Небесный лабиринт. Искушение - Мейв Бинчи

— Надеюсь, они превратят его в место, где нам будет приятно жить, — без особой уверенности сказал Эдди.

— Да, но через десять лет нам останется не так уж много коптить небо. Мы должны думать о Бенни.

Оба кивнули. Они почти всегда думали о Бенни и ее будущем. Вся их сознательная жизнь прошла в местности радиусом тридцать миль[16] от Нокглена. Находившиеся сравнительно неподалеку огромные города типа Дублина их не привлекали.

Родители просто не могли себе представить, что жизнь их дочери может быть не связана с Нокгленом и его главной улицей, на которой находился магазин Хогана. И хотя они не смели говорить об этом даже друг с другом, но мечтали, чтобы Бенни связала свою жизнь с Шоном Уолшем.

Бенни смотрела на Шона Уолша, сидевшего напротив. В очень ярком свете его лицо казалось таким же худым и бледным, но под глазами залегли темные круги.

— Что, в магазине много работы? — спросила она.

— Нет. Точнее, физической работы мало. И дело не во времени. Просто трудно понять, что лучше.

Впервые в жизни Бенни разговаривала с Шоном непринужденно. И произошло это благодаря Нэн. Нэн, которая могла найти выход из любой ситуации.

Нэн сказала, что Бенни должна быть с ним очень любезной. Ссориться с Шоном не имеет смысла. Нужно как-то дать ему понять, что она не собирается выходить за него замуж, но высоко ценит как служащего своего отца. Тогда Шон не сможет действовать ей на нервы, а родители будут счастливы.

— Я не смогу это сделать, — ответила ей Бенни. — Ты же меня знаешь. Если я буду любезной и равнодушной, дело кончится тем, что отец Росс прочитает с амвона объявление о предстоящем венчании.

Но Нэн сказала, что это очень легко.

— Проси его рассказывать о себе все, притворяйся заинтересованной, но не слишком. А ему рассказывай о себе поменьше и ни на один вопрос не отвечай прямо. Вот и весь секрет.

До сих пор это срабатывало как часы. Шон сидел у Марио, пытался перекричать новую пластинку Гая Митчелла и говорил, что в последнее время швейная промышленность изменилась до неузнаваемости, что мужчины ездят в Дублин и покупают готовые костюмы прямо с вешалки, что нокгленский автобус останавливается на Набережной совсем рядом с универмагом Макберни; складывается впечатление, что Макберни открыл филиал рядом с мясной лавкой Флуда.

Говорил, что иногда бывает трудно убедить мистера Хогана в необходимости перемен. Впрочем, возможно, это не его дело.

Бенни слушала его с сочувствием, но вполуха. Ее мысли были заняты предстоящим балом и тем, что она наденет. Она снова села на диету, пила горький черный кофе вместо кофе с молоком и сахаром, который чашками лакали все остальные посетители кафе. Двигала по тарелке бисквиты, выкладывала из них башенки, основание которых составляли желтые, середину — шоколадные, а вершину — зеленые. Хотя руки так и чесались схватить бисквит и сунуть его в рот.

Ни в одном из дублинских магазинов не было платьев ее размера. Точнее, были, но не в тех магазинах, которые она посещала. Только в тех, которые обслуживали богатых старух. Там были платья, вышитые черным бисером, или сероголубые с застежкой спереди. Подходящие для шестидесятилетних дам, собравшихся на официальный прием. Но не для Бенни, которой предстоял ее первый бал.

Правда, время еще оставалось. Во-первых, имелись портнихи; во-вторых, можно было обратиться за помощью к подругам. Возможно, как всегда, решение найдет Нэн. Бенни спросила Нэн, можно ли будет остаться у нее после танцев.

Нэн не сказала ни да ни нет. Она спросила, почему Бенни не хочет переночевать у Евы.

— Не знаю. В конце концов, она там работает.

— Чушь. Это ее дом. Вы старые подруги. Это доставит удовольствие вам обеим.

Возможно, именно это и имела в виду Нэн, когда говорила, что отвечать на вопросы прямо не следует. Во всяком случае, Бенни не почувствовала себя обиженной. Вот бы научиться разговаривать с людьми так, как это делает Нэн!

Шон все еще талдычил о необходимости устраивать распродажи. И об опасности таких распродаж. По мнению мистера Хогана, покупатели могут подумать, что он хочет таким способом избавиться от второсортного товара. И что скажут люди, которые несколько недель назад купили тот же самый товар за полную стоимость, а теперь увидят, что цены на него снизили?

Шон понимал его мотивы, но в то же время гадал, каким образом можно заставить местных жителей покупать носки и обувь у Хогана, а не ездить за ними на дублинскую О'Коннелл-стрит и вечером тайком пробираться мимо дверей магазина, боясь, что Эдди увидит фирменный пакет с надписью «Клери».

Бенни смотрела на него и гадала, кто выйдет за Шона замуж и будет слушать его разглагольствования до конца жизни. Оставалось надеяться, что этот новый способ быть вежливой, но равнодушной оправдает себя.

— Как насчет следующей недели? — спросил Шон, когда они свернули за угол и пошли к Лисбегу.

— А что будут показывать? — любезно спросила Бенни.

— «Отель «Ямайка»! — торжествующе воскликнул Шон, успевший посмотреть афишу.

Прежняя Бенни отшутилась бы и сказала, что Ямайка находится слишком далеко. Но новая Бенни только улыбнулась.

— С Чарльзом Лафтоном и Морин О'Харой?

— Да, — слегка нетерпеливо ответил Шон. — Ты еще не видела этот фильм. Он у нас не шел.

Никаких прямых ответов!

— Мне нравилась книга. Но я предпочитала «Ребекку». Ты читал «Ребекку»?

— Нет. Я мало читаю. Лампочка наверху тусклая.

— Тебе нужна настольная лампа! — с чувством сказала Бенни. — У нас есть такая. Она стоит в комнате для гостей, которой мы никогда не пользуемся. Ладно, я скажу отцу.

Бенни так радовалась своей идее и так решительно пожала на прощание его руку, что Шон не смог потребовать ответить, пойдет ли она с ним в кино на будущей неделе. Так же, как не смог прижаться к ее губам своими холодными тонкими губами.

Мать Фрэнсис обходила маленький коттедж. Ее очень обрадовало сообщение Кит Хегарти о встрече Евы и Хитер. Может быть, в конце концов открылся путь к примирению. Согласие заплатить за обучение не улучшило отношение Евы к людям, которые так плохо обошлись с ее матерью, с ее отцом и с ней самой.

Наоборот, только подстегнуло решимость ни в чем не уступать им.

Если бы матери Фрэнсис удалось уговорить Еву переночевать в коттедже и почувствовать, что этот дом принадлежит ей… Если бы Ева Мэлоун проснулась утром и посмотрела в окно на каменоломню, она ощутила бы общность с Нокгленом и перестала быть перекати-полем, в которое превратилась. Мать Фрэнсис надеялась уговорить Еву провести в коттедже Рождество. Но сделать это нужно было очень тактично.

Бесполезно делать вид, что ей нужна комната, которую Ева занимала в монастыре. Ничего хуже не придумаешь. Девочка решит, что ее выгоняют из единственного дома, который она знала. Конечно, можно сказать, что пожилые сестры были бы рады куда-нибудь сходить, но, поскольку они не могут покидать пределы монастыря, можно устроить для них чаепитие в коттедже. Однако Ева тут же поймет, что к чему.

Когда мать Фрэнсис и Пегги Пайн были молодыми, Пегги часто говорила: «В конце все выяснится».

Чаще всего так и случалось. Но коттедж пустовал уже давно, а ничто так и не выяснялось.

Мать Фрэнсис всегда тщательно запирала дверь и клала ключ под третий камень невысокого забора, отходившего от железной калитки. Мосси предлагал запирать и калитку, но большой амбарный замок выглядел таким уродливым и отталкивающим, что монахиня решила обойтись без него.

Мало кто приходил сюда без дела. Из монастыря к коттеджу можно было пройти только по тропинке, петлявшей между колючими кустами. А если кому-то хотелось полюбоваться видом с высокого каменистого обрыва, он пользовался торной дорогой, плавно поднимавшейся на холм с площади, на которой каждый день останавливался автобус.

Свернув за угол, мать Фрэнсис с удивлением увидела человека, находившегося всего в нескольких футах от нее.

Это был Саймон Уэстуорд. Он стоял к ней спиной и смотрел на каменоломню, затянутую туманом. Мать Фрэнсис скрипнула калиткой, чтобы он услышал ее и не испугался.

— Ох… э-э… добрый день, — сказал он.

— Добрый день, мистер Уэстуорд.

В распорядке дня монастыря было время, которое называлось Великим Молчанием. Поэтому монахини не ощущали неловкости, если в беседе наступали паузы. Мать Фрэнсис спокойно ждала, когда заговорит этот маленький смуглый человек.

— Мерзкая погода, — сказал он.

— В ноябре всегда так. — Казалось, настоятельница находилась на приеме в саду, а не стояла под дождем рядом с человеком, с которым уже не раз скрещивала копья.

— Миссис Уолш сказала, что вы часто приходите сюда, — промолвил Саймон. — Я жаловался ей, что в монастыре чувствовал бы себя неуютно и хочу найти способ столкнуться с вами как бы случайно.