Обреченные на месть - Федор Зуев

Все его предположения сегодня сбывались, как никогда прежде. Выслушав подробный рассказ Вячеслава о происшествии на охоте, Морсиано жестко отчитал его за молчание.

– Ты, Слава, напрасно думаешь, будто твои противники в следующий раз тебя пощадят. Не надейся! Везение – это дело картежников. Разовое. А успех – удел профессионалов. Так вот: сейчас вам повезло. Но если ты не будешь жить на опережение, ты – не профессионал. Значит, не будешь жить вообще. Тебе ясно? – с нажимом сказал он.

– Да ясно, ясно, – услышал Морсиано в ответ.

– Похоже, что все-таки не совсем… Больше никаких сафари! Наверняка уже в монастыре и за пределами всякие ненужные слухи ходят.

– Владыка считает, пуля была случайной. Мы ему так объяснили, думаю, он поверил. Брат Феодор сейчас в больнице, а о перестрелке никто, кроме нас двоих, и не знает пока…

– Вот именно – пока! Я постараюсь приехать к вам на Рождество, – пообещал детектив на прощание и отключил телефон.

Морсиано чувствовал, что на расстоянии от монастырского леса до вонючего места, где нашли труп Собачиноса, что-то должно было произойти. Войдя в сеть полицейского компьютера, он проверил весь штат Нью-Йорка, но ничего подозрительного не обнаружил. По Нью-Джерси была та же картина. И лишь войдя в сервер последних происшествий по штату Пансильвания, он обнаружил то, что искал.

Это оказался автомобиль, сорвавшийся в пропасть вместе с водителем и сгоревший там. Труп опознать было невозможно, но по номерам определили, что таун кар числился за Собачиносом и был застрахован в Нью-Йорке. Значит и лайсенс – разрешение на работу в такси и лимузинной компании – тоже из Нью-Йорк сити. Так, так, так, думал Морсиано. В федеральном компьютере заявлен адрес Вашингтона Ди Си – столицы Соединенных Штатов. На этот адрес подано прошение о политическом убежище ныне покойным Собачиносом, а номера профессиональные нью-йоркские. Значит, и водительское удостоверение должно быть нью-йоркским, иначе не получил бы номера и разрешение на работу в городе Большого яблока. Следовательно, в правах есть его постоянный адрес (хотя, возможно, и фальшивый). Да и менять адреса в Америке – не преступление…

Морсиано решил срочно подать запрос в нью-йоркский мотовикл, где были выписаны права.

– Ну вот, опять взял «верхний след», – перешептывались вокруг него коллеги.

Глава 17

После нашей неудачной охоты с монахом Феодором Броди со мной что-то произошло. Я стал отчетливо понимать: где бы мы ни были с Ангелиной, мы нигде не будем в безопасности. А значит, не будем спокойны и счастливы. Не знаю, думала она об этом или нет, но затрагивать эту тему я не решался.

Внезапно нас с Ангелиной стали донимать всеразличные банки с предложениями всевозможных кредитов. Свои привезенные деньги я поместил в ближайшем «Грин Пойнт-банке», и снимал их по мере надобности с карточки. Адрес банка с номером нашего общего окаунта я оставил, записав в документах юридической компании в Облани, и первое письмо о предложении кредита пришло из этого банка. Затем предложения посыпались, как из рога изобилия.

Мы с Ангелиной жили спокойной и размеренной монастырской жизнью. За проживание в домике нужно было платить небольшую сумму, и я внес ее сразу за два месяца вперед. Я работал при монастыре и помогал в мастерской брата Феодора Броди. Как и все остальные, я не получал за свое послушание денег, и пока монах находился на излечении, вел его дела. Лина тоже нашла себе занятие – помогать престарелой библиотекарше в огромном монастырском книгохранилище, где были собраны ценнейшие редкие издания. Многие из них в разное время завещали монастырю русские эмигранты первой и второй волны.

Мы завтракали и обедали в разных залах, но ужинали всегда вместе – дома или где-нибудь в близлежащих ресторанчиках. Я пытался не думать об опасностях, но из этого ничего не выходило. Было такое ощущение, что на меня кто-то постоянно смотрит сквозь перекрестье оптического прицела. И эта изнурительная тревога стала перерастать в депрессию. Лина же наоборот – полностью перестала принимать успокоительные лекарства и чувствовала себя вполне здоровым человеком.

Однажды, заметив мою бессонницу, она поинтересовалась, что происходит со мной.

Я очень боялся испугать ее и вызвать очередной стресс, поэтому, как мог, утешал ее, заговорив о нашем скором счастливом будущем. Хотя, конечно, предполагал, что спокойным оно не будет никогда…

На Рождество в Джорданвилль приехал Морсиано. Здесь, на праздничную службу и трапезу собралось множество гостей со всей Америки и даже из других стран.

Как все-таки русские эмигранты берегут свое православие, думалось мне. У многих теперь русский выговор с английским, французским или немецким акцентами, однако ведь собираются со всего мира – узнают, кто есть кто, встречают родственников и друзей, вспоминают предков. Все веселы и дружелюбны, и так отрадно видеть эту большую разноязыкую и пеструю русскую колонию, и невольно чувствовать себя малой частицей этого народа, «в рассеяньи сущего»…

Морсиано попросил меня показать место нашей перестрелки, где был ранен монах Броди, и мы отправились с ним туда. Снега с того дня больше не выпадало и, бегло осмотрев кусты, за которыми мы укрывались, он прямиком направился к возвышавшемуся на холме кресту.

Внимательно осматривая натоптанные вокруг следы, он указал на небольшой пятачок плотно прижатого снега:

– Вот это место, откуда они стреляли.

Не жалея рук, он тщательно разгребал снег. Когда они окоченели, он отогревал их собственным дыханием и снова продолжал свои мучительные поиски.

И они увенчались успехом: на его ладони лежала забитая снегом гильза от охотничьего мелкокалиберного карабина.

– Теперь я могу дать девяносто процентов за то, что найденный в багажнике разбившейся машины ствол – именно тот, из которого стреляли в вас, – сказал он. – До вечера нам нужно будет собрать здесь как можно больше снега и растопить его в доме. Наверняка найдем много интересного!

Через час мы вернулись с лопатами и набрали полдюжины огромных полиэтиленовых мешков плотного от ветра и мороза снега. Привезя его в машине Феодора, мы весь оставшийся вечер в разных кастрюлях и ведрах растапливали его. Улов оказался довольно богатым. Мы нашли еще три совершенно идентичные гильзы и две крупные пули от винчестера Броди. Причем одна, пройдя через что-то плотное, а может, срикошетив от деревянного креста, представляла собой страшный развернутый трилистник с раскрытыми губительными лепестками.

– Пули матерого браконьера, – усмехнулся Морсиано. – В здешних магазинах такие не продаются. Точно такую же достали из обугленного трупа, видимо, одного из киллеров, что охотились за тобой. Кто-то из вас, ты или монах, всадил ее в него. А другой позже сымитировал падение в пропасть машины с киллером.

– А что, второй киллер тоже ранен? – спросил я у Морсиано.

– Нет, второго утопили в вонючем отстойнике промышленных стоков, предварительно удавив.

– Почему с ним так расправились?

– Видно, плохо работал или много знал. Был наверное неудачником, который может в любую минуту проколоться. К тому же он засветился на скоростной дороге, поджидая каких-то подельников, которые и стали его будущими убийцами. Его опознали на фото несколько служащих ближайшего дорожного ресторана и заправочной станции.

– Получается, – сделал я вывод, – что у тебя не осталось никаких следов к живым заказчикам и свидетелям?

– В том-то и дело! Одни преступники уже вышли в тираж, а новых мы пока не знаем.

– Ты думаешь, будут новые? – спросил я уныло.

– Уверен! – припечатал он. Так что моя робкая надежда на окончание погони за нами не оправдалась. – Сегодня я заночую в гостинице, а завтра отправлюсь в Олбани, – продолжал Морсиано. – Нужно будет поставить в известность этих пресловутых нотариальных юристов, что утечка вашего адреса произошла по их вине, чтобы в дальнейшем это не повторилось. Иначе они не только потеряют клиентов, но и потеряют свою лицензию.

– Ты думаешь, что если они потеряют лицензию, мне от этого будет легче?

– Не волнуйся, Слава, я надеюсь, что все уладится.

– Я тоже надеюсь, – усмехнулся я в ответ.

– Кстати, – парировал Морсиано, – я привез тебе свой личный бронежилет модели FLX2F-20, весом чуть более двух килограммов. Вязкий пластик держит пули магнума 357-го калибра или девять миллиметров.

– Каждый день носить не надо, но иногда он может быть необходим, – объяснил он, доставая из сумки жилет и протягивая его мне.

– И когда именно надевать? – съехидничал я.

– Ну, это ты узнаешь сам…

– Как, интересно?

– Да просто. Когда твоя задница начнет себя неуютно чувствовать, – заржал он явно не к месту. – Все ясно? Ствол тебе тоже будет нужен, но абсолютно легальный. Я об этом позабочусь.