Сказка - Кинг Стивен

— Не знаю.

Я думал о том, что у него были секреты, да, но не маленькие — если не считать маленьким секретом целую кучу золота. И еще в его сарае что-то заперто. Или было заперто, пока он не выстрелил в него.

Говарда Адриана Боудича похоронили два дня спустя, в четверг, 26 сентября 2013 года. Прощание состоялось в похоронном бюро Кросленда, а похоронили его на кладбище Сентри-Рест, месте последнего упокоения моей матери. Преподобная Элис Паркер провела службу по просьбе моего отца — она служила и на похоронах моей матери. Преподобная была краткой, но и этого времени мне хватило, чтобы подумать. Кое-какие мысли были связаны с золотом, но большинство — с сараем. Он что-то там застрелил, и волнение из-за этого убило его. Не сразу, но я был уверен, что причиной стало именно это.

На панихиде и погребении присутствовали Джордж Рид, Чарльз Рид, Мелисса Уилкокс, миссис Алтея Ричленд, адвокат Леон Брэддок и Радар, которая проспала всю панихиду и подала голос только один раз, у могилы: она завыла, когда гроб опускали в землю. Боюсь, это звучит одновременно сентиментально и невероятно, но уверяю вас, что это случилось на самом деле.

Мелисса обняла меня и поцеловала в щеку. Она попросила позвонить ей, если я захочу поговорить, и я обещал, что позвоню.

На стоянку я вернулся с папой и адвокатом. Радар медленно шла рядом со мной. «Линкольн» Брэддока был припаркован рядом с нашим скромным «шевроле каприз». Неподалеку стояла скамейка в тени большого дуба, листья которого уже отливали золотом.

— Может быть, мы можем посидеть здесь несколько минут? — спросил Брэддок. — Я должен сказать вам кое-что весьма важное.

— Подождите, — сказал я, продолжая идти. Я не сводил глаз с миссис Ричленд, которая повернулась к нам и так же, как всегда на Сикамор-стрит, подняла руку, прикрывая глаза. Только убедившись, что мы направляемся к машинам — или делаем вид, что направляемся, — она села в свою и уехала.

— Теперь мы можем сесть, — сказал я.

— Похоже, эта дама очень любопытна, — сказал Брэддок. — Она что, с ним общалась?

— Нет, но мистер Боудич называл ее любопытной Варварой и был прав.

Мы сели на скамейку. Мистер Брэддок водрузил свой портфель на колени и открыл его.

— Я сказал, что у нас будет хороший разговор, и верю, что вы согласитесь со мной, когда услышите то, что я должен сказать.

Из портфеля он достал папку, а из папки — тонкую стопку бумаг, скрепленную золотой скрепкой. Наверху листка, что был сверху, стояли слова «ПОСЛЕДНЯЯ ВОЛЯ» И «ЗАВЕЩАНИЕ».

Мой отец неуверенно засмеялся:

— Господи, он что-то оставил Чарли?

— Не совсем так, — сказал Брэддок. — Он оставил Чарли всё.

Я сказал первое, что пришло в голову, но было не слишком вежливым:

— Вы что, издеваетесь?

Брэддок улыбнулся и покачал головой.

— Это nullum cacas statum, как говорим мы, юристы, — то есть ситуация без всякого дерьма. Он оставил вам дом и землю, на которой он стоит. Довольно большой участок земли, как оказалось — он стоит по меньшей мере шестизначную сумму, учитывая стоимость земли в Сентри-Рест. Все в доме также принадлежит вам, плюс автомобиль, который в настоящее время находится в городе Карпентерсвилл. И собака, конечно, — Он наклонился и погладил Радар, она на миг сонно подняла глаза, потом снова уронила голову на лапы.

— Это действительно правда? — спросил папа.

— Адвокаты никогда не лгут, — сказал Брэддок, потом, переосмыслив свои слова, добавил. — По крайней мере, в таких делах, как это.

— И нет родственников, которые могли бы это оспорить?

— Узнаем точно, когда завещание пройдет процедуру регистрации, но он утверждал, что нет.

— Значит… значит я еще могу заходить в этот дом? — спросил я. — В смысле, у меня там куча вещей. В основном одежда, но еще… м-м…, — я так и не смог придумать, что еще у меня есть в доме номер 1. Все, о чем я мог думать, — это о том, что мистер Боудич сделал однажды в начале месяца, когда я был в школе. Он изменил мою жизнь, пока я сдавал тест по истории или бросал мяч в спортзале. В тот момент я думал не о золоте, не о сарае, не о револьвере и не о кассете. Я всего лишь пытался свыкнуться с фактом, что теперь мне принадлежит (или скоро будет принадлежать) вся вершина холма на Сикамор-стрит. И почему? Просто потому, что однажды холодным апрельским днем я услышал, как Радар воет на заднем дворе того, что дети прозвали Психо-домом.

Пока я думал, адвокат продолжал говорить. Мне пришлось попросить его ответить на мой вопрос.

— Конечно, ты можешь туда ходить. В конце концов, он твой — от дверей до крыши. По крайней мере, будет твоим, когда завещание вступит в силу.

Он положил завещание обратно в папку, убрал папку в портфель, защелкнул замок и встал. Потом выудил из кармана визитную карточку и протянул ее моему отцу, но вспомнив, возможно, что папа не наследник имущества стоимостью в шестизначную сумму, дал мне еще одну.

— Звоните, если у вас возникнут вопросы, я буду на связи. Попробую ускорить процесс оформления завещания, но это все равно может занять до шести месяцев. Поздравляю вас, молодой человек.

Мы с папой пожали ему руку, а потом смотрели, как он идет к своему «линкольну». Обычно мой отец не употреблял крепких выражений (в отличие от мистера Боудича, который даже к фразе «передай мне соль» мог добавить «черт побери»), но когда мы сидели на той скамейке, все еще слишком ошеломленные, чтобы встать, он сделал исключение, пробормотав: «Святая срань».

— Точно, — сказал я.

Когда мы вернулись домой, папа достал из холодильника две кока-колы. Мы чокнулись банками.

— Как ты себя чувствуешь, Чарли?

— Трудно сказать. У меня пока это не укладывается в голове.

— Как думаешь, у него есть что-нибудь в банке или пребывание в больнице обчистило его вконец?

— Я не знаю.

Но я, пожалуй, знал. Денег осталось не так много, может, пара тысяч, но наверху стояло ведро с золотом, а в сарае, возможно, его было еще больше. Однако там было и что-то другое.

— На самом деле это не имеет значения, — сказал папа. — Это золотое место.

— Золотое, это верно.

— Если завещание утвердят, о твоих расходах на колледж можно не беспокоиться, — он испустил долгий вздох, поджав губы так, что получилось «уфф». — Я чувствую себя так, словно с моей спины только что сняли девяностофунтовый груз.

— При условии, что мы его продадим, — сказал я.

Он посмотрел на меня как-то странно.

— Ты хочешь сказать, что оставишь его себе? Хочешь, как Норман Бейтс, жить в Психо-доме?

— Это больше не похоже на «Особняк с привидениями»[121], папа.

— Я знаю, знаю. Ты правда к нему привязался.

— Там еще столько работы. Я думал покрасить его до зимы.

Он все еще смотрел на меня странным взглядом — склонив голову набок и слегка нахмурившись.

— Чип, ценность представляет земля, а не дом.

Я хотел возразить — идея снести дом 1 на Сикомор-стрит ввергала меня в ужас, но не из — за секретов, которые он хранил, а потому, что там еще оставалось слишком много от мистера Боудича, — но не стал. В этом не было никакого смысла, потому что у меня все равно не было денег на покраску, на утверждение завещания требовалось время, а обменять золото на наличные я больше не мог. Я допил свою колу:

— Хочу сходить туда и забрать свою одежду. Можно Радар остаться здесь с тобой?

— Конечно. Думаю, теперь она будет жить здесь, не так ли? По крайней мере, пока…, — он не договорил, только пожал плечами.

— Конечно, — сказал я. — Пока.

Первым, что я заметил, была открытая калитка. Я думал, что закрыл ее, но не помнил точно. Обойдя дом, я начал подниматься по ступенькам заднего крыльца и сразу же замер. Дверь была открыта, а я точно знал, что закрыл ее. Закрыл и запер на ключ. Дойдя до двери, я убедился, что действительно закрыл ее; пластина замка была наполовину вырвана из косяка, вокруг нее торчали щепки. Я не подумал, что взломщик может быть еще внутри; уже во второй раз за день я был слишком ошеломлен, чтобы о чем-то думать. Помню свою единственную мысль в тот момент: хорошо, что я оставил Радар у нас. Она была слишком старой и хрупкой, чтобы так волноваться.