Хрустальное озеро - Мейв Бинчи

— Дейдру Хэнли? — хором повторили Эммет и Кит. Они не верили своим ушам.

— Сегодня она приходила ко мне.

— Папа, она тебе не нужна! — заявила Кит.

— Мне вовсе не обязательно становиться священником. Я просто только подумал об этом, — быстро сказал Эммет.

— Честно говоря, вряд ли из меня получится актриса…

— Иными словами, если все остальное только мечты, вы согласны стать аптекарями?

— Вот именно, — сказала Кит.

— Дети — это настоящее чудо, — пробормотал себе под нос Мартин Макмагон. — Что бы мы без них делали?

Утром второго июня Лена проснулась в приподнятом настроении. Сегодня ее дочери исполнялось тринадцать лет, и она надеялась, что Мартин сумеет как следует отпраздновать этот день.

Ей неудержимо хотелось позвонить и подбодрить Мартина. Она непременно расплачется, если станет говорить о том, как трудно ей жить без детей. Но позволить себе такое она не могла. У нее другая жизнь. Своя собственная. И сейчас она в Лондоне, в день коронации.

Проснувшись, все тут же включали радио, словно боялись, что торжества отменят. Людям хотелось знать все подробности. Газеты с жаром описывали каждый шаг процессии, которой предстояло прошествовать в Вестминстерское аббатство, и каждый этап будущей церемонии.

Лена с интересом смотрела на людей, собравшихся отпраздновать этот великий день. Подумать только: когда тринадцать лет назад на свет появилась Кит и Мартин плакал от радости, услышав, что у него родилась красавица дочь, на этих лондонских улицах еще видны были следы страшной войны.

«У бедных англичан не так уж много праздников, — думала Лена. — Ни Дня святого Патрика, ни процессий в честь Тела Христова, ни Благословения Лодок, ни паломничеств в Кроаг-Патрик, ни других достойных предлогов устроить выходной и подумать о чем-то, кроме дома и работы. Приятно видеть, как они, улыбаясь, разговаривают даже с незнакомыми людьми».

Она с трудом добралась до места, забронированного Айви: та была знакома с семьей, которой принадлежал маленький магазин на углу. Дети вышли на улицу задолго до рассвета, чтобы охранять площадку, на которой разместились деревянные табуретки, корзины для пикника, флаги и гирлянды.

Какое-то время Лена чувствовала себя иностранцем, который смотрит на происходящее со стороны. Она не ощущала ни возбуждения, ни нетерпения. Мысль о том, что молодая королева вскоре проедет мимо, не вызывала у нее благоговения. Но собравшиеся здесь люди не были ей чужими. Наоборот, очень похожими на соседей по Лох-Глассу.

Лондон был ей таким же домом, как любое другое место на земле.

Они заняли свой наблюдательный пункт и услышали сообщение об Эвересте. Британия покорила высочайшую вершину мира; ликование было всеобщим. Когда показались кареты с берейторами в парчовых ливреях и лоснящимися лошадьми в парадной сбруе, толпа взревела. А затем показалось улыбающееся, но слегка встревоженное лицо принцессы Елизаветы, как ее называли по старой памяти. Она махала рукой, затянутой в перчатку, охотно отвечая на приветственные крики, доносившиеся с тротуаров.

Казалось, принцесса смотрела прямо на них. Так говорили Айви, Джесси и все, кто стоял вокруг. Лена думала так же. Она глядела на женщину, которой предстояло стать королевой, и тоже махала ей. Женщине, которая не рассталась со своими детьми. С мальчиком и девочкой. Из глаз Лены полились слезы.

Мужчина, стоявший рядом, сжал ее руку:

— Милочка, сегодня великий день, правда? Вы сможете рассказывать о нем своим детям.

Лена ответила на его рукопожатие.

— Великий, великий, — с запинкой пробормотала она.

— Сестра Мадлен, вы всегда знаете, что нужно делать?

— Нет, Кит, далеко не всегда.

— Но вас это не тревожит.

— Да, верно. Не тревожит.

— Ваша семейная жизнь сложилась неудачно именно из-за этого?

— Я не говорила, что она была неудачной.

— Но иначе вы все еще были бы замужем, а не ушли в монахини.

— Так ты думаешь, что я оставила мужа и ушла в монастырь?

— А разве не так вы сказали нам с Клио? — Бедная Кит уже жалела, что начала этот разговор. Голубые глаза монахини смотрели на нее с живым интересом. — Или нам так только показалось?

— Когда-то я действительно была замужем, но муж оставил меня. И уехал на другой конец света.

— Вы поссорились? — с сочувствием спросила Кит.

— Вовсе нет. Просто мне казалось, что все хорошо. А он сказал, что чувствует себя несчастным. — Она смотрела на другой берег озера с таким видом, словно вспоминала эту сцену.

— А потом монахини взяли вас к себе, потому что он не вернулся?

— О нет. Сначала я жила дома, убиралась, выращивала цветы в саду и всем говорила, что он скоро вернется…

— Где это было, сестра Мадлен?

— О, далеко отсюда. Но прошло несколько недель, и в один прекрасный день я спросила себя, что я делаю. И голос Бога тихо сказал мне, что в то время как я забочусь о бытовых вещах, о чистке серебра и посуды, мне следует заняться чем-то другим.

— И что вы стали делать?

— Я все продала, положила деньги в банк на имя мужа, написала письмо его другу и сообщила, что ухожу в монастырь. Если он вернется, то получит все.

— Он вернулся?

— Не знаю, Кит. Не думаю. — Она была очень спокойна, не проявляя ни печали, ни смущения.

— И вы стали монахиней?

— На какое-то время. А потом снова спросила себя, что я делаю в монастыре. Полирую столы в гостиной. Полирую скамьи в церкви и мраморные плиты у основания алтаря. И снова услышала тихий голос Бога.

— Что он сказал на этот раз?

Кит не верила своим ушам. Неужели сестра Мадлен действительно рассказывает ей о себе?

— То же самое. Что я трачу время на чистку и полировку вещей. Конечно, вещи принадлежат не мне, а монастырю, но это ничего не меняет. Это не то дело, которым мне следует заниматься.

— После этого вы оставили монастырь и пришли сюда?

— Да. Так все и было.

— И Бог больше не говорил про вещи, потому что у вас их почти нет.

Кит обвела взглядом скромный домик.

— Да, думаю, я поступила правильно. Во всяком случае, надеюсь на это.

— Вы уверены, что это был голос Бога?

— Конечно. Бог всегда говорит с нами. Просто нужно быть уверенным в себе и слышать то, что он хочет сказать.

— Но ведь бывает, что душа подсказывает тебе то одно, то другое…

— Вот именно, Кит. Поэтому нужно слушать внимательно и понимать, чего от тебя хочет Бог.

— Это обычный голос, как у вас или у меня?

— Нет. Скорее это чувство.

— Значит, если я не знаю, делать что-то или не делать, нужно подождать и понять, какое из чувств сильнее?

— Обычно это помогает. Но тут нельзя торопиться. Это не похоже на три желания, которые может выполнить фея.

Кит посмотрела на озеро. Его поверхность была гладкой как стекло. Стоял чудесный июньский день.

— Напиши ей, Кит, — сказала сестра Мадлен.

— Что? — вздрогнула девочка.

— Ты не можешь решить, следует ли писать подруге твоей матери. Но это никому не причинит вреда. Напиши ей.

— Лена?..

— Да, Айви!

Айви не сразу заметила Льюиса.

— Не хотите в пятницу сходить в пивную? Эрнест приглашает вас обоих.

— Неплохо бы, — ответил Льюис. — Но я смогу заплатить за выпивку? Это единственное, что меня смущает. Скажите Эрнесту, он поймет.

— Льюис, Эрнест вполне может угостить моих друзей несколькими кружками пива. Ему это нравится. Не лишайте его удовольствия.

— Что ж, я человек сговорчивый, — сказал Льюис, поднимаясь по лестнице вслед за женой.

— Лена, я достала брошюру, о которой вы говорили… про вечернюю школу… — окликнула ее Айви.

Льюис застонал:

— Тебе что, дня мало? Айви, пожалуйста, сделайте мне одолжение. Не идите у нее на поводу.

— Это не для меня, дурачок, а для наших клиентов. Спасибо, Айви. Я сейчас спущусь, и мы посмотрим ее вместе. — Голос Лены был спокоен. Она вела себя так, словно ничего не случилось, но на самом деле изнывала от нетерпения.

Письмо. От дочери.

Айви ждала ее с письмом в руках.

— Детский почерк, Лена! Вы написали своим детям!

— Вы поняли это.

— Но не надеялась, что они ответят. Я боюсь за вас, честное слово.

— Я сама боюсь.

Они посмотрели друг на друга, а потом Айви придвинула ей стул:

— Садитесь и читайте. А я тем временем налью нам по стаканчику.

И Лена начала читать.

Дорогая мисс Грей!

Или миссис. Вы этого не написали. Я задержалась с ответом, потому что долго думала. Мне было немножко страшно. Я сама не знаю, чего боялась. Наверное, того, что Вы напишете о моей маме что-нибудь грустное. Что она не любила нас или что в Лох-Глассе ей было плохо.

Я хочу, чтобы Вы знали: здесь ей было хорошо. Очень хорошо. У нас чудесный дом и очень добрый папа. Он подходил маме больше всех, потому что не надоедал ей. Он знал, что мама любит гулять одна, и отпускал ее даже тогда, когда ему было одиноко без нее. Иногда он стоял у окна кухни, которое выходит на озеро, и говорил: «Смотрите, она идет к озеру. Она любит Хрустальное озеро и Лох-Гласс». У нее здесь было много друзей. Наши самые большие друзья — это Келли. Моя мама знала всех в нашем городке, и все до сих пор говорят о ней. Я пишу вам это на тот случай, если вы захотите сказать Эммету или мне, что маме здесь жилось плохо или что она жаловалась. Вы должны знать, как все было на самом деле.