Отрок. Бешеный Лис. - Евгений Красницкий

Детский организм, уловив рядом теплое родное, существо, защищавшее его с первых секунд зарождения жизни, задвинул куда-то в дальний угол сознание взрослого человека, уже и позабывшего о том, что есть на свете женщина, любящая, понимающая и всепрощающая, рядом с которой можно забыть про все страхи обиды, опасности и беды. И там, в темном дальнем углу, взвыл от зависти и отчаяния пришелец из будущих веков, давным-давно похоронивший родителей и начисто утративший представление о том, какими целительными и облегчающими могут быть слезы, пролитые в материнских объятиях.

Мать что-то шептала ему, гладила по голове, даже, кажется, слегка укачивала, как младенца, и было совершенно неважно: что именно шептала мать, о чем пытался рассказать сын — происходило великое чудо исцеления душевных ран, без лекарств, гипноза и прочих медицинских ухищрений, просто от близости двух сущностей, еще так, казалось бы, недавно, бывших едиными, и сейчас, на какое-то время, это единство восстановившими. Впрочем, для матери это всегда будет недавно, сколько бы лет не прошло.

"Да, сэр, видела бы в тот момент своего старшину Младшая стража! Хотя, многие из них вовсе не стали бы смеяться, а позавидовали бы, потому, что их-то вот так уже никто никогда не обнимет. Но каков лорд Корней! Умница, гений, светлая голова! Понял, старый солдат, что запас прочности нервной системы у пацана вот-вот закончится и отправил к матери, к единственному человеку, который может этот запас восстановить. В школах, говорит, не учился… да в какой школе этому обучат? То-то больше половины ратников рванула ему на помощь, как только узнали, что сотник Корней попал в беду. Такое отношение так просто не зарабатывается…".

— Михайла.

Задумавшийся Мишка вздрогнул от шепота незаметно подошедшего Афони.

— Чего?

— Тебе долю дали, так… это… может, мне не договариваться… ну, чтобы ты холопов для меня покупал? Ну, помнишь, ты говорил?

— Да, не нужно договариваться. Видишь, Лука, как будто знал, устроил тебе холопов через меня.

— Слушай, Аристарх с Корнеем подсчитали, получается по две семьи на долю…

— Так ты что, обе хочешь?

— Нет, что ты! Я к тому говорю, что если две, то мне бы ту, где народу поменьше: все-таки трудно мне их до урожая держать будет.

— Да, ладно, сам выберешь, а другую я деду отдам.

— Вот спасибо! Должник я твой, Михайла, если что, ты только скажи.

"А почему бы и нет? Сам же решил, что надо, значит с чего-то придется начинать. Вот сейчас и начнем. Эх, блин, прощай невинность!".

— Ты, вот что. Дедовым возвращением в сотники у нас не все довольны, сам понимаешь. Так что, если чего узнаешь, случайно, хотя бы мелочь какую, предупреди. Ладно?

— Да мы все за Корнея… кому хочешь головы поотрываем!

— Головы не надо, просто предупреди. Мало ли, что услышишь или увидишь…

— Угу…

— Вот и договорились.

"Ладно, хоть это дело утряслось, а то сплошные обломы пошли. «Спортзал» ликвидировали, с Юлькой ничего не получилось…".

Идею проведения эксперимента по ускоренному излечению Юлька приняла с энтузиазмом. Контакт между ними установился даже легче, чем в прошлый раз, Мишка снова почувствовал необыкновенный прилив сил, «услышал» юлькины мысли но… больше ничего не произошло. Как он не пытался сконцентрироваться на своей ране и направить на ее излечение полученную энергию, сколько ни старался вообразить ускоренную регенерацию тканей, рассеченных плоским наконечником стрелы, как ножом, результат оказался нулевым.

Дополнительным подтверждением неудачи послужило и то, что ни слабости, ни сонливости после «сеанса» Мишка не ощутил: энергия как пришла, так и ушла, словно вода сквозь пальцы. Юлька же, как и в прошлый раз, взбодрилась, разрумянилась, но выглядела расстроенной. Очень уж заманчивым было мишкино предложение единым махом излечивать раны.

— Ничего, Юль, не грусти, — попытался успокоить подружку Мишка — мы просто что-то неправильно делаем, вот подживет нога, я к Нинее съезжу, может, она объяснит. Тогда еще раз попробуем.

— Ничего она не объяснит — сама не умеет.

— Ты тоже не умела, а Демку-то мы вытащили. — Мишка вспомнил об умении Юльки мгновенно менять тему разговора, как только он переставал ей нравиться, и решил угостить юную лекарку ее «пилюлями»: — Слушай, а чего ты мне тогда только в самом конце платком махнула? Я головой крутил, крутил, чуть шею не свернул.

— Хотела посмотреть: на сколько у тебя терпения хватит?

— Ну и язва ты, все-таки!

— А ты думал, что платок привез, так я перед тобой половиком стелиться буду?

— Нет, я думал, что ты почувствовала, как мне кличка «Бешеный» подходит, и я тебе опротивел — Сам для себя неожиданно, признался Мишка. — Ты же меня ВСЕГО тогда почувствовала… поняла. Я, ведь и правда, бешеным бываю.

— Ты книжек поменьше у попа читай! — Насмешливо ответила Юлька и, неожиданно посерьезнев, добавила: Да какой же мужик без ярости? Кому он нужен? Только в обоз!

— Боярин — "Бо ярый". Так?

— Слава Богу, не все мозги еще отбили!

— А еще: "Делай, что должен, и будет то, что будет"?

— А как же иначе?

— Бывает и иначе. — Мишка попытался сходу привести какой-нибудь пример, но не успел ничего придумать — Юлька безапелляционно заявила:

— Не бывает! А если бывает, то — не мужик!

— А как же бабы за обозников замуж выходят?

— А и они не бабы. Знал бы ты, сколько уродов с виду обычными людьми кажутся! Только мы — лекарки — и знаем. Иного бы и не лечить, а отравить, чтобы не плодился.

— Что? И это лекарка говорит?

— Ты Чифа привез?

"Блин, опять. Ну как с ней разговаривать?".

— Привез.

— Мы с Мотей могилку выкопали, место хорошее — под деревьями…

Голос у Юльки потеплел, в нем появились завораживающие лекарские интонации.

— Не надо, Юль. — Мишка досадливо поморщился. — Перестань.

— Чего не надо?

— Не действует на меня твой лекарский голос, говори как обычно.

— Подумаешь, очень надо!

Юлька возмущенно фыркнула, и выскочила вон. Понятно: "главный калибр" дал осечку. Мишка вовсе не хотел ее обижать, но по сравнению с тем, как утешала его мать, юлькины психологические экзерсисы показались такими фальшивыми…

— Михайла! — Голос старосты вернул Мишку к действительности. — Уснул, что ли?

— Что, Аристарх Семеныч?

— Где грамота от епископа? Давай сюда!

— Так у тебя должна быть, Аристарх Семеныч, я как с сестрой передал, больше ее не видел.

— Да? Ну, значит, у меня. Всего не упомнишь. — Староста Аристарх поглядел туда-сюда, будто грамота могла валяться где-то тут, на дворе. Ничего, естественно, не обнаружил, и принялся излагать пастырское послание по памяти: — Значит, так: упрекает нас епископ Туровский Кирилл, за то, что пастырь наш отец Михаил в болезни неухожен, неприсмотрен…

Нынешней ночью Мишка совершил преступление — выпустил пленного волхва, захваченного в Куньем городище. Дождавшись, пока все шумы на подворье затихнут пришкандыбал на костылях в сарайчик, где держали пленного волхва, долго чиркал кресалом, наконец зажег огарок свечи. Волхв — нестарый еще мужик, закутанный в традиционный для волхва плащ из белой шерсти, сильно перепачканый, лежал в углу связанный по рукам и ногам, на свет и произведенный Мишкой шум даже не обернулся.

— Я пришел тебя отпустить. — негромко произнес Мишка. — Вот тут: топор, немного еды, огниво — в дороге пригодится. Покажу тебе лаз через тын. Выберешься, повернешь налево, пойдешь… — Волхв никак не реагировал на мишкины слова, хотя должен был проснуться, если вообще спал. Поэтому Мишка на всякий случай спросил: — Ты хоть слушаешь? Голос-то подай.

— Слушаю. — Глухо отозвался волхв.

— Тогда обернись. — Потребовал Мишка.

Волхв заворочался на соломе, сощурил глаза на свет свечи.

— Пойдешь налево вдоль тына, — продолжил Мишка с того места, на котором прервался — пока не выйдешь к речным воротам. Там увидишь мостки через реку, а на том берегу дрогу. Эта дорога выведет к Нинеиной веси. Знаешь Нинею?

— …

— Чего молчишь? Знаешь или нет?

— Слыхал. — Волхв опять ответил односложно и таким голосом, будто был недоволен, что Мишка его разбудил.

— До Нинеиной веси по дороге полдня пути, к утру доберешься. Даже если наши и вышлют погоню, Нинея тебя не выдаст, но, скорее всего, погони не будет. Куда идти дальше — твое дело.

Мишка снова сделал паузу, но волхв молчал. Не удивился, ничего не спросил, пришлось давать объяснения по собственной инициативе, не дожидаясь расспросов.

— Отпускаю тебя не просто так: передашь весть и ответишь на мои вопросы, после этого будешь свободен. Согласен?

— Кому весть? — Волхв, наконец, проявил хоть какое-то любопытство.