Оранжевое лето - Яник Городецкий

— Ну… по поводу меня.

— А я ему сказал, что с окна выброшусь, если он меня к тебе не пустит. Он и разрешил.

"Как в воду глядел", — подумал я.

— Вот как… Бедный твой Райан. Сильно он злился?

— А то ты сам не видел. Он же тебя чуть не придушил…

— А потом? Потом-то как?

— Да ничего. Итан, а я знаешь что подумал… я ведь теперь… ну, после этого, — Дэм покосился на девушку. Она стояла у порога с куском обоев в руках. — Ну… я теперь тебе никто, да?

Я отодвинул табуретку, и она со страшным скрипом отъехала. Дэм, задумавшийся и совсем не ожидавший этого, вздрогнул.

— Не говори глупости. Договорились же, что брат.

Дэмиэн поднял голову. Я испугался, что мальчик опять заплачет, но нет, он не стал. Только подошел и крепко прижался ко мне. Я растрепал белые стриженые волосы Дэма и посмотрел в сторону, на Лин. Эван улыбнулся и тоже подошел к маме. Она опустилась на колени с ним рядом.

Все это походило на какую-нибудь семейную картинку. Как только я подумал об этом, мне снова стало как-то грустно. В который раз за эти дни. Лин заметила, что я расстроился.

— Ну и где твой матрац, господин врун? — спросила она меня, и я вспомнил, что ляпнул прошлой ночью. — Чего же ты сразу не сказал…

Я ничего не ответил. Мне было как-то неловко, и я молча ковырял ногой дырку в линолеуме.

— А кто-то обещал мне забраться на обрыв и нарисовать город оттуда, — напомнила девушка. Вот это да! Я и думать забыл об этом.

— Да? — обрадовался Эван. — Мы залезем на самый верх?

— Не надейся, Лин, — предупредил Дэм. — Мне тоже кто-то обещал прокатиться на катере. Да… Так что меньше слушай такие ненадежные источники.

— Я надежный, — я покачал головой. — Вот хотите — поедем на катере сегодня. Вечером.

— Да? — опять обрадовался Эван.

— Да, — кивнул я. — Как обещал.

— Но тогда выходит нечестно, — сказала девушка и аккуратно свернула обои в трубочку. — Ты обещал не катер, а обрыв. И не Эвану с Дэмом, а мне.

— Так никаких проблем! — засиял Дэмиэн. — Мы сейчас куда-нибудь свалим. Только при условии, что вечером мы все вместе поедем на катере.

— Поедем, — пообещал я. — Обязательно.

— Но только когда стемнеет?

— Можно и так.

— Под мостом проедем?

Я кивнул. Я и сам уже хотел прокатиться на катере ночью, чтобы светила луна, и горели фонари на мосту.

— Тогда тебе надо спросить Шона… да?

— Спрошу. Да ему по барабану, кто на нем катается. По-моему, он ему сейчас вообще не нужен, этот катер. Он устроился в какую-то фирму охранником. Теперь кучу денег получает.

— Да? Сколько?

— Ну, не знаю. Тысяч пятнадцать.

Дэмиэн ничего не сказал. Для него эта сумма была просто чепухой. Зато Эван даже присвистнул.

— Что-то я есть хочу, — сказал он и с надеждой взглянул на Дэма. Дэмиэн подмигнул ему и, улыбаясь, посмотрел на меня. Я подумал, что Дэмиэн очень красиво улыбается, совершенно по-детски. Он и так выглядел лет на десять, а когда улыбался вот так, казался и совсем маленьким. Мне ужасно захотелось сейчас же взять карандаш и набросать на листе бумаги Дэма, вот такого, маленького, тоненького, смеющегося, в своей неизменной оранжевой рубашке, такой же яркой, как воздушный змей, улетевший в Африку. Я вспомнил змея и чуть не хлопнул себя по лбу — я совершенно забыл о своем плане. — Мам, я пойду с Дэмом в пиццерию?

— Тебе не надоело туда ходить каждый день? Может, лучше я что-нибудь приготовлю? Хочешь чего-нибудь?

— Я хочу гамбургер!

— Тогда вот, возьми. Дэм, не корми его больше за свой счет.

Лин протянула сыну сто таиров. Эван обрадовано подскочил и засвистел "Чунга-Чангу", постоянно запинаясь и фальшивя.

— Спасибо, мам!

— Да я бы заплатил, — сказал Дэм. — У меня деньги есть…

— У меня они тоже есть, Дэм.

— А вы полезете на обрыв сейчас или днем? — полюбопытствовал Дэмиэн. Лин вопросительно посмотрела на меня. А я не знал, стоит ли вообще туда идти. Карандаши и краски были в сумке в доме у Райана. Не рисовать же было, в самом деле, вид с обрыва гуашью. Хотя можно было взять карандаш или уголек, они лежали в шкафу на всякий случай.

— Я не знаю, — сказал я. — Мне все равно.

— Тогда давай сейчас, — предложила Лин. — Ты краски-то не забудь.

— Да я карандашом…

— А тогда зачем тебе краски?

— Ой, а мне можно будет что-нибудь нарисовать? — загорелся Эван. — Можно, Итан?

— Можно. Они там, в шкафу. И альбом. Рисуйте, хоть весь изрисуйте…

Я был очень рад, что Эван так здорово влез в разговор и не обязательно отвечать, зачем понадобились девять баночек гуаши.

— Я вообще-то тоже есть хочу, — пробормотал я. — Давайте вправду чего-нибудь забацаем. Я сам приготовлю, я умею.

— Не, я буду гамбургер, — твердо сказал Эван.

— А что ты приготовишь? — спросил Дэм. — Ой, подожди, я посмотрю, как там Гардиан…

Мальчик вбежал в коридор. Гардиан вилял черным хвостом и нюхал обрывок обоев. Он увидел Дэма и весело подбежал к нему. Дэмиэн погладил его и потрепал щенка за ухом.

— Можно макароны сварить! Или картошку… Да хоть что!

Я втайне надеялся, что Дэм согласится на макароны или картошку.

— Я буду гамбургер, — непреклонно гнул свое Эван. Он тоже прошел в коридор, прижал к себе Гардиана, и щенок лизнул его в нос. Дэмиэн развернул клок обоев. Это был их с Эваном портрет.

— Итан, а зачем ты обои порвал? — спросил мальчик и аккуратно разгладил кусок на стене.

— Правда, зачем? — спросила девушка. У нее в руках тоже был обрывок.

— Да… Глупость. Психанул и порвал.

Больше я ничего не сказал. Дэмиэн обо всем догадался и сам. Я подумал, что и Лин, наверное, тоже.

— Ну позавтракать-то можно и в пиццерии, верно? — сказал Эван. — А потом готовьте вашу картошку, или чего там…

Так мы и сделали. У нас просто не было другого выхода. У меня в холодильнике нашлась только корочка заплесневелого хлеба и кусок колбасы. Лин достала ее из холодильника и укоризненно посмотрела на меня. Я улыбнулся и развел руками.

Только в шкафу я нашел съедобный, немножко почерневший от времени банан и отдал его Эвану и Дэму. Дэмиэн честно поделил его на четыре равных кусочка.

Эван с удовольствием съел долгожданный гамбургер и мороженое в вафельном рожке, клубничное. Дэмиэн заказал себе и Гардиану такие же гамбургеры. Щенок тоже охотно проглотил котлету и даже булочку. А мы с Лин прикончили жареную курицу. Дэмиэн нам здорово помог. Я долго смеялся, когда Дэм измазался, как свинья, в рыжей подливке и кетчупе. Мальчик сфотографировал себя камерой мобильника и тоже улыбнулся, посмотрев на снимок. Эван отобрал у него телефон и стал искать в нем игры.

— Ну мы пойдем, что ли, — нерешительно сказал я. Дэм оторвался от экрана телефона и кивнул. Эван оторваться не мог, он вел маленькую виртуальную машину и как раз объезжал поворот.

— Пока, — только сказал он.

Я отдал все деньги, которые заработал ночью и очень радовался, что все это стоит не дороже, потому что больше у меня не было ни копейки. Лин уговаривала меня заплатить хотя бы напополам, но я был непреклонен. Хотелось выглядеть достойно, несмотря на то, что все знали правду. Даже Дэм позволил мне заплатить и ничего не сказал.

— У тебя ведь нет больше, — сказала девушка, когда мы вдвоем вышли из пиццерии на улицу. Я нервно сунул руку в карман.

— Есть, — сказал я. — Что же я, совсем без денег…

— Спасибо. Но ты, пожалуйста, больше так не делай.

— Давай зайдем к Шону. Я совсем недолго, только скажу ему про катер, и все.

— Конечно. А где он живет?

— Да недалеко. О, да там, кстати, этот клуб недалеко. Ну, в котором Эван танцевать хотел.

— Ой, клуб этот… Совсем вылетело из головы с пожаром этим. Ну и хорошо, что он забыл. Подожди… А ты откуда знаешь про клуб? А, ну да. Ты же был там тогда… А почему Дэм нам сразу про тебя не сказал? Ну, что ты тоже там?

— Я его попросил, — сказал я, внезапно решив говорить теперь только правду и ничего кроме правды.

— Попросил?

— Да… Послушай. Я хочу с тобой поговорить. Рассказать… кое-что.

— Расскажи…

— Да, расскажу. Я только не знаю, как и начинать-то, слишком много всего. Я очень виноват перед тобой. Виноват, что навертел это все… про себя, что не сказал тебе все, как есть. Да тебе Дэм, рассказал, наверное, почему. Да?

Лин кивнула. Я и сам знал это, но почему-то все равно стало стыдно и неуютно.

— Ну тогда… все понятно, наверное, — кисло улыбнулся я. — Вот так. Прости меня за все это вранье, я вообще не знаю, почему я не сказал все, как есть. Я не знаю, может, ты меня теперь и человеком не считаешь. Может и так. Наверное, так. Ты только знай все равно, что мне очень стыдно.

— Почему ты так решил? Я считаю тебя замечательным человеком.

— Вот это уж совершенно незаслуженно. И вообще неправда.