Полузвери - Ксения Анатольевна Татьмянина

телу дают не по любви. А потребность есть, в нашем случае сильная. Вы — зло, от которого мы зависим, которое жаждем и ненавидим из-за собственного же влечения. Мужчины в стае разные, адекватных, спокойных много, но есть и отдельные — высокомерные и презрительные. Артур из таких, да и по многим другим причинам меня от него воротит… Не воспринимай ничего на свой личный счет, хорошо? Ты моих собратьев пожалела, и не зря. Думай об этом.

— Я должна рядом с тобой стоять или позади? Спросят, отвечать или ты от имени нас обоих говоришь, как глава семьи? Правила есть? Вдруг ляпну что, ты позора не оберешься?

— Ева, — Нольд успокаивающе улыбнулся, — за меня можешь совсем не переживать. Веди себя так, как считаешь нужным, и не волнуйся.

Ладно, действительно — встреча и встреча.

Мы заехали в финансовый район, полный офисных высоток и парковок, а вслед за машиной, и на подземную стоянку одного из массивных зданий. Догадывалась, что Артур приехал еще с кем-то, но не ожидала, что как только вышли мы, из десятка других припаркованных заранее автомобилей появились по двое, а то и по трое мужчин! Много!

С первого взгляда, пусть и беглого, считала — насколько каждый в своем статусе. Одежда, походка, положение головы — власть. В той или иной сфере, сила рангов и высокого положения, непробиваемая уверенность авторитетов. И поразительное сочетание сверх цивилизованного вида с дикой и звериной волной, что шла впереди на много шагов от всех.

Мужчины подошли ближе, встали свободным полукругом, разновозрастные, стильные — кто в строгом, а кто в не слишком строгом, большинство очень крепкие физически, разномастные по цвету волос и типажу западников и северян. Восточников и южан — ни одного.

Нас окружила стая. С единственным вожаком — самым матерым хищником Артуром Одином. Он подошел к нам ближе всех.

При взгляде на пожилого мужчину с белыми седыми волосами. Артур в своем возрасте был сух, высок, и никак не немощен, наоборот, — сцепись старик с любым из молодых полузверей, я бы ни карточки не поставила на победу последних. Сила из него искрила как невидимая, но ощутимая кожей гроза.

— Прими наши соболезнования, Александр. Тяжелая и невосполнимая утрата для вашей семьи и всех кланов. Елена была прекрасна и стояла на пороге полной жизни, ее смерть будет расследована со всей тщательностью, и виновник от наказания не уйдет. Обещаю.

— Я принимаю соболезнования, Артур.

— К убийствам причастен некромант. И сейчас мне уже не кажется твой выбор служить в Инквизе столь глупым. Мы все недооценивали нелюдей, брезгуя падалью, и упустили опасность развития их черных свойств. Теперь расплачиваются все, и потеря затронула нас.

Нольд спокойно сказал:

— Один представитель — не повод развязывать межвидовую войну. Все некроманты не несут ответственности.

— А завтра? А через год? Каждого носителя нужно передушить сейчас, пока чума не перекинулась на всю падаль, а мир не заполонили трупы. Поздно будет говорить про ответственность.

— Ты слишком мало знаешь о них, и, как следствие, боишься непонятного. В тебе говорит страх, а не разумная предусмотрительность, Артур.

Глаза старика зло полыхнули голубоватыми огоньками. Не как у матери, у той глубокая синева, а здесь обычный для полузверей аквамарин. Нольд сказал, что думает, невежливо задев словом «страх» мужчину, явно неведающего страха. Но, разве он не прав? Смерти боятся все, и люди-животные не исключение, какими бы свирепыми ни были.

Артур не огрызнулся, наверное, счел ниже своего достоинства осаждать молодняк на глупых оговорках. Перевел глаза на меня, улыбнувшись тонко и очень не добро. Оскалился, не показывая зубов.

— Поговорим о другом. Кого ты посмел привести в стаю?

— Еву Нольд.

— Я не спрашивал ее имени. Волк может жрать овец и даже сношать одну, но называть женой и приравнивать к волчицам — бесчестье.

Я не повернула к Нольду головы, чтобы увидеть лица, но резкую ярость почувствовала по изменившемуся воздуху рядом. И без замкнутого пространства вдруг я ощутила — морозное в его чистоте обожгло кожу и оледенило так, что волоски на руках зашевелились. Едва удержалась, чтобы не сцепить их в зябком жесте — смотрелось бы так, будто я себя устыдилась. А это не правда, я разозлилась тоже.

Некроманты — падаль, а лично я — овца. Трудно следовать совету не принимать на свой счет подобные оскорбления. Нольд выдержал тон спокойным:

— В тебе опять говорит страх непонятного, иначе бы ты выбрал слова повежливей, Артур. Если в своей жизни ты познал только овец, сочувствую узости вкуса. Мир животных разнообразней.

Искры опять полыхнули, ноздри едва заметно дрогнули и голос старика глухо зарокотал:

— Ну, расскажи тогда, что за капкан между ног у этой девочки, что ты попался, как вшивый пес, и покорно сунулся в ошейник? Моя мать уже выжила из ума, раз допустила подобное унижение…

— Господин Один, — не выдержала и подала голос, — от вас разит такой завистью, что я сейчас задохнусь. Ваши собратья моложе, и то — мудрее, молчат. Помилосердствуйте.

Да, у них матриархат… Но никогда раньше я не видела взгляда более презрительного к женщине, чем у старшего среди старших сыновей! Он был беспощаднее даже взгляда новоиспеченной свекрови, которая не считала меня человеком. Этот готов был забить под землю, ниже червей и гадов.

— Ты позволяешь ей разговаривать? — Скривился и хмыкнул Нольду: — Невыносимо… Александр, мы все собрались ради главного, отдать долг уважения твой фамилии, по правилу и по истинной скорби от смерти члена вашей семьи. Но и вторая причина есть — никто из нас, в отличие от сук, не примет и не признает никаких прав за этой овцой. Выходка будет стоить изгнания, теперь твое место среди подзаборных безродных кобелей, а не в стае, вместе с человеческим выродком Яном, которого пожалела моя безумная мать.

Нольд качнулся вперед. Я почувствовала, что очередное оскорбление меня и друга, а не отрезание от своих, добило его терпение и выдержку. Качнулась тоже, наперерез, и Нольд остановился, ударившись рукой о мое плечо. Невероятно, но этим касанием мне удалось его сдержать!

Старик цыкнул сухую и победную усмешку и развернулся. Меня саму охватило бешенство, а в голове молниями сверкнули мысли: а что терять? Здесь и так достигнут предел, и я бы посмотрела, унизится ли матерый вожак до драки с презренной женщиной, которая ниже на голову и весит в полтора раза меньше? С падалью? С овцой?

Выпрыгнула из туфель, сделала шаг