Оранжевое лето - Яник Городецкий

— Эвана? Не утоплю.

— Катер.

— Ну… этого точно никто не может знать.

— Утопишь — убью, — предупредил Шон.

— Отлично. Разрешите идти, товарищ… охранник?

— Ключи возьми. Там, в сторожке, сейчас нет никого…

— Так они у меня.

— Так еще и ключи от сторожки у тебя? Здорово. Скоро в твою собственность перейдет моя квартира, а потом, глядишь, и жена.

— А вот это вряд ли, — полусерьезно, полушутя ответил я. — Ну, пока. Развивай этот свой… интеллект.

— Так когда ты отдашь мне диван и шкаф? — напомнил Шон. Я оглянулся на Лин, и мне почему-то стало очень смешно. Сколько же я ухитрился наврать!

— Когда починю…

— Ты что, их сломал?

— А разве я не говорил тебе? А, ну да, я Дэму говорил. Все, все, пока, — поспешно выскочил я из магазина и рассмеялся.

— О каком диване он говорит? — удивилась девушка.

— О том, который стоит у меня в комнате, — легко ответил я. — Это диван Шона. И шкаф его. И тумбочка, и кактус в горшке…

Лин посмотрела на меня и, не выдержав, засмеялась тоже.

— Ты долго готовился, Итан… Все можно было устроить куда проще.

— А как проще?

— Ну… проще. А я тебя часто в парке видела. Ты там сидел и рисовал. Много рисовал, часто. Однажды ты рисовал собаку…

— Да, — вспомнил я. — У нее еще уха не было одного.

— Да. А один раз меня. Мне показалось, что меня.

Я немного нервно дернул плечом.

— Наверное… Кого же еще.

Мы вдвоем перешли на другую сторону моста и прошли несколько километров вдоль берега, к обрыву. Он возвышался над рекой совсем отвесно, а кое-где даже под острым углом и казался угрожающе и ненадежно покосившимся, но я знал, что это не так. Я обошел эту поднимающуюся каменную стену полукругом.

— Я короткий путь знаю. В смысле, самый легкий.

— Да? А давай наперегонки. Кто быстрее заберется до верха…

Я изумленно и даже испуганно посмотрел на Лин.

— А если ты упадешь?

— Я? Никогда.

— Ну… а если я упаду?

— Я все равно не успею тебя поймать. Если вдруг, я соберу тебя по кусочкам… Будешь как новенький. Идет?

— Я все равно наперегонки не полезу…

— Струсил? — улыбнулась Лин.

— Да, струсил! Не вижу в этом ничего необычного… Ну а если все-таки что-нибудь случится?

— Как бы чего не вышло, — засмеялась девушка. — Ну тогда нас похоронят. Давай, Итан. Спорим, я тебя сделаю?

— Да я тут каждый камень знаю! Ничего у тебя не получится.

— Ну так спорим?

Я покачал головой.

— Ладно, — согласился я. — Но заметь — это ты предложила, не я. Ну и на что?

— На что придумаем. На желание. Спорил так?

— Спорил… Лин, я начинаю придумывать желание.

— Ну и я начинаю. Иди, иди на свой короткий путь.

Я опять покачал головой. Я твердо верил в свою победу и почти смеялся над уверенностью Лин в своем выигрыше. Я специально полез в полсилы, зная, что все равно приду первым. Я ловко цеплялся за выступающие камни, а иногда, когда гора возвышалась не так круто, просто пробегал поросшие травой плоские и широкие уступы. Я даже зажег сигарету и успел выкурить ее на ходу, тревожно ловя каждый звук и успокаивая нервы. Я чувствовал себя очень странно — с одной стороны, очень волновался, не случится ли что-нибудь с Лин. Я не видел ее даже краем глаза и сильно беспокоился. Но при этом мне было еще и очень весело, точно так же, как когда-то совсем еще молодому Кристиану Айгеру, забирающемуся на вершину. Когда я примерно на две трети пришел к своей цели, меня сверху окликнула девушка.

— Ну и чего ты там копаешься? Ты проиграл!

Я изумленно и недоверчиво посмотрел на нее, а потом на расстояние, отделявшее меня от вершины обрыва. Я просто не мог в это поверить. Даже рассчитав, за сколько минут я взобрался бы на вершину, если бы лез быстро, как мог, я понял, что все равно пришел бы вторым.

— Это же самый короткий путь! — крикнул я. — Как это?

— А что ты думал? Я тут тоже знаю каждый камень, только, кажется, получше, чем некоторые! Давай скорей, здесь красиво!

Я помнил, что там действительно красиво. Наверное, нигде в Гальере нельзя было увидеть что-то красивее, чем речку и кирпичные улочки парка, утопающие в зелени с высоты птичьего полета. Ну или чуть-чуть пониже, но все равно очень высоко. Я подтянулся последний раз, Лин помогла мне взобраться на вершину, и я наконец смог увидеть все вокруг.

Весь Гальер развернулся перед нами как на ладони. Зеленые верхушки деревьев, зеленые газоны и кирпичные тропинки, на которых, понятное дело, не было видно никаких кирпичиков, но представить их, теплые и пыльные, такие летние, не составляло никакого труда.

Однако сейчас и помимо них было много красивого и интересного. По другую сторону оврага разливалась река. Это была мелкая речка, у нее даже названия настоящего и не было. Кто-то звал ее просто Речкой, а кто-то Гальеркой. Я не звал ее никак. Для меня она была просто река.

Но какой бы маленькой и незначительной она ни была, простиралась она довольно широко. Я видел ее край — противоположный берег, обнесенный низкими зелеными холмами, на которых в редких плоскогорьях ютились маленькие домики. Это было так красиво, что дух завораживало. Синяя непоколебимая толща воды, пересеченная длинным мостом. Мост был сейчас довольно далеко. Он соединял этот берег с противоположным, только не на холмах, а на равнине, очень далеко отсюда. Я думал найти все наши дома: свой, Дэма, Лин и Шона. Ничего похожего я так и не увидел, как ни напрягал глаза и ни старался.

Где-то вдалеке тихо прогудел гудок яхты. Я отыскал ее, почти скрывшуюся за горизонтом, белую и красивую, как лебеди в парке. Наверное, сходство было не очень большое, но ведь что-то натолкнуло меня на такую мысль.

— Красиво, — прошептал я. — Чудовищно красиво.

Я сел на большой камень вроде того, который лежал у сторожки. Сторожку было видно отсюда, она стояла, как-то покосившись, а рядом, легонько покачиваясь на тихих волнах, был пришвартован катер.

— Он очень быстрый, катер этот, — сказал я.

Лин кивнула и села рядом, спиной опершись на этот самый камень. Я обхватил колени руками и еще раз обвел все взглядом. И еще раз подумал, как же это все красиво.

Хорошо бы стать снова маленьким, как Дэм. Тогда весь мир вокруг будет казаться не просто огромным — бескрайним и бесконечным.

— А ты забиралась сюда в детстве? — спросил я.

— А как же. Конечно… Иначе как бы я тебя обогнала сейчас?

— А какое желание ты загадаешь?

— Не знаю. Какое-нибудь страшное. Чтобы ты никогда не был таким самоуверенным.

— Да я никогда и не был, — я засмеялся. — Смотри! — я махнул рукой на противоположный берег. — Змей! Бумажный. Вон, видишь? Высоко как…

— Вижу… Это Эван и Дэм его пускают?

— Вряд ли.

Высоко, выше деревьев и домов, в небе стоял большой желто-зеленый змей с длиннющим развевающимся на ветру хвостом. Змей был похож на какую-нибудь диковинную пеструю птицу.

— Почему?

— Не знаю. Но это не они, я точно знаю.

— Они бы запустили оранжевый, это точно. А мы однажды сделали маленький парусник и пустили его в речку. Паруса у него красные были, яркие такие, красивые. Будто в книжке. Думали тоже, что поплывет куда-нибудь в Африку или в Австралию. Мне тогда хотелось, чтобы его нашли какие-нибудь дети аборигенов, мальчишка и девчонка. Здорово было бы.

— А может, так и было?

— Да ну, шутишь? Просто тогда думала, что так может быть.

— Может быть. Наш змей ведь улетел в Африку.

Я говорил об этом серьезно, чтобы развеселить Лин. Но ей и так было весело.

— Ты задумал сделать такой же, да?

Я уткнулся лицом в колени. Я смеялся.

— Да. Я подумал, было бы здорово… Только надо нарисовать поскорее, а то я его уже забывать начал.

— Я хорошо помню. Они при мне его делали. Давай завтра сделаем?

— Завтра стоит начать приводить твою квартиру в божеский вид. Мы совсем уже забыли о ней.

— Мы с Эваном как цыгане кочуем по чьим-то домам. То у Дэма, то у тебя. А знаешь — мне нравится. Я имею в виду — весело иногда поступать так, как поступать нельзя.

— Почему нельзя?

— Потому что это называется безрассудством. Но мне нравится…

— Мне тоже, — кивнул я и стал неотрывно следить за яхтой. — В конце концов, не всегда нужно делать так, как нужно.

Я надолго замолчал, а потом как-то грустно и задумчиво добавил:

— Знаешь… Я всю жизнь делаю не так, как нужно.

— А ты считаешь себя несчастливым человеком?

Я, не моргая и не отрываясь, провожал взглядом белую яхту. Белую, как лебеди. Белую, как крылья самолета. Считал я себя несчастливым?

— Не сейчас, — честно сказал я. Сказал и посмотрел на девушку.

— Прости, — сказала Лин, тоже, наверное, подумав о самолете. — Не надо было спрашивать. Прости.

— Да за что? Я сказал тебе правду. Впервые, наверное. А ты?