Горбовский - Марьяна Куприянова

– Здесь не гостиница.

– Отец выгнал меня, мне действительно больше негде. Поймите…

– Мне плевать. Убирайтесь.

– Но Лев Семенович! – от возмущения Марина почти всхлипнула, и этот звук подействовал как разорвавшийся снаряд.

– Вы плохо слышите или плохо понимаете? Это Ваши проблемы!

– Но Вы же здесь… – она вжала голову в плечи, ей стало страшно от голоса, который рокотал прямо над ней подобно громовым раскатам.

– Я – работаю. А Вы для этого не годитесь, – Горбовский подошел почти вплотную и исподлобья обжег Спицыну своими глазами-прожекторами; от злобы перед его иссушенным лицом сгущался воздух. – На что Вы вообще способны, кроме вранья, а, Спицына? Выметайтесь отсюда. Таким, как Вы, здесь не место. Даже не мечтайте стать вирусологом.

– Вы мерзавец, – в сердцах произнесла Марина и замолчала, ошарашенная своей смелостью. В ушах у нее зашумело от прилившей крови, голова пульсировала, руки тряслись. Прошло несколько секунд.

– Продолжай, – прищурился Горбовский, почти улыбаясь.

Стиснув зубы и вздернув подбородок, с дрожащим лицом, но твердым голосом, Спицына послушалась и высказала ему ВСЁ. Она бросала короткие фразы, меткие и ёмкие, словно стреляла из автомата короткими очередями. Голос ее был полон отвращения. Каждое слово она выговаривала, наполняя его ядом, и пристально смотрела в глаза своего противника.

– Кусок льдины. Вас все ненавидят. Только уважают. И то – от страха. Да и за что Вас любить? Вы только и делаете, что постоянно унижаете и оскорбляете. Всех без разбора! Вам никто не ровня. Вы у нас «идеал». При этом подлец невиданный. А самомнение! Вы сами-то никого не любите. И никогда не любили. Кроме самого себя! Поэтому Вы – одинокий и никому не нужный, на всех озлобленный кретин!

Толкнув Марину к стене, Горбовский замахнулся, но огромным усилием воли сдержался. На лице у него застыла гримаса невообразимой боли, и он медленно опустил руку, глядя, как Марина жмется к стене, зажмурившись и выставив ладони перед лицом. Несколько мгновений он смотрел на нее, затем отступил, встряхнул головой, собрал свои вещи и молча ушел, хлопнув дверью так, словно хотел снести ее с петель.

Марина ни секунды не пожалела о сказанном. Но теперь она была уверена – наступил апогей их противостояния. Теперь либо пан, либо пропал. С этого момента даже непонятно, что думать и чего ожидать. Либо Лев Семенович сделает все, чтобы уничтожить ее, либо, наоборот, начнет уважать за проявление характера. Ох уж этот Горбовский! У Марины бешено колотилось сердце.

Глава 15. Тревога

«Разум есть способность живого существа совершать нецелесообразные или неестественные поступки».

Братья Стругацкие «Пикник на обочине»

Горбовский был приятно удивлен тем, как повела себя Спицына, когда потребовалось срочно избавиться от нее во избежание риска распространения государственной тайны. Он был уверен, что стоит только намекнуть на ссылку в другой отдел, как девушка станет упираться рогом. Но покорность Марины буквально обезоружила Льва Семеновича. Затем он отнесся к этому с подозрением. С чего это такой человек, как его практикантка, любящий все контролировать, беспрекословно подчиняется ему, обладая минимумом информации? Может быть, на самом деле она знает гораздо больше, чем ей положено? Поэтому и ушла так покорно? Или она ведет не двойную, а даже тройную игру?..

Так или иначе, а размышлять на эту тему долее, чем несколько минут, не было времени и желания. На носу теперь висели проблемы гораздо серьезнее, чем выходки этой странной девицы. Горбовский быстро забыл о ней, отягощенный информацией, которая обрушилась на него на экстренном совещании.

Борис Иванович, собравший всех в срочном порядке, для начала заострил внимание на том, что Московский центр уже в который раз обгоняет НИИ в разработке вакцины на несколько дней, и просил ученых быть осторожнее и серьезнее относиться к безопасности данных. Горбовский торжествовал. Молча глядя на Пшежня, он почти плотоядно улыбался тому, что догадался о наличии крота задолго до остальных. Ему было лестно найти подтверждение своим догадкам и доказать Юрку Андреевичу, что это не просто паранойя.

Предположение Бориса Ивановича об агенте московского центра среди научных сотрудников вызвало взрыв возмущения и даже гнева. Еще бы – ведь никто из присутствующих и допустить подобного не мог, привыкший считать НИИ большой семьей, каждый член которой предан единому великому делу. Параноидальная мысль, пущенная в коллектив, проникла в умы, как жук в муравейник, но пока что еще мало кто мог принять ее на веру. Легче было списать происходящее на совпадения, чем на предательство кого-то из товарищей.

Но все это было только цветочками. Гвоздем программы стали вести из Мозамбика, не подлежащие огласке среди гражданских. Стало известно о том, что прежние уверения мозамбикских властей не имели под собой веса, и приостановить распространение вируса оказалось им не по силам. Если ранее вспышки заражения рассеивались по югу страны, подступая к центральной части, то теперь смертоносное щупальце дотянулась до севера, до самой границы с Танзанией. А это далеко не маленькое расстояние для столь малого срока.

– Итак, коллеги, выводы неутешительные. Во-первых, вирус распространяется очень быстро. Во-вторых, он идет к экватору, то есть, движется все ближе к Евразии, а значит, и к России. Кто знает, может быть, в то время, пока мы тут с вами разговариваем, он уже распространился по всей Танзании, а может, и по соседнему государству! Карантин, как я понял, там либо не соблюдается, либо совсем не помогает.

– Когда поступила информация?

– Сегодня ночью, товарищи.

– Не нагнетайте, и без того тошно. Предположения нам не нужны, излагайте факты, только факты! – трясли кулаком из толпы собравшихся ученых.

– Факты таковы, послушайте, послушайте!

Но научным сотрудникам уже было не до начальника. В зале поднялся необычайный шум – все спешили обсудить опасность ситуации, не дослушав подробности. Перебить гомон необъятной толпы было невозможно. Борис Иванович, опустив плечи и понимая, что не имеет влияния на подчиненных в состоянии паники, встретился взглядом с Горбовским.

– Лев Семенович, пожалуйста… Только Вы способны их угомонить, – попросил он скорее взглядом, чем голосом.

Горбовский, недолго думая, перехватил инициативу. Взобравшись на кафедру, он громогласно гаркнул:

– Товарищи!!!

С такой глоткой даже рупор не нужен. За пять секунд все окончательно смолкли.

– Дело серьезное, – уже спокойным голосом продолжал он. – Рекомендую вам сначала выслушать всю информацию, которой мы владеем, а потом обсуждать. Здесь не песочница. Прошу Вас, Борис Иванович, – и Горбовский спустился в зал, к своим коллегам.

Как всегда, его тон и манера выражаться произвели нужный эффект, народ набрался терпения, хаос прекратился. Борис Иванович прокашлялся, прежде чем заговорить о самом главном:

– По существу. Э-э. Сдерживать заразу власти Мозамбика не в силах. Вирус проник в соседнее государство менее чем за две недели. Поправьте, если я ошибаюсь. Такими темпами, друзья мои… Впрочем, факты. Инфицированные