Последний танец Кривой белки (СИ) - Иван Валентинович Цуприков

недолго проживу. А дед послушал их, насильно забрал меня с матерью с собой в лес и выходил. Вот этими ягодами и выходил, ухой, шулюмом из глухаря, оленя, зайца. А спал я в хвойной постели, как и ты сейчас, так что, запомни одно, ты сейчас живешь в диком мире. К нему твой организм только привыкать начинает. И еще одно запомни, не ешь того, чего не знаешь. И еще, забудь о болезни своей, о ранах душевных, хотя, сам по себе знаю, что... Но не об этом я.

Плоды шиповника были мягкими и вкусными. Глотая его пюре, Михаил, набрав полный рот кашицы из косточек и кожуры, выкладывал ее в ладонь, потом на край стола. Набрав полный рот новых плодов, пережевывая их и смакуя, посмотрел на небольшую горку косточек с кожицей от плодов. Что-то она ему напоминала. Что? Медвежий кал от ягод? Ну, и что! Нет, нет, что-то не то. Точно, точно, когда он пошел через кусты у старицы, то чуть не наступил на кучу пожеванной рыбы. Да, да, а потом ему показалось, что в кустах кто-то был. Да, да.

Поднявшись, упираясь на палку, пошел за избу.

- Ты куда? - окликнул его Виктор.

- Та, там...

- Что там?

Михаил вернулся к столу и, показав на кучку пережеванных плодов шиповника, объяснил рукой, что она намного больше этой и находится где-то там.

- Куча пережеванной рыбы с костями в тех кустах, где ты упал на старице? Так? Ну? - повысил голос Муравьев.

Михаил кивнул головой.

- Я тоже эту кучу видел. Но сегодня, когда вернулся туда, на старицу, ее не нашел. Лиса, может, еще какой-то зверек или те же вороны ее съели или растаскали. Ты же, Мишенька, сутки без сознания здесь пролежал. А там свежее срыгивание было, щука перемолота, как мясорубкой. Нет, нет, медведь кусками бы ее глотал, как и волк, росомаха. Рысь? Может, но уж больно много было там того фарша, с ведро. Нет, нет, так пережевывать рыбу может только человек. Какой же величины он должен тогда быть? А? Вот, в чем вопрос, Мишенька. Хотя...

Я там сегодня все обыскал, обходил, - громко вздохнул Виктор. - Не ты же ее оставил, и не я, - усмехнулся Муравьев. - Ладно, дружище, выздоравливай, да быстрее, нужно уходить отсюда на другое место и заготовкой на зиму заняться.

- А тат?

- Здесь? Место для отдыха хорошее. Нет, нет, если что, там ханты, на Торе, недалеко от моей избы живут, всегда помогут. Оленя держат, стадо небольшое, около ста, плюс дикий олень. Я раз Тишку Рыскина спас. Медведь на него напал, собак порвал, я мимо шел, убил медведя. Теперь он - брат мой, растит моих собак. Белку оставил ему, приплод дала. А у него лайки, о-о, какие, три собаки медведя держат, как осы нападают на него со всех сторон, вплотную к зверю можно подойти, - в голосе Виктора песня тянется. - Из рода они медвежьего - пупэ-сырэп-ях. Смелые люди. А брат Тишки Яшка Рыскин взял хантыйку из рода лосиного - от семьи Каюковых. Интересно, - улыбнувшись, Виктор смотрит на Михаила.

- А за Тором дорог нет, - продолжает он свой рассказ, - болот много, леса, так, небольшие, но птицы много, медведя много, лось приходит в декабре, от Казыма бегут сюда, когда там сильные морозы. И Лешка Свалов там начал охотиться. Тишка говорит, что его оленя бьет прямо с вертолета. Рыскин его боится. А как мне хочется встретиться со Сваловым, ой, как хочется, Мишенька. Это будет последняя секунда его жизни, - тяжело вздохнул Муравьев, и замер, смотря куда-то вдаль.

"И глаза стеклянные, - подумал про себя Михаил. - Видно, не успокоится твоя душа, Виктор, пока не расправишься со Сваловым. Знал бы ты, какой злой этот человек, и память у него длинная. Была у меня схватка с ним как-то, в девяносто четвертом, кажется? Тогда он за мою статью в газете, в которой я критиковал его автозаправочную станцию, за разбавление им бензина водой, подал на меня в суд и заставил выплатить немаленькую сумму за принесенный ему моральный ущерб - десять миллионов рублей. И ведь никто не заступился за меня тогда, хотя все знали, что Лешенька разбавляет бензин водой. Все - трусы, трусы, за спиной - герои, по столу кулаком бьют, а когда нужно с себя забрало снять, да за правду побороться, как увидят Свалова, так трясутся с испуга, улыбаются ему, идут на попятную и клянутся ему в любви, ручку его целуют.

И лес он ворует... Погоди-ка, Миша, погоди, а ведь перед тем, как я попал в аварию, я что-то лишнее увидел. Погоди-ка, погоди-ка. Ведь я его тогда за руку взял. Точно, точно... Нет, нет, ничего не помню. Сколько ребята из редакции ко мне ни приходили, просили что-то вспомнить, а я так и не понял, чего они от меня хотели. Потом, когда память стала возвращаться ко мне, перестали приходить. А когда пришел к ним в газету, плакали. Смотрели на меня и плакали. Жалели..."

Глава 8. Утро вечера мудренее

Щучье меню не приедалось. Никогда не думал, Михаил, что из этой рыбы будет очень вкусной уха, суп. Особенно нравился суп с мелко нарезанным щучьим мясом и гречневой крупой. У Виктора он получался очень вкусным. Вместо картошки он добавлял в бульон нарубленные ножки молодых грибов - подосиновика, подберезовика или масленка. И главное, не жалел крупы. Суп превращался в сытный гуляш. Но самой вкусной в супе была сыроежка. Она хрустела.