Мойры сплели свои нити - Татьяна Юрьевна Степанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы за ними с Аглаей в спальне не подглядывали? – осведомился Гектор. – Только честно?
– Нет. Вы что? – Тромбонист Зарецкий вспыхнул. – Мы с Аглаей музицировали и разговаривали обо всем. Меня тогда Полина вообще не интересовала. Она такая взрослая. И ей далеко было до Аглаи. У той редкий талант, голос, песенный дар… да со временем она бы лучше сестры стала и внешне. Особая красота, не такая пошлая и общедоступная, как у Полины, – губки бантиком, волосы крашеные, желтые, как подсолнух. И дома мы нечасто тусили, лето же на дворе. Арт-фестиваль в самом разгаре. Какие группы музыкальные там пели! Модняк. Мы с Аглаей ездили на автобусе на Змеиный луг, иногда на велосипеде ее, она меня возила на багажнике. А Полина занималась только собой, своим конкурсом на шоу и поклонниками. Она была очень эгоистична. И не отличалась разборчивостью и добротой. На фестивале она тоже постоянно тусила. Но у них компания была уже взрослая – много приезжих.
– В тот вечер вы ведь тоже с Аглаей собирались на фестиваль слушать какую-то рок-группу, как нам рассказали в Чурилове, – продолжал Гектор. – Непонятно мне – зачем ты в Пузановке-то оказался? Приехал на автобусе?
– От Пузановки до Змеиного луга пешком можно дойти, даже мне нетрудно с протезом. Меня Аглая позвала, мы накануне пересекались с ней. Самые крутые рокеры с восьми-девяти вечера начинали выступать, раньше только разогрев, новички. Арт-фестиваль ночной жизнью жил. Автобус же поздно вечером ходил с большими опозданиями.
– А Пяткин не ругал тебя за то, что ты где-то пропадаешь? Все же девочки старше тебя были, а ты, мальчишка еще, зелен виноград для ночных гулянок.
– Ему было на меня наплевать. Где я, что я. Кстати, он праймериз проиграл тогда. И сдал меня назад в детдом – я ему сразу не нужен стал. Мне плел – мол, не обижайся, не подошли мы, не притерлись друг к другу. Его жена против меня восстала – считала, что я после падения в колодец шизой стал в дополнение к моему уродству безногому. – Тромбонист Зарецкий повествовал спокойным обыденным тоном – словно само собой разумеющееся.
– По официальной версии полиции, сестер убил Павел Воскресенский. Ты его помнишь? Общался с ним?
– Видел его в городе. И в Пузановке, когда мы с Аглаей туда на ее велосипеде приезжали. Мать Аглаи с ним жила, он был ее гражданский муж.
– Нам сказали в Чурилове, что он Аглае очень нравился. – Катя снова вмешалась в допрос.
– Он? Тупица? У которого только тачки на уме, пиво да футбол? – Тромбонист Зарецкий внезапно вспыхнул, взволновался.
– Нам даже больше насплетничали в Чурилове – что Аглая ему буквально сама на шею вешалась, целовалась с ним прилюдно, – подхватил Гектор. – Ей же шестнадцать всего. А он взрослый.
– Вас ввели в заблуждение. Аглае он не нравился. Она кроме таланта обладала еще и вкусом. И вообще, он был ее фактический отчим. Да ее мать бы убила за такие вещи! – сухо отрезал Зарецкий.
– Но в Чурилове убийцей сестер сочли не мать, а ее сожителя. И вроде как у Воскресенского имелись мотивы для убийства. И он сбежал от полиции, выдал себя. Нет?
– Я не знаю, я был мальчишкой, не вникал в такие вещи. Мне колодца тогда хватило.
– У Аглаи имелись подруги? – снова вмешалась Катя. – Нам в Чурилове назвали имена подруг Полины. И ничего не сказали про тех, с кем кроме вас дружила младшая сестра.
– Она общалась со мной и… с гитарой своей. С приятельницами Полины тоже, но… там приключилась одна история…
– С Гарифой Медозовой? – быстро уточнила Катя.
– А вы с ней встречались в Чурилове? – вопросом на вопрос ответил тромбонист Зарецкий.
– Мы с ней беседовали.
– Она, значит, все еще в Чурилове живет? – Он покачал головой. – Ну да… куда ей деваться. Тоже калека, как я.
– По слухам, глаза она лишилась не из-за несчастного случая, а из-за злонамеренных действий Полины, которая ее на стулья толкнула, – заметил Гектор. – Только не говори, что вы, подростки, «кривую», одноглазую девушку между собой тогда в Чурилове не обсуждали.
– Болтали о ней, конечно. Мне любопытно было – отчего она калекой стала. Меня же спрашивали сплошь и рядом – где я ногу потерял и почему на протезе, – снова просто ответил Зарецкий. – Слухи городские слышал про Полину. Но все вранье. Мне Аглая выложила правду – она тогда в караоке-клубе присутствовала, когда они клип с песней на видео записывали. Полина пела, Гарифа ее на камеру снимала. Аглая там же ошивалась – конечно, она сестре завидовала… Что клип на шоу отправится. Что в Москве Полина зацепится. Может, и слава ее ждет, удача. Аглая мне сказала, девчонки случайно запутались в проводах и свалились вместе со сцены. И якобы это ее вина – она провод натянула, потому что софит передвинула, – ей показалось, что на сцене темно для съемки. Все произошло еще до моего приезда, весной, поэтому я только со слов Аглаи знал и ей одной верил. Ну подумайте сами, как можно так все рассчитать, предвидеть – специально толкнуть человека, чтобы он точно напоролся глазом на ножку стула, водруженного на другой стул при уборке?
В словах тромбониста звучала уверенность и логика. Катя кивнула: новый взгляд на трагедию в караоке-клубе, имевшую такие последствия.
– Гарифа уверена в обратном, Женя. Что вина за ее травму на Полине. – Гектор не сдавался. – Что сотворила все Полина из ревности. Вроде не поделили они парня приезжего, не чуриловского. Об этом что-то помнишь?
– Они подрались при нас с Аглаей на арт-фестивале. Я помню – Полина кричала: уродка кривая! Глянь, на кого ты стала похожа! А Гарифа схватила доску с гвоздями и замахнулась. Только это было за несколько дней до убийства, а не весной. Я ж это сам видел.
– Их разнял парень, из-за которого они подрались?
– Гарифа с ним явилась на фестиваль. Он пришел с ней. Я его только тогда и видел и не помню. Могу лишь сказать то, что он был старше. И, наверное, тот самый тип… герой, спаситель.
– Как понимать «герой-спаситель»? – Катя насторожилась. Что-то новое они сейчас услышат от тромбониста.
– Ребята чуриловские на тусовке болтали и Аглая… этот парень раньше приезжал в Чурилов из-за Полины. Она ему нравилась. А потом в июле произошло это…
– Что? – Гектор тоже
