Небесный лабиринт. Искушение - Мейв Бинчи

— Они станут началом, — совершенно серьезно ответила Нэн.

Ева вздрогнула при мысли о том, что люди могут быть такими холодными и целеустремленными.

И так изящно признавать свое поражение. Когда Ева сказала, что ни за что не станет знакомить Нэн с Уэстуордами, подруга только пожала плечами.

— Что ж, это сделает кто-нибудь другой, — с легкой улыбкой ответила она.

Когда Ева приехала в школу, Хитер уже была в пальто и берете. Еву приняла директриса, женщина с такой короткой стрижкой, что ее затылок казался выбритым. «Неужели она считает, что это красиво? — подумала Ева. — Боже, как старомодно! Словно из фильма двадцатых-тридцатых годов».

— Мисс Мэлоун, с вашей стороны было очень любезно приехать так быстро. По-моему, Хитер начала собираться, как только проснулась.

— Мы договорились, что я приеду к двум часам, — ответила Ева, осматривая приемную. Странно, что на ее стенах не было изображений святых. Ни статуй, ни лампад в виде Святого Сердца. Словно это и не школа вовсе.

— Ужин у нас в шесть, так что Хитер должна вернуться не позднее семнадцати сорока пяти.

— Конечно. — У Евы сжалось сердце. Чем она будет развлекать девочку почти четыре часа?

— Как вы догадываетесь, мы позвонили мистеру Саймону Уэстуорду, но его не было дома. Мы поговорили с экономкой миссис Уолш, и она подтвердила, что вы действительно их кузина.

— Я только хотела убедиться, что они согласны. Я давно не поддерживала связи с этой семьей.

— Понимаю, — ответила директриса. Эта невзрачная девица по фамилии Мэлоун не могла приходиться Уэстуордам никем, кроме дальней родственницы. Но экономка сказала, что все в порядке.

— Хитер, желаю тебе приятно провести время. Но не слишком утомляй мисс Мэлоун.

— Да, мисс Мартин. Нет, мисс Мартин, — ответила Хитер.

Они вместе вышли на бульвар.

Обе еще молчали, но это молчание не казалось враждебным.

Наконец Ева сказала:

— Я не знаю, чем бы ты хотела заняться. Что ты обычно делаешь, когда куда-то выходишь?

— Я еще никогда никуда не выходила, — просто ответила Хитер.

— А что бы ты хотела сделать?

— Мне все равно. Честно. Что угодно. Только бы уйти. Только бы вырваться из этой давильни!

Она оглянулась на школу, как бежавший из тюрьмы.

— Неужели там так ужасно?

— Там одиноко.

— И где бы ты хотела очутиться?

— Дома. Дома, в Нокглене.

— А там разве не одиноко?

— Нет, там хорошо. Там есть мой пони Малькольм, собака Клара, миссис Уолш, Би и, конечно, дедушка.

Обо всех них Хитер говорила с жаром. Это большое пустое здание было ее домом. А школа, наполненная разговорчивыми детьми, ее ровесниками, — тюрьмой.

— Хочешь мороженое в стакане? — внезапно спросила Ева.

— С удовольствием. В конце дня, если все будет нормально. Мы будем ждать его как… как награды. Самого лучшего за день.

Ева широко улыбнулась.

— Верно. Оно и будет наградой. А до того мы прогуляемся к морю, чтобы возбудить аппетит.

— Мы подойдем к самой воде и почувствуем брызги?

— Да. Это самое приятное.

Когда они добрались до «Римского кафе», у обеих ныли ноги.

— А во время школьных прогулок нас к воде не подпускают, — сказала Хитер.

— Раз так, придется немного привести тебя в порядок, чтобы они не догадались.

— Ты будешь «Славу Никербокера»[14]? — спросила Хитер.

— Нет, пожалуй, я просто выпью кофе.

— Потому что «Слава Никербокера» слишком дорогая?

Ева взяла меню.

— Не дешевая, но это же награда, так что все в порядке.

— Ты будешь пить только кофе, потому что мороженое дорого стоит? — встревожилась Хитер.

— Нет, честно. Я хочу выкурить сигарету. Она подходит к кофе лучше, чем мороженое.

Они сели за столик. Хитер рассказывала о том, что у них в школе играют в лакросс[15] и хоккей.

— А во что играла ты? — спросила она Еву.

— Ни в то ни в другое. Мы играли в кэмоджи.

— А что это такое?

— И ты еще спрашиваешь! Это гэльский вариант игры, которая называется женский травяной хоккей.

Хитер отнеслась к новости с интересом.

— Почему мы с Саймоном не знали тебя раньше? — спросила она.

— Я уверена, что ты спросила об этом Саймона, когда я впервые пришла к вам.

— Спросила, — честно ответила Хитер. — А он сказал, что это долгая история.

— Он прав.

— Но это не тайна, не преступление или что-нибудь такое?

— Нет, — задумчиво ответила Ева. — Нет. Ни то ни другое. Мою мать звали Сара Уэстуорд. Я думаю, она была своевольная, немного странная или чудаковатая. Как бы там ни было, но она полюбила человека по имени Джек Мэлоун. Он был садовником в монастыре, и они друг в друге души не чаяли.

— А что в этом странного?

— То, что она из Уэстуордов, а он — простой садовник. Но они все равно поженились, и родилась я. Когда я родилась, моя мать умерла. Отец забрал меня из коттеджа, в котором жил, и отнес в монастырь. Монахини побежали в коттедж, но было уже слишком поздно. Они вызвали доктора Джонсона, и начался страшный переполох.

— И что случилось потом?

— Ну, видимо, произошла какая-то ссора. На похоронах было много крика.

— А кто кричал?

— Думаю, мой отец.

— Что он кричал?

— Да так, всякую ерунду… О том, что некоторые из Уэстуордов не доживут до старости… потому что они плохо обошлись с Сарой.

— А где были похороны?

— В протестантской церкви. Вашей церкви. Ее похоронили в вашем семейном склепе. Под фамилией Уэстуорд. Не Мэлоун.

— А что случилось с коттеджем?

— Стоит на месте. Думаю, он мой, хотя я никогда им не пользовалась.

— Понимаю… Я бы тоже им не пользовалась… Значит, Сара — моя тетя? — после паузы спросила Хитер.

— Да… Твой отец был ее старшим братом. Кажется, у твоего дедушки было пятеро детей.

— И все они умерли, — деловито сказала Хитер. — Похоже, слова твоего отца на похоронах сбылись.

— Что случилось с твоими родителями?

— Они погибли в Индии. В автомобильной катастрофе. Я их не помню. Саймон, конечно, помнит, потому что он намного старше.

— Сколько ему?

— Думаю, около тридцати. Как ты думаешь, Саймон знает про то, что произошло на похоронах твоей матери? Он должен был там быть.

— Возможно. В ту пору ему было одиннадцать.

— Держу пари, что был. — Хитер выскребала из стакана остатки мороженого.

— Я бы не… — начала Ева.

Хитер подняла глаза, и их взгляды встретились.

— Я не стану пересказывать ему весь наш разговор, — сказала Хитер и тут же переключилась на тему, которая интересовала ее намного больше. — Слушай, это правда, что монахини надевают саваны и ночью спят в гробах, как вампиры?

Эдди и Аннабел Хоганы обрадовались, что их дочь пригласили на танцы.

— Как по-твоему, это хорошо, что они идут туда все вместе? — ища поддержки, спросила Аннабел. — Что-то не похоже, чтобы у нее был свой кавалер, ухажер или как там это теперь называется…

— В мое время парни, приглашавшие девушек на танцы, забирали их из дома, — угрюмо проворчал Эдди.

— Да, да, но кто поедет в Нокглен, чтобы забрать Бенни и привезти ее обратно? Не говори так и не ищи проблему там, где ее нет.

— Значит, ты не против, чтобы она осталась на ночь в каком-то дунлаогхейрском пансионе? — Эдди с тревогой посмотрел на жену.

— Это не какой-то пансион. Ты все неправильно понимаешь. Помнишь женщину, которая жила у матери Фрэнсис в монастыре Святой Марии? Ту, у которой погиб сын? Так вот, Бенни остановится у нее. Ей поставят раскладушку в комнате Евы.

— Ну, если тебя это не пугает, тогда ладно. — Муж потрепал ее по руке.

Шеп сидел между ними у камина и смотрел то на хозяина, то на хозяйку, словно радовался этому прикосновению.

Бенни была в кино с Шоном Уолшем.

— Конечно, меня не пугает, что она пойдет на танцы, а потом останется ночевать у Евы. Я хочу, чтобы она хорошо провела время и навсегда запомнила этот вечер.

— Тогда что тебя пугает?

— Я не знаю, что случится с ней после.

— Ты же сказала, что она поедет в этот пансион, который на самом деле вовсе не пансион, — растерялся Эдди.

— Не после танцев. А после… всего этого.

— Никто не знает своего будущего.

— Может быть, мы ошиблись, отправив ее в университет. Может быть, ей следовало окончить бухгалтерские курсы и пойти работать в твой магазин. Бросить все эти мечты о дипломе… — Аннабел начала жевать губу.

— Разве мы не говорили об этом с самого ее рождения?

— Говорили.

Какое-то время Эдди и Аннабел сидели молча. За стенами Лисбега завывал ветер, и даже Шеп придвинулся ближе к камину. Супруги говорили, что в такой вечер лучше всего сидеть в тепле, а не блуждать по Нокглену. Сеанс скоро закончится. Бенни и Шон после кино зайдут к Марио и выпьют по чашечке кофе. Патси сидит у миссис Руни, которая решает, годится ли она в жены Мосси. Племянница Пегги Пайн Клодах сидит и разбирает с теткой счета. Люди ошибаются, когда утверждают, что молодежь не работает. Некоторые молодые люди только этим и занимаются. Взять хоть Клодах, Фонси или Шона Уолша. В ближайшие десять лет они изменят Нокглен до неузнаваемости.