Память льда. Том 2 - Стивен Эриксон

Быстрый Бен просто обязан был спросить:

– И как ты это понял?

Бошелен ответил ему, приподняв брови:

– Ну как же? Древесный оттенок.

К Худу все планы. Паран, ссутулившись, сидел на одной из нижних скамеек главного зала Пленника. Казалось, будто ночь снаружи перетекла в это огромное пыльное помещение, приглушив свет факелов на стенах. Пол перед ним был разрушен, являя взору множество покрытых пылью каноэ. Во время торжественной церемонии баргасты убрали из них завернутые трупы, но капитан чуял, что самые важные сокровища ещё оставались внизу. Он не сводил глаз с годных для морского плавания каноэ, словно они несли в себе жизненно важную истину, которая потрясла бы Парана, если бы только он смог её распознать.

Боль в животе расходилась глухим эхо. Он думал, что теперь понял причину своей болезни. Паран не был из тех, кто искал силы, но – вопреки этому – она обрушилась на него. Не такая понятная и очевидная, как меч сродни Драгнипура; не такая, вооружившись которой, он мог рубить строй врага, точно мстительный демон, что преклоняется лишь перед слепым правосудием. Но тем не менее это была сила. Возможность чувствовать невидимые потоки, знать о взаимосвязанности всех и вся. Презирающий власть Ганос Паран был избран арбитром, третейским судьёй. Стороной, смягчающей силу, чьей задачей стало установить правила игры для игроков, которых возмущало любое ограничение их права делать то, что вздумается.

Хуже, чем малазанский мировой судья в Унте. Вынужден придерживаться закона, постоянно находясь под давлением со всех сторон, от враждебных группировок до желаний самой Императрицы. Толкают и тянут, пинают и дёргают, превращают принятие любого, даже самого очевидного и простого решения в кошмар.

Неудивительно, что моё тело реагирует, пытается отвергнуть всё то, что пало на мои плечи.

В зале совета Пленника он был один. «Мостожогам» больше по вкусу пришлись казармы джидратов, и сейчас они наверняка играли в азартные игры и напивались до бесчувствия с полусотней джидратов, составлявших внутреннюю стражу Пленника, в то время как жрецы Совета Масок на ночь разошлись.

Смертный меч Трейка, человек по имени Остряк, кажется, завёл близкую дружбу с Хетан, дочерью Хумбролла Тора. Паран подозревал, – близкую настолько, что она может привести к тесным кровным узам с кланом Белолицых. Эти двое направились в глубины Пленника, наверняка в поисках какого-то укромного местечка. К большому отвращению женщины по имени Скалла Менакис.

Кованый щит Итковиан отвёл своих солдат в казармы близ дворца Джеларкана, чтобы починить оружие и доспехи и с завтрашнего дня приступить к поискам и возвращению беженцев, спрятавшихся в тоннелях под городом. Восстановление Капастана будет долгим и мучительным, и капитан не завидовал вставшей перед «Серыми мечами» задаче.

А мы должны будем двигаться дальше. Итковиану придётся отыскать среди выживших кого-то, в чьих венах течёт хоть капля королевской крови, и усадить его на запятнанный этой же кровью трон. Инфраструктура города разрушена. Кто прокормит выживших? Сколько времени займёт восстановление торговых маршрутов к Сольтану и Даруджистану? Видит Худ, баргасты ничего не должны людям Капастана…

Живот наконец-то перестал болеть. Паран аккуратно вдохнул и медленно выдохнул. Сила. Его мысли ускользали от мирских проблем, привычный ему способ, попытка отложить всё на потом, так что потом приходилось напрягать волю, чтобы вернуться к насущным проблемам. Буря планов – и каждый вращается вокруг меня. Стоит мне только раскрыть пальцы, и охвачу всю Колоду Драконов. Истина, которую лучше не знать. Но я чувствую эти проклятые карты внутри, словно едва сочленённые кости огромного зверя настолько огромного, что целиком его не познать. Скелет, который пытается разлететься на куски. А на мне висит задача удержать его в целости.

Игроки не желают пускать в игру новых конкурентов. Игроки вне поля – желают войти в игру. Игроки – одни прут в лоб, а другие – крадутся в их тени. Игроки – одни играют честно, а другие – мошенничают. Боги, как мне всё это распутать?

Он подумал об Остряке – Смертном мече нового Взошедшего, Трейка. В каком-то смысле Тигр Лета всегда был там, бесшумно ступая по стопам Фэнера. Если верить историям, Первый герой давным-давно сбился с пути, отдался звериной природе своего образа одиночника. И всё же, такое ошеломляющие совпадение… Паран подозревал, что Старшие боги организовали всё не столь уверенно, как хотела показать Ночная Стужа; что авантюризм и интуиция сыграли в этих событиях не последнюю роль. Иначе никто из нас не смог бы противостоять Старшим, даже сам Увечный бог. Если всё это было запланировано, значит, план учитывал то, что Трейк собьётся с пути, тем самым став джокером в игре. А угроза, исходящая от него для Фэнера, была ловко устранена до тех пор, пока Первый герой не понадобился. И его смерть тоже должны были подстроить так точно, чтобы он Взошёл в нужный момент.

А значит, Старшие боги должны были заранее знать обо всех событиях, которые привели к концу Фэнера, к его внезапной и жестокой уязвимости. Заранее и очень подробно.

Выходит так: либо мы все играем свои роли, которые предопределены и неизбежны, а значит, могут быть известны таким существам как Старшие боги; либо каждый из нас решает, совершать ему тот или иной поступок, и такое решение может иметь глубочайшие последствия. Не только для нашей жизни, но и для жизни мира… Всех существующих миров.

Ему вспомнились сочинения историков, утверждавших именно это. Старый солдат Дукер, к примеру, хотя он давно впал в немилость. Любой книжник, согласившийся надеть имперскую форму, моментально оказывается под подозрением… по понятным причинам – предвзятость, личные интересы. Тем не менее, в свои ранние годы он был ярым поборником влияния личных действий и решений.

Проклятие великих умов. Придя в молодости к идее, пережив необратимо грядущую осаду, они, наконец, стоят на валу, спустя много времени после окончания войны, оружие тяготит их уставшие руки… проклятье, я снова витаю в облаках.

Значит, придётся стать осью, центром вращения. И такое положение требует неимоверного самомнения, непоколебимой веры в собственные силы. Увы, на это я способен меньше всего. Разъедаемый сомнениями, скептицизмом и всеми прочими качествами человека, у которого хронически не хватает цели в жизни. Который подрывает все личные устремления, словно дерево, грызущее собственные корни только для того, чтобы падением утвердить свою зловещую правду.

Боги, вот уж действительно неправильный выбор…

Услышав какую-то возню, Паран понял, что уже не один в зале.

Моргая, он всмотрелся во мрак. Среди каноэ виднелась неуклюжая фигура, облачённая в потускневшую броню из древних монет.

Капитан откашлялся.

– Навещаешь напоследок?

Баргастский воин выпрямился.

Его лицо было знакомым, но Паран не сразу узнал юношу.

– Кафал, верно? Ты брат Хетан.

– А ты – малазанский капитан.

– Ганос Паран.

– Благословляющий.

Паран нахмурился.

– Нет, это прозвище куда лучше подошло бы Итковиану, Кованому щиту…

Кафал покачал головой.

– Он лишь несёт бремя. А ты – Благословляющий.

– По-твоему, если кто-то и способен снять с плеч Итковиана его… бремя… то это я? Мне нужно лишь… благословить его?

А я-то думал – арбитр. Всё явно куда сложнее. Способность благословлять? Упаси Беру!

– Не мне это говорить, – прорычал Кафал. Его глаза блестели в свете факелов. – Но разве можно благословить того, кто отрицает твое право это сделать?

– Хорошо подмечено. Неудивительно, что большинство жрецов такие несчастные.

Зубы заблестели то ли в ухмылке, то ли в гримасе похуже.

Не думаю, что мне по душе эта идея с благословениями. Но в ней есть какой-то смысл. Как ещё Господин Колоды вершит суд? В самом деле, будто мировой судья в Унте, только с тревожными для меня нотками религии. Обдумай это позже, Ганос…

– Я тут сидел, – сказал Паран, – и всё время думал вот о чём: в этих гниющих каноэ скрыта какая-то тайна.

Кафал хмыкнул.

– Я ошибусь, если сочту этот звук согласием?

– Нет.

Паран улыбнулся. Он знал, что баргасты ненавидят говорить да, но если заставить их сказать «нет» в ответ на противоположное утверждение, можно получить согласие.

– Хочешь, чтобы я ушёл?

– Нет. Только трусы хранят секреты. Подойди ближе и узри одну из истин, скрытую в этих древних судах.

– Спасибо, – ответил Паран, медленно вставая. Он взял светильник и направился к краю ямы, затем слез с на покрытую плесенью землю рядом с Кафалом.

Правая рука баргаста лежала на резном челне.