Да – тогда и сейчас - Мэри Бет Кин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Питер вернулся домой, на месте старого телефона стоял новый. Беспроводной. Современный. Он блестел, словно только что спущенный с конвейера автомобиль, и Джордж сообщил, что пленка больше не нужна, потому что все записи сохраняются прямо в телефоне, а называется это «голосовая почта». Он специально ждал племянника, чтобы ввести код, который будет легко запомнить. Питер почувствовал, как медленно тает накопившееся за день напряжение.
– Но вот что, Питер, – проговорил дядя, потирая затылок и переминаясь с ноги на ногу. – Твой отец переехал. Если я правильно понимаю, он сейчас в Джорджии. Мы говорили не так давно. Я собирался тебе сказать, как только он сообщит свой новый номер. Но он так и не перезвонил, а телефон в Южной Каролине не отвечает.
– Но маминым докторам нужно с ним связаться. У них что-то важное.
– Да, ты говорил. Я звонил им сегодня, они всего-навсего хотели сказать, что маму переводят в другую больницу. У них мало места.
– А где другая больница?
– В Олбани.
– Олбани далеко?
– В двух часах отсюда.
– Туда ходит поезд?
– Наверняка ходит. Но я тут подумал – не пора ли тебе получить права? Тогда сможешь брать мою машину и…
– Когда маму переводят?
Джордж шагнул к племяннику, словно хотел обнять его или потрепать по плечу, но не знал, как подступиться.
– Сегодня перевели.
Питера обдало холодом.
– Она все знала. Когда я был у нее.
– Может, знала, а может, и нет, – заметил Джордж.
Питер только кивал, а когда его затрясло, обхватил себя за плечи.
– Я должен был сказать тебе, что отец переехал, Питер. Я должен был…
– Плевать мне на отца, – выговорил Питер и понял, что это правда. – Плевать, да пусть я его вообще никогда больше не увижу.
Пришел черед Джорджа кивать головой и осмыслять услышанное.
– Да, я тебя понимаю. Твой отец поступил как эгоист. Спасовал перед трудностями. Я сам поступал как эгоист. И ты наверняка хоть раз да поступишь. Но он любит тебя, Питер. Точно тебе говорю. Когда ты был маленьким, мы виделись не так часто, но он все время звонил и рассказывал о твоих проделках, хвастался, какой ты смышленый.
– Почему он не помог маме? Он же знал, что она больна. Всегда знал. Всего этого, – Питер махнул на раскладной диван, на сложенные на полу учебники и крохотную стойку для одежды, служившую ему шкафом, – можно было избежать.
– Можно было бы, знай он, чем все кончится. Но он не знал, Питер. И ты не знал. И твоя мама не знала.
– Надо было лучше прятать пистолет. После истории с «Фуд-Кингом» он держал его в шкафчике над холодильником, которым мы раньше не пользовались. Пули он сначала прятал где-то еще, а потом почему-то положил вместе с пистолетом. Я быстро это заметил. И мама тоже. В ту ночь они битый час ругались, а потом она пододвинула стул и прямо при нем полезла в шкафчик. Знаешь, что сделал отец? Развернулся и пошел наверх. Он что, не догадывался, что будет дальше? Когда он оставил маму на кухне с пистолетом, я понял, что толку от него никакого, и побежал к Кейт звонить в полицию. Позвонить из дома на глазах у мамы я не мог. Мне в голову не могло прийти, что мистер Глисон пойдет к нам.
Теперь, когда Питер высказывал все, о чем молчал слишком долго, гилламский дом встал у него перед глазами, словно наяву. Он видел еле светивший старый торшер в углу гостиной, настольные игры на полке, ботинки, рядком стоящие у шкафа в его комнате. И валуны на заднем дворе. Он перепрыгивал с одного на другой, а Кейт смотрела на него. Питер будто вновь ощутил тепло ее волос, как в ту ночь, когда они, тесно прижавшись друг к другу, сидели на детской горке у заброшенного дома на Мэдисон-стрит.
– Я думал, ты сказал копам, что он весь вечер просидел наверху и понятия не имел, что Энн взяла пистолет.
– Да, так я и сказал.
– Тебе отец велел?
– Нет. Я просто знал, что так надо.
На улице завыла сигнализация, потом другая. Джордж захлопнул окно.
– Видишь ли, Питер, взрослые не больше детей малых понимают, что творят. Вот в чем беда.
В октябре Питер получил официальные приглашения от четырех колледжей с сильными командами бегунов. Это были приличные колледжи с неплохим рейтингом. Тренер Белл объяснил, что его приглашают посмотреть стадион, полистать учебную программу, поговорить с тренерами, узнать, чего они от него ждут. Питер понятия не имел, как вести себя во время таких визитов, и доверился тренеру безраздельно, как детсадовец. Белл позаботился о том, чтобы его ученик смог поболтать с тамошними спортсменами без участия наставников; но даже в отсутствие взрослых Питер терялся и не знал, что говорить.
– Во сколько обойдется обучение? – спрашивал он после каждого визита, но этого тренер Белл не знал.
– Стипендия покроет половину, – говорил он, – а там увидим.
«Всего половину?» – хотелось спросить Питеру, но в глубине души он понимал, что вытащил счастливый билет, и помалкивал.
Вскоре после Хеллоуина позвонил тренер из маленького колледжа в Нью-Джерси. Его команда принадлежала к третьему дивизиону, а в колледже даже не было спортивных стипендий. Тем не менее тренер знал, сколько баллов Питер получил на экзамене, какие выбрал профильные предметы и какое место по успеваемости он занимает в классе. Знал его личные рекорды на миле, полумили и четверти мили. Колледж предлагал не только хитрую комбинацию стипендий и грантов, которые полностью покрывали плату за обучение, но и место в общежитии с бесплатным питанием. А для «карманных расходов», как выразился тренер, ему готовы были предоставить несложную канцелярскую работу без отрыва от учебы с гибким графиком на случай выездных соревнований. А в силу того, что Питер больше не находится на иждивении у родителей, сумму «на карманные расходы» можно увеличить – надо только оформить энное количество бумажек.
Колледж Эллиота считался не лучшим учебным заведением. Питер думал над его предложением, но не забывал и о Дартмутском университете, брошюру которого уже несколько месяцев носил в учебнике истории вместо закладки. История была его любимым предметом. Изучая ее, он словно читал длинный захватывающий роман с неожиданными сюжетными поворотами. Часто в последние минуты перед контрольными,
