Сын Розовой Медведицы. Фантастический роман - Виталий Чернов

— А он, шельмец, — имея в виду одичавшего мальчика, сказал Федор Борисович, — неплохо устроился. Табу, наложенное на эти горы, хорошо охраняет его от людей. Ну, а звери вряд ли ему сейчас опасны.

— Дундулай-ага, ловить будешь, если это вправду адам-бала? [8] — спросил Кара-Мерген.

— Сперва будем изучать его жизнь. Как он живет, что ест, куда ходит. Потом посмотрим.

— А ты не боишься, что он тебя скушает?

Федор Борисович захохотал:

— Нет, Кара-Мерген, нет. Я этого не боюсь. Он, должно быть, хороший мальчишка! Только дикий…

Решено было последовать совету Кара-Мергена. Основной лагерь оставить в долине. Все равно некоторое время придется пожить здесь, чтобы освоиться с местностью, в деталях разработать план ознакомления с горами, попытаться восстановить картину похищения ребенка. Любая-мелочь может оказаться важной. Федор Борисович поручил Дине начать дневниковые записи.

Говорили бы еще, да пора было спать. В палатку лезть никто не захотел. Все легли под открытым небом. Кара-Мерген разостлал походную кошму и, привычный ко всему, тут же заснул, а Дина, Скочинский и Федор Борисович залезли в спальные мешки. Дина долго не могла уснуть, слушая глубокое и мерное дыхание уставших за день мужчин. Лежала, полной грудью вдыхала наплывающий с макового поля легкий дурманящий аромат. Где-то ближе к полуночи затявкали лисицы, прокричал филин. Дина все слышала, все различала и, борясь в полусне с беспорядочным роем мыслей, медленно уходила в завтрашний день.

Утром все проснулись мокрые от росы. Роса лежала на всем: на листьях и стеблях травы, на парусиновых стенках палатки, на спальных мешках. Неподалеку отстана тихо позвякивала боталом лошадь, и звук этот был чист и нежен. Кто-то уже кричал:

— Хр! Хр!

Оказывается, то сгонял поближе к лагерю отдалившихся лошадей Кара-Мерген. Он встал раньше всех. Опять запахло дымком костра, заговорили люди, улыбаясь диковинному высвисту и пению птиц.

А вскоре после завтрака случилась трагикомическая история с Кара-Мергеном. Он пошел к ключу, чтобы набрать воды, и вдруг закричал не своим голосом:

— Ой, ок-джилан! Ок-джилан! Мин хазар ульды! [9] Ой-ой-ей!

Все оцепенели, решив, что случилось нечто ужасное. Первым пришел в себя Федор Борисович. Он кинулся к Кара-Мергену, который лежал на траве и страшно вопил, зажимая рукой живот. Еще не добежав до него, Федор Борисович заметил маленькую змейку, стремительно уходящую прочь. Догонять ее не имело смысла. Он подскочил к проводнику и отвел его руку.

— Куда укусила?

— Ой бой! Ой бой! — стонал Кара-Мерген. — Зачем я поехал с вами? Наверное, проклятый Жалмауыз нарочно стал ок-джиланом. Он пробил мое тело насквозь. Сейчас помирать буду… Ой-ой-ей-ей!

Федор Борисович расстегнул на нем меховую тужурку.

— Где? Куда укусила?

— Ок-джилан не кусает… Ок-джилан насквозь тело проходит.

Федор Борисович завернул ему подол рубахи. Нигде не было ни царапинки.

— Смотри сам. Где? — приказал он.

Кара-Мерген, с которым чуть не случился шок, поднял голову и глянул себе на живот. Тогда он сел, бессмысленно ткнул себя пальцем в то место, куда, по его уверению, ударила змея.

— Тут стрелял ок-джилан. Я слышал. Больно было.

Все уже стояли вокруг него.

— Тут, — повторял он.

И вдруг Федор Борисович расхохотался. Наконец-то он понял, в чем дело. По поверью казахов, маленькая юркая змейка, называемая стрелой, будто бы пробивает человека насквозь. Причем это поверье держится стойко, хотя змея-стрела, в общем-то, безобидная тварь, укус почти безвреден. Однако казахи боятся ее хуже каракурта и скорпиона, потому что она действительно прыгает на человека со стремительностью настоящей стрелы. Вот этот толчок Кара-Мерген и принял за удар насквозь.

— Наверно, все-таки толстая одежда меня спасла, — говорил он.

…Первый же день начавшихся обследований принес ожидаемые находки. Сперва обнаружили вверх по ключу перевернутый и вросший в землю казан. Потом нашли жалкие остатки сгоревшей юрты. История, рассказанная некогда Ибраем, подтверждалась. Значит, где-то в кустах должны были еще лежать останки Урумгая. Десять лет — все-таки срок порядочный, и за это время могло вообще не остаться никаких следов от разыгравшейся здесь трагедии.

На останки Урумгая наткнулась Дина.

— Федор Борисович! Николай! Скорее сюда! — закричала она.

Все побежали к ней. В тамарисковых кустах, на маленькой проплешине, лежали кости человеческого скелета. Федор Борисович предусмотрительно заявил:

— Давайте внимательно все осмотрим, ничего не трогая, — и первым опустился на колени.

Неожиданно Дина обратила внимание, что трава возле скелета примята: отчетливо были видны две круглые ямки.

— Федор Борисович, посмотрите, — сказала она, — будто сидел кто-то…

Федор Борисович и Николай стали разглядывать оставленный кем-то след, щупали руками углубления. Трава была довольно плотной, хотя и невысокой. Вскоре Федор Борисович обнаружил длинный черный волос, внимательно рассмотрел его. То был волос с головы человека. Он дал посмотреть на него остальным, потом спрятал находку в записную книжку.

— Вот еще, обратите внимание, — сказал затем, — эта малая берцовая почти скрыта землей. И вот эти. А теперь взгляните сюда. Они вынуты и снова положены, но уже не так. Кто это сделал? Зверь?

— Ну а кто же еще?

— Не знаю. Но на зверя мало похоже. Может быть, тот, кто оставил эти следы. Видите, как будто сидел человек. К тому же человеческий волос…

— Он мог принадлежать покойнику, — проговорила Дина.

Федор Борисович улыбнулся.

— Вы, Дина, не наблюдательны. Казахи обычно стригут или бреют головы. Здесь кто-то другой был… Пожалуйста, занесите-ка все это в дневник. Только не пропускайте никакой мелочи. М-да, вот, значит, где нашел свой конец отец Садыка. А все-таки эти ямки… Действительно, как будто кто-то сидел…

Так, в раздумьях, догадках день и прошел.

Вечером, сидя у костра, тихо переговаривались, подытоживая сделанное за день. Опять подшучивали над Кара-Мергеном, которого чуть не пробила насквозь ок-джилан.

— Меня меховая куртка спасла, — упрямо продолжал он отстаивать невероятные способности маленькой змейки. — Куртки не было бы — пробивала.

Федор Борисович снова пытался объяснить, что это всего лишь поверье и что на самом деле змея-стрела для человека не опасна.

— А вот фаланг и скорпионов следует опасаться, — говорил он уже более для Дины, чем для других. — Всякой нечисти здесь предостаточно. Надо быть осторожней. Лезут даже под кошму, хотя те же казахи считают, что скорпион и фаланга боятся запаха овечьей шерсти.