Там, где живут боги - Лито Эвиван

веки вечные были свержены в Тартар, а полубоги, герои и смертные были рады попасть хотя бы на Асфоделевые Луга, где их души бесцельно бродили, слушая голоса своих близких на земле. И лишь избранные, те, кто творил добро при жизни на Земле, не ставил себя выше своих Создателей, почитал и уважал свою внутреннюю и внешнюю природу, гармонируя с её творениями и создавая единство с ней, имел шанс оказаться в Элизии.

– Война ничего не решит! – громко сказала Афина, которая всё это время молча стояла по правую руку от Зевса, внимая возбуждённым речам своих родственников. – Угроза – плохая тактика, ею не вернуть ни признания, ни поклонения. Явись мы перед людьми, они придут в ужас и будут спасаться бегством в свои церкви. Священники тут же не замедлят воспользоваться их уязвимостью и сами, дрожа от страха, призовут их неистово молиться, взывая к христианскому Господу. Не думаю, что кто-нибудь из нас выдержит второй раз такое оскорбление. И тогда нам ничего другого не останется, как уничтожить их. Готова ли ты к такому повороту событий, милая Афродита?

– Значит, ты предлагаешь продолжать бездействовать и дальше? Не так ли, сестра? – крикнул Арес, не дав возможности ответить Богине Любви. – Всякий конец – залог хорошего начала. Насилие, жестокость, варварство и необузданное желание превосходства сильных над слабыми даны всему живому и дышащему в равной степени, как любовь, доброта и милосердие. В каждом человеке, звере и букашке одинаково живёт страсть создавать и разрушать! Богомол съедает пчелу медленно, и та бьётся в его клешнях, даже когда от неё остаётся одна голова. Антилопа дышит до тех пор, пока её разрывают тигры ещё несколько часов. Такова наша природа, и ничто этого не изменит! Мне будет достаточно пошевелить одним пальцем, чтобы навести смуту и возбудить враждебность смертных друг к другу. Уж причин у них для этого предостаточно!

Глаза Бога налились кровью.

– Я за справедливость, Арес, и всегда была за неё. – Чистая мудрость не могла согласиться с абсолютной силой. – Я против нападения. Никого нельзя заставить поклоняться, тем более человека. Они горели на кострах за свою веру, неужто ты забыл?

– И что же ты предлагаешь? – спросил он, распаляясь в гневе.

– Мы – их Боги, создатели и защитники. И нам не нужно никому этого доказывать. Когда-то у людей стоял выбор, и они выбрали не нас. Вы не задумывались, почему? Почему вдруг они отвернулись от нас и предпочли себе покровителя в лице иного Бога?

Наступила тишина. Вопрос повис в воздухе, словно меч, готовый сильно рубануть.

– Потому что мы – такие же, как они! – громко сказала Афина, чётко выговаривая каждое слово. – Мы ранимы и несдержанны, падки и уязвимы, мы любим и ненавидим, награждаем и караем. Мы чувствуем всё то, что чувствует смертный. Радость, обиду, боль, разочарование, гнев… И, хотя мы сильнее их, мы не можем контролировать свои силы, и это делает нас слабыми! – Она сделала паузу и оглядела всех мудрым совиным взглядом. Потом продолжила: – Людям нужен такой Бог, который был бы отличен от них! Который независим от своих чувств, потому что не имеет их, который выше своих желаний, поскольку Ему нечего желать. Тот, кто пообещает им вечную жизнь, если они будут стремиться к Нему. Люди хотят быть кем-то больше, чем простые смертные, поэтому они пытаются избавиться от своих желаний и потребностей, победить в себе человеческую природу, которой мы их одарили. Избавляясь от чувства влечения, страсти, ревности, гордости, одиночества, они становятся свободней и…

– Бесполезней! – снова перебил Афину Арес. – Если нет чувств, то нет и сущности! Пустышка – вот кто их Бог!

– Он не пуст, Арес, Он прост, – спокойно ответила Афина. – В простом и понятном заключена сила. Он ничего не требует от людей и сам бездействует. Он вообще молчит. А те, кто Его слышал, твердят лишь о прощении и безграничной любви к Нему и Его человеческому Сыну. Чем безмятежнее верующий, тем великодушнее их Господь. Мы слишком сложны для них. Зачем им следовать устройству общества, созданному Зевсом, когда можно уйти от этого общества в монастырь? Зачем им терпеть гнев Геры за измену, когда достаточно одного покаяния священнику? Зачем благодарить за земные удовольствия и наслаждения Афродиту и Аполлона, если наслаждения и удовольствия – это смертные грехи? К чему победы в битвах, когда их учат подставлять вторую щёку? И, наконец, зачем им нас о чем-то просить, когда мы всё необходимое им уже дали. Мы даже их научили создавать!

– Но они не создают, они уничтожают! – воскликнула Афродита. – Афина, твоя мудрость безгранична, а значит, ты не можешь не видеть, что люди, высасывая кровь Земли, убивают её! Что в теле прекрасного Эфира зияет рваная брешь, именуемая людьми озоновой дырой. Сквозь эту дыру Гелиос беспощадно сжигает своими лучами всё живое. Он не виноват. Эфирный слой всегда был прочной защитой от смертельного, излучающего жар потока. Чтобы вразумить человечество, необходимо сделать видимым невидимое! Иначе как раскрыть тайну их планеты и бытия, если не предстать пред ними во всем нашем очаровании и силе? Люди должны нас увидеть, услышать, наконец, почувствовать в самих себе божественное и вновь воссоединиться с нами! Ихор проснётся, забьётся в человеческих жилах, даст толчок в головной мозг, и наконец наступит просвещение!

– А если Афина окажется права, – резкий голос Геры разрушил хрустальные грёзы Афродиты, – если кто-то из нас не сможет рассчитать силу и убьёт людей, сожжёт или затопит? Можешь ли ты ручаться за каждого из нас в порыве гнева или страсти? Назад пути уже не будет, только вперёд – либо возрождение, либо смерть.

Все знали, что царицу устраивал нынешний уклад. На Земле уже давно прекрасно справлялись и без неё, а на Олимпе ей так было спокойнее. Зевс не плодит больше полубогов, а она не сгорает от ревности. Только это и заботило Геру. Ни стоны Земли, ни крики животных и птиц, ни загрязнённые водоёмы, ни бреши в атмосфере, ни тем более стенающие души в Адисе31 давно не занимали её. Афродита раздражала её своими бесконечными флюидами, блуждающими по всему телу её мужа, поэтому Гере не терпелось поскорее закончить Верховный Совет, который никак не заканчивался.

– Бездействие сделало нас спокойней, терпимей и мудрей. Подавив в себе гордость и уступив христианам, мы уже победили тщеславие. То, что люди нас предали, избрав себе другого Бога, послужило нам уроком, – не сдавалась Афродита. – Мы – Создатели, но и мы сами когда-то были созданы. Создания обязаны любить и уважать своих Создателей, как дети – престарелых родителей, как мы чтим и бережём Землю, Солнце, Небо, Океаны и другие первородные стихии, которые тоже не сразу были гармоничны, спокойны, идеальны. Даже сейчас нам приходится бороться с ними, когда они выходят из берегов, извергаются вулканами или выпускают на волю Тайфуна. Мы укрощаем их, так неужели мы не сможем укротить свой гнев? Если людям удаётся подавить человеческие порывы – похоть, жажду, голод, страсть, – почему мы не в состоянии совладать с собой?

– Да потому, что мы в тысячу раз чувствительней их, наивное ты создание! Они – наши частицы, одна капля нектара, которая течёт по нашим венам. – Гера была непреклонна. – Ты, должно быть, забыла, как Зевс погубил Семелу, мать Диониса? Или тебе напомнить, как эта глупая смертная женщина потребовала доказательств того, что он Бог, и хитростью заставила Громовержца