Секреты прессы при Гобачеве и Ельцине - Георгий Вачнадзе

Газету делал один человек — с утра до ночи и без выходных. Особенно это чувствовалось во время его заграничных вояжей — газету противно было брать в руки, все спорные материалы откладывались замами «вот приедет барин — барин нас рассудит».

Барин приезжал по понедельникам, ставил всех на уши, переверстывал номер, кричал, вызывал на ковер, выгонял за дверь — в общем, осуществлял партийный стиль руководства.

Ему это прощали и сотрудники, понимавшие, что без Егора все «Московские новости» — пшик. Он взял на себя риск перепечатать из «Фигаро» письмо десяти эмигрантов «Пусть Горбачев представит нам доказательства», подняв газету на пик славы, и тут же, на собственных страницах, начал топтать «подписантов». Видимо, по-другому было нельзя.

Во время травли Ельцина он долго искал авторитетного автора для комментария о «политическом авангардисте». Нашел Гавриила Попова, тогда еще — профессора МГУ.

В результате на лекции Попова перестали ходить студенты.

Это была борьба. В ней были и отступления (когда председатель АПН Валентин Фалин читал полосы газеты перед выходом — причем, не только читал, но и правил, и заворачивал).

В ней были и генеральные сражения. Когда Егор бросал на стол Лигачеву заявление об уходе, а их мирил сам Горбачев, письмо которого зачитывалось сотрудниками редакции.

В ней были и победы, когда из АПН убрали с повышением Фалина, а из идеологии — Лигачева.

Яковлев с цитатником Ленина в одной руке и с письмом Горбачева в другой двигал перестройку и никому из подчиненных не позволял себе помогать. И выдвинул ее так далеко, что сам оказался позади нее.

Приверженность Ленину и Горбачеву, выглядевшая в яковлевских интервью изысканным (и даже объяснимым) комплексом великого человека, стала как бы профессиональной болезнью всех сотрудников «МН». Коллективный комплекс не может быть ни изысканным, ни объяснимым.

Тем более на фоне зарождавшейся новой прессы, вообще лишенной комплексов. Ее, словно в насмешку, продавали деклассированные элементы на пятачке у входа в редакцию и там же горячо обсуждала круглосуточная политтусовка — герой всех московских телерепортажей.

Тусовку эту, кстати, Егор, считающий себя солидным политиком, не любил и неоднократно приказывал хозяйственнику ее разогнать. Но выгнал в результате самого не справившегося с народной стихией хозяйственника.

Газету уже называли органом левого крыла ЦК КПСС. И тогда случайное совпадение «правого» имени Егор с «левой» фамилией Яковлев стало навевать грустные мысли. Из «МН» стали уходить журналисты. Редактору удобнее всего было представлять дело так, будто перебежчики гоняются за высокими заработками.

Интересно, что Яковлев, прославивший частное предпринимательство на страницах своей газеты, сам лично к нему оказался не готов. В одном из интервью на вопрос о газете его сына «Коммерсант» он ответил, что не может принять сверхвысоких заработков в конкурирующей фирме. Интересно, что в то же время примерно то же самое сказал в «Правде» Иван Кузьмич Полозков.

Между тем коммерческие дела газеты тоже не блистали. Хотя заметно это было только изнутри. Первая для «МН» подписная кампания (до недавнего времени Егор верноподданнически выбивал разрешение на подписку в ЦК) дала 2 с лишним миллиона подписчиков — сработал эффект дефицита. Розница раскупалась — если не в первые несколько часов, как раньше, то в течение недели.

Но — отказался от сотрудничества английский издатель Максвелл, стали прогорать другие иноиздания.

Яковлев понимал, но не мог смириться с тем, что социальный заказ изменился Читателям нужна не гласность, а информация. Публицистам-перестройщикам пора писать книги, а не заметки.

Косметический ремонт — слово «независимая» на вывеске, совет учредителей — положения не спас. На одной из редколлегий, на них теперь собирается вся редакция, он заявил коллективу, что не намерен с ним сотрудничать и покинул помещение. Коллектив не понял, он ведь никогда и не сотрудничал с Главным — просто подчинялся.

Была у Яковлева и другая крайность Он заявил, что будет делать газету для уходящего поколения, для тех, кто привык к старой журналистике и воспринимает перестройку как ее порыв. Эта красивая идея вела к резкому падению тиража и потому так идеей и осталась.

Егор взял молодежь из «Московского комсомольца» и зама из «Комсомольской правды». И опять ошибся. Молодежь тут же перестроилась и посолиднела до необходимой «Новостям» кондиции, а зам — не перестроился и потому пользуется в редакции славой «местного дурачка».

Не создав своей новой команды, Яковлев сам стал неуютно чувствовать себя в команде Горбачева. Первый симптом — на последнем съезде КПСС запретили его съездовскую многотиражку «13-й микрофон». Я писал об этом в «Коммерсанте», но сочувствия к своему бывшему Главному, ей-богу, не испытывал — не связывайся с большевиками.

Уход из Президентского совета Александра Яковлева и отставка Шеварднадзе Егора Владимировича окончательно подкосили. Он этого Горбачеву, думаю, не простит. Хотя Горбачев его в очередной раз выручил танками в Литве.

Ночь с 11 на 12 января предполагала не только события в Вильнюсе, но и веселый раут в Доме кино, посвященный 60-летию «Московских новостей». За день до этого состоялось узкое совещание доверенных лиц Яковлева проводить — не проводить.

Егор в который раз взял ответственность на себя. Полторы тысячи гостей, прежде чем налечь на бесплатное шампанское и закуски, услышали краткую и блестящую речь.

Гулять, конечно, не время. Но, как знать, может мы все гуляем последний раз (аплодисменты).

А наутро началась работа над специальным пролитовским выпуском, который «Новости» сделали чисто по-журналистски, причем интереснее и профессиональнее всех остальных.

На следующий день Горбачев, представляя коллегии МИДа нового министра иностранных дел, размахивал «Московскими новостями» и обиженно говорил, что его «кое-кто» считает преступником, имея в виду письмо учредителей «МН», где сказано. «Мы все стали жертвами преступного режима». Над этим письмом учредители работали чуть ли не сутки, причем некоторые отказались от подписи.

Например, Афанасьев — ему заявление показалось недостаточно резким.

И Станислав Кондрашов — из-за излишней резкости заявления.

В том же номере появилось сообщение о выходе из КПСС остатков редакционной парторганизации. Когда на эту тему зашел разговор, Яковлев просто сказал «Чего вы на меня смотрите? Я выхожу, а вы как хотите».

«МН» снова пропали из киосков. Яковлев перестал кричать и дергаться, увеличил оклады и гонорары и начал довольно толково укреплять производственную дисциплину.

Такое впечатление, что, освободившись от партийного груза, он ожил и даже прозрел.

Потому что недавно сказал одному из приближенных: «Мне кажется, что я мешаю газете».

Западные общественные организации внимательно наблюдают за развитием событий в СССР и аплодируют особо упорным и мужественным журналистам. Ежегодно в Италии распределяют десятки раз личных литературных и журналистских наград. Одна из наиболее престижных, учрежденная в Милане тридцать лет назад, премия «Журналист Европы» в 1990 году впервые была присуждена иностранцу. Ее удостоился главный редактор «Московских новостей», Е. Яковлев. После известных августовских 1991 года событий Е. Яковлев был рекомендован на пост председателя Всесоюзной телерадиокомпании.

Запрещенные хунтой «Московские новости» продолжали выходить в дни путча. Готовили номера спецвыпусков в московской редакции, а основной (очередной) свой еженедельный номер от 21 августа 3 991 го да печатали в Таллинне (на русском языке для Москвы и всей страны), в Кельне (на немецком языке для ФРГ, Австрии и Швейцарии), в Париже (на французском языке). Все эти акции в перечисленных странах были спонтанными, потребовали самоотверженного, в круглосуточном режиме, труда переводчиков и полиграфистов. Французское правительство в те дни успело принять решение и начало срочно готовить команды специалистов для издания в Париже на постоянной основе на русском и на французском языках самых известных демократических изданий — «Московские новости», «Огонек», «Независимая газета». Слава Богу, не понадобилось.

261-й номер «Московских новостей» (8.9.1991) был подписан Е. Яковлевым. Газета сообщила, что это «ПОСЛЕДНИЙ НОМЕР ЕГОРА», и под этим заголовком на первой полосе опубликовала следую щие неподписанные заметки:

«Именно опыт общения с этим человеком — даже не очень долгий, а тем более многолетний — может привести к убеждению: та, развалившаяся жизнь безошибочно выбраковывала лучшие экземпляры Егор Яковлев трижды становился начальником благодаря честным и энергичным попыткам улучшить систему. Трижды его вычеркивали из номенклатуры за то, что попытки были слишком талантливы.