалила она, усаживаясь с бокалом вполоборота к залу и внимательно рассматривая посетителей.

Нет, ее здесь точно не было – той женщины, которая отравила жизнь Синицыну. В баре вообще очень мало было женщин. И ни одна не подходила на роль роковой красотки.

– Как это разонравилось жить? – заинтересовался внезапно Саша, неспешно потягивая пиво и заедая мелкой и скрюченной рыбешкой из черной глиняной тарелки. – Запил, что ли?

– Повесился, – уточнила Виктория после третьего глотка.

– Что??? – Он поперхнулся то ли пивом, то ли рыбьими останками, корчившимися на его тарелке. – Как это повесился?! Шутите?!

– Не-а, разве такими вещами шутят! – На нее вдруг накатила странная беспечность, захотелось говорить все равно с кем. – Повесился в офисе в мужском туалете, перекинув веревку через трубу центрального отопления, так-то вот.

– С ума сойти! – едва слышно проговорил Саша, снова хлебнул пива, вытер рукавом черного свитера пенный след на верхней губе. – Ты, что ли, довела, красавица?

– Да нет, красавица где-то здесь обретается, пытаюсь найти и спросить о причине.

– Опа!

Он снова поперхнулся, а Гоша внезапно начал крутиться с ними рядом, то пепельницу чистую поставит, то стойку начнет полировать. И глаза при этом у него были такими сосредоточенными, что к гадалке не ходи – подслушивает, мерзавец.

– А че хоть за мужик-то? – прокашлявшись, поинтересовался Саша. – Стоит твоих телодвижений?

Вика полезла в сумочку, достала оттуда фотографию Виктора и выложила ее на стойку.

– Он? – Саша повертел фото в руках, вгляделся. – Лицо простое. Такого встретишь раз, ни за что не запомнишь. И примет никаких?

– Ага, ты меня еще про шрам от аппендицита спроси, – невесело пошутила Вика, убирая фотографию. – Он тут не часто, конечно, бывал. А точнее – редко.

– Редко, но метко! – неожиданно встрял Гоша, снова весьма выразительно поиграл бровями и, поведя глазами куда-то влево, проговорил только для нее, когда Саша отвлекся: – Есть информация.

– Я готова платить, – сказала она так же тихо. – Отойдем?

– Ты иди к бытовкам, там женский туалет, вопросов не возникнет, чего ты там отираешься. А я сейчас…

Глава 18

Едва они вошли в дом Сизых, то сразу почувствовали ЭТО. И Грибов готов был вогнать все сказанное Ленкой минут десять назад обратно ей в глотку.

Грубо? Да, очень! Зато правдиво. Накаркала ведь?! Накаркала, стерва! Шутила все, скорчившись на крылечке пожилого холостяка, пока Грибов подбирал отмычку и ковырялся в замке.

– Смотри, смотри, Толя, следы какие! – восклицала она без конца свистящим шепотом, передвигаясь на корточках с одного угла крыльца на другой. – Здесь вот натоптано и здесь. Это не его следы, Толя!

– Чьи, не его? – отозвался он нехотя.

Замок оказался не таким уж простеньким. Он уже третьей отмычкой в железном нутре ковыряет, и никаких обнадеживающих щелчков. Самодельный, что ли?

– Замок наверняка самодельный. Потому ты с ним так долго и возишься, – вставила догадливая Елена. – Нет, не нравятся мне эти следы, Грибов. Хоть убей, не нравятся.

– Чем не нравятся-то? – разозлился он, снова меняя отмычку, предыдущая погнулась, но не открыла замок.

– Так натоптано, жуть просто! Хорошо, что снежок почти всю ночь минувшую сыпал.

– И что? Что с того?!

Он раздражался, что у него ничего не получалось, что они долго уже на чужом крыльце занимаются противоправными действиями, Ленка могла бы и помолчать. А она квакает и квакает под руку. Нет, надо было все-таки сдать ее мужу. И когда тот позвонил – а он звонил, конечно же, – наплести что-нибудь с три короба и прикинуться непонимающим насчет ночного задания. Давно бы уже и замок открылся, и дом был бы осмотрен, и…

И Виктория не скучала бы по соседству в одиночестве.

Почему-то ему нравилось думать, что она его ждет и волнуется, что его так долго нет. Может, даже приготовила что-то специально к его приходу, а теперь забралась с ногами на диван с книжкой и, прыгая через строчку по тексту, прислушивается к шагам на улице. Он бы и пришел, кабы не Ленка! Она разве отстанет.

– Слышь, Грибов, у меня такое ощущение, что здесь следы трех человек, – не хотела она униматься.

– И что с того? – прорычал он, еле сдерживаясь, чтобы не заорать.

Какая-то пружинка только что оказалась подцепленной и чуть стронулась с места, заскрежетав, но тут же соскочила после бестолкового заявления Елены Ивановны. Рука чуть сместилась, и пружинка соскользнула с металлической наживки отмычки.

– А то! Ты что, не понимаешь? – заголосила, заголосила Лена, правда, шепотом, но ему казалось, что громко и противно. – Я нашла следы хозяина, их нетрудно прочесть, ходил он все время в одной и той же обуви с характерным рисунком.

– С каким это с характерным?

– Полустершийся такой. И там вот, и здесь, и под окнами такой след. Причем есть и замерзший, и свежий, и почти исчезнувший. Какой человек так часто мог тут топтать? Конечно, хозяин.

– И дальше что?! – Пружина опять соскользнула, и Грибов выругался, привалившись плечом к двери. Требовался отдых. – Что тебе не нравится?

– А то, что есть более свежие следы, прямо очень свежие. Две пары обуви. Две!

И она показала ему два растопыренных пальца, будто он совсем дурак был и на слух не воспринимал.

– Ну! – подгонял ее Грибов, которому снова надо было приступать к своему занятию, но пока Ленка говорила, он ничего делать не мог.

– Кто мог топтаться на его пороге?

– Кто угодно, например, я. Я ведь был у него, – напомнил Грибов, глядя на то место, где только что ползала с фонариком Елена. – Он меня к окну заставил подойти, светил на меня, только после этого открыл.

– Твой след не такой, я сличила, – возразила Елена и снова потыкала варежкой в снег. – Здесь двое крупных мужчин было, следы огромные, моих две ноги встанут точно.

– Аля, я догадался! Это приходили два снежных человека, – охнул Грибов и даже ладонь будто в испуге к губам приложил, а самому заржать хотелось громко и истерично.

– Снежный человек не носит ботинок и кремом их не чистит, – возразила Елена, оценив его юмор с дурашливой гримасой. – А тут один так расстарался, что подошву кремом зацепил, наследил даже. – Грибов, кто это мог быть? Матрена ничего тебе не говорила?