Рай на краю океана - Сара Ларк

Здесь многое изменилось с тех пор, как Флёретта приехала в Квинстаун. Теперь паб был обставлен гораздо богаче. Однако он выглядел практически так, как и все забегаловки на англо-саксонских землях: здесь были деревянные столы и стулья, высокие барные табуреты, деревянные брусья и целая батарея бутылок на полках над стойкой. Однако сцена, на которой танцевали девушки, была украшена с гораздо большей любовью, чем простой деревянный помост, стоявший там раньше. На стенах висели картины и зеркала, несколько фривольные, но Флёретта не нашла повода краснеть.

– Давайте пойдем в кухню! – предложила Дафна и повела Флёретту в свое пространство за барной стойкой. Это тоже было необычно: в отеле Дафны подавали не только виски, но и скромную горячую еду.

Дафна поставила чайник, а Флёретта тем временем непринужденно присела за кухонный стол. Он оказался довольно длинным; судя по всему, Дафна кормила здесь своих девочек.

– Так в чем же дело, мисс Дафна? – спросила Флёр, когда хозяйка поставила перед ней красивую фарфоровую чашку.

Дафна вздохнула.

– Надеюсь, вы не расцените это как вмешательство в личную жизнь. Но, черт побери… Простите. Вам ведь это тоже не нравится!

– Это? – осторожно переспросила Флёретта.

– Помолвка вашей дочери с этим Сайдблоссомом. Вы действительно хотите отослать девочку в глушь на самой дальней оконечности озера Пукаки? Одну с этими парнями? – Дафна налила чаю.

– То, чего хочу я, роли не играет, – заметила Флёретта. – Илейн настаивает на этом. Она влюблена. И Хелен…

– …расписывает Лайонел-Стейшн самыми яркими красками, я знаю. – Дафна подула на чашку. – Поэтому я и заговорила с вами, мисс Флёр. Мисс Хелен… что ж, она ведь леди. Вы, конечно, тоже, но, скажем так, она очень… леди из леди. Есть вещи, о которых я с ней говорить не могу.

– Вы что-то знаете, мисс Дафна? О Томасе Сайдблоссоме? – Флёретта заметно занервничала.

– Не о молодом. Но старик… Что ж, я не стала бы оставлять с ним свою дочь наедине. Да и о его браке рассказывают странные вещи…

Флёретта хотела что-то возразить, однако Дафна жестом остановила ее.

– Я знаю, что вы хотите сейчас сказать. Старик пользуется дурной славой, но мальчик может быть совсем не таким. Мисс Хелен мне это уже говорила. И я ведь про мальчика ничего не говорю. Я только хочу… – Дафна закусила губу. – Возможно, вам стоит рассказать Илейн до свадьбы, что ей предстоит.

– Я должна… что? – Теперь Флёретта все же покраснела. Она от всей души любила Рубена и не стеснялась того, чем они занимались в постели друг с другом. Но говорить об этом с Илейн?

– Вы должны сказать ей, что происходит в постели между мужчиной и женщиной, – уточнила Дафна.

– Что ж, я думаю, основное она знает. А в остальном… мы ведь сами все это выясняли постепенно… Я хочу сказать… – Флёретта не находила слов.

Дафна снова вздохнула.

– Миссис Флёр, я не знаю, как выразиться яснее. Но, скажем так, не все узнают одинаковые вещи и не каждый раз это оказывается радостным открытием. Расскажите ей, что обычно происходит между мужчиной и женщиной!

Разговор Флёретты с Илейн оказался довольно щекотливым и оставил больше вопросов, чем дал ответов.

В принципе, пояснила она дочери, между мужчиной и женщиной все происходит так же, как и между жеребцом и кобылой. Вот только у женщины нет течки, по крайней мере не «в том смысле», и что все, конечно же, происходит на супружеском ложе под покровом ночи, а не при свете дня и не у всех на глазах. Оуэн и Баньши совершенно никого не стеснялись.

Илейн залилась краской, ее мать не меньше. Наконец обе лишились дара речи. Поразмыслив, Илейн решила обратиться с вопросами к другим посвященным, которые не совсем леди. Вечером она направилась к Ингер.

Впрочем, она застала подругу не одну. Ингер болтала на своем родном языке со светловолосой девушкой, в которой Илейн узнала новую звезду из заведения Дафны. Она хотела тут же уйти, однако Ингер махнула ей рукой, приглашая остаться.

– Марен все равно уже уходит. А пока посиди с нами. Или тебе неприятно?

Илейн покачала головой. Однако Марен покраснела; судя по всему, разговор двух девушек касался довольно скользкой темы. Они тут же продолжили, и по лицу Марен было заметно, что ей это неприятно.

– А ты не могла бы переводить для меня? – наконец рассерженно спросила Илейн. – Или говорите сразу по-английски. Марен все равно ведь придется выучить язык, раз уж она решила остаться здесь.

Недавно приехавшие девушки обычно плохо говорили на языке Новой Зеландии – наверняка это было еще одной причиной, почему некоторые спешили отправиться в бордель, вместо того чтобы найти себе достойное занятие.

– Тут довольно сложное дело, – заметила Ингер. – Дафна попросила меня объяснить Марен кое-что… поскольку она пока не понимает по-английски.

– Что же? – В Илейн проснулось любопытство.

Ингер закусила губу.

– Не знаю, стоит ли это знать приличным девушкам.

Илейн закатила глаза.

– Судя по всему, речь идет о мужчинах, – сказала она. – А я скоро выхожу замуж, так что можете спокойно…

Ингер рассмеялась.

– Как раз поэтому тебе и не стоит знать.

– Речь идет о том, как женщина нет получить ребенка, – на ломаном английском произнесла Марен, пристыженно уставившись в пол.

Илейн рассмеялась.

– Что ж, в этом ты знаток, – заметила она, глядя на живот Ингер. Через несколько недель молодая женщина собиралась родить первенца.

Ингер захихикала.

– Чтобы знать, как помешать завести ребенка, нужно для начала знать, как его сделать.

– Моя мама сказала, что это точно так же, как между кобылой и жеребцом, – заявила Илейн.

Марен прыснула. «Судя по всему, не так уж плохо она говорит по-английски», – подумала Илейн.

– Обычно мужчина и женщина делают это лежа, – пояснила она. – И при этом они смотрят друг на друга, если ты понимаешь, о чем я говорю. По-другому тоже можно, только… это не для леди.

– Почему же? Моя мама сказала, что это приятно… по крайней мере если все правильно, – сказала Илейн. – С другой стороны, если это так приятно, то почему тогда все девушки не хотят… э…. – Она бросила многозначительный взгляд на «спецодежду» Марен, красное платье с глубоким вырезом.

– Моя не нравится, – пробормотала Марен.

– Ну, не с чужими. Но если любить мужчину, то да, – подытожила Ингер. – Впрочем, мужчинам всегда нравится. Иначе бы они не стали за это платить. А если хочешь ребенка, – она погладила себя по животу, – это неизбежно.

Илейн почувствовала, что запуталась.

– Так что же? Я думала, дети получаются, если это делать как… – Она бросила взгляд на Келли. Маленькая собачка ластилась к Марен.

Ингер закатила глаза.

– Лейни, ты не лошадь и не собака, – строго произнесла она и начала повторять то, что только что рассказывала Марен по-английски. – Женщина может заполучить ребенка, если она будет с мужчиной как раз посередине между двумя месячными кровотечениями. Точно посередине. В такие дни Дафна дает своим девушкам выходные. Тогда они должны только танцевать, петь и помогать в баре.

– Но в таком случае этого ведь будет довольно, – сказала Илейн, – если это делать только в это время. Ну, по крайней мере, если хочешь ребенка.

Ингер закатила глаза.

– Вот только твой муж не согласится так. Он всегда будет хотеть. Это я тебе гарантирую.

– А если делать в этот дни? – Похоже, Марен тоже не совсем поняла.

– Тогда нужно сделать промывание теплой уксусной водой. Сразу после… Вымой из себя все, даже если будет печь, и возьми столько уксуса, сколько выдержишь. На следующее утро помой еще раз. Хоть Дафна говорит, что это не наверняка, но попытаться стоит. Она говорит, ей всегда помогало. Ей ни разу не пришлось ничего убирать.

Илейн даже не задумалась над тем, что значит «убирать». При одной только мысли о том, что придется мыть интимные части тела уксусом, ее пробрала дрожь. Но ничего подобного ей никогда не придется делать. Она ведь хочет иметь детей от Томаса.

Глава 5

Над Киворд-Стейшн собиралась гроза, и Уильям Мартин пришпорил коня, чтобы успеть попасть домой до дождя. При этом внутри у него клокотало так же, как и в небе над горами, утонувшими в тучах, которые ветер с силой гнал в сторону Кентерберийской равнины. Вот уже первая туча закрыла солнце, грянул гром, над землей прокатился глухой рокот. Свет на ферме стал удивительно бледным, почти призрачным; кусты и изгороди отбрасывали угрожающие тени. Вот ударила первая молния, и стало казаться, что воздух в одно мгновение наэлектризовался. Уильям поскакал быстрее, но не сумел избавиться от охватившей его ярости. Напротив, чем сильнее дул ветер, тем больше ему хотелось обладать могуществом, метать молнии, чтобы дать волю своему гневу и разочарованию.

Но если он сейчас вернется к Куре, нужно успокоиться; может быть, тогда ему удастся убедить ее хотя бы иногда становиться на его сторону, особенно в тех случаях, когда речь идет о ферме. Если бы она отчетливее заявила о своих, а значит, и о его будущих притязаниях! Но до сих пор он занимался этим один. Похоже, она совершенно не слышала его жалоб на строптивых пастухов, ленивых маори и упрямых мастеров. Чаще всего она слушала его с отсутствующим выражением лица и отвечала невпопад. Кура, как и прежде, жила только ради музыки – и она все еще не оставила мечту выступать в Европе. Когда Уильям рассказывал о новом оскорблении со стороны Гвинейры или Джеймса МакКензи, Кура утешала его ничего не значащими фразами, а потом добавляла: «Успокойся, милый, мы все равно скоро будем в Англии».