Идеальное отражение - Дмитрий Казаков

Вот только поезда здесь больше не ходят. А это значит…

— Сцепщик! — клянусь, в один момент я едва не поддался позорной панике.

Захотелось развернуться и с воплем ринуться через ловушки к эскалатору, и наверх, к свету, где полно всяких опасных чугунков, но не ползают механические червяки в сотню метров длиной!

— Что делать будем? — Спокойный тон Синдбада вернул мне способность здраво соображать.

— Прикинемся ветошью. Вон там, — я указал на стену, которой заканчивалась платформа. — Прижмёмся к ней, затаимся, а если он выскочит на полной скорости, то может нас и не заметить. Ну а если это не сработает…

В этом случае можно заказывать панихиду по рабу божьему Лису и присным его, ибо я не слышал ни об одном случае, когда кому-то удалось остановить Сцепщика даже «Плетью».

Механический гул нарастал, набирал мощь, а мы судорожными рывками одолевали последние метры дистанции, стараясь не угодить в «Магнит». Пол трясся, потолок ходил ходуном, с него сыпалась извёстка, скарабеи и ещё какая-то дрянь, но нам было не до неё.

Вот она, стена! Прижаться и замереть, стать невидимым во всех диапазонах…

Показавшийся болезненно ярким свет упал на пути, заблестели рельсы, стала видна изъязвлённая дырами стена. От дикого грохота заболели уши, и из тоннеля в каком-то десятке метров от нас вырвалось нечто блестящее, заострённое.

— О Господи… — потрясенно прошептал Колючий.

Сцепщик летел сломя голову, покачиваясь из стороны в сторону, точно извиваясь, и казался бесконечным. Сердце моё колотилось, а в мозгу билось «Только бы он не остановился, только бы он не остановился…»

И ещё при взгляде на этого чугунка мне вспомнился Шаи-Хулуд, громадный червь, обитатель пустынной планеты по имени Дюна, родившейся в воображении одного из американских писателей.

Что-то там ещё было про ясновидение и про одаряющий долголетием наркотик…

Сегменты громадного тела начали уменьшаться, пронеслось нечто похожее на хвост, и Сцепщик исчез из виду. Некоторое время доносился удалявшийся грохот, продолжали подрагивать пол и стены, но затем всё затихло.

— Ушёл, — прокомментировал Синдбад.

— А мы сменим памперсы и тоже уйдём, — добавил я. — Пока червячок не передумал и не вернулся.

Хотя с чего ему возвращаться?

Он сейчас наткнётся на топающих от «Дмитровской» узловиков и вплотную займётся ими. В идеальном варианте сожрёт вообще всех, кого привёл с собой брат Рихард, а им самим закусит. Но даже если кто из преследователей уцелеет, то сама мысль о погоне испарится из голов рыцарей.

Кого ловить, если Лиса и его спутников почти наверняка слопал Сцепщик?

После всех этих размышлений настроение моё улучшилось, и в тоннель, ведущий к «Менделеевской», я вступил, насвистывая мелодию песни: «Нас утро встречает прохладой. Нас ветром встречает река…». Правда, энтузиазм мой несколько поутих, когда выяснилось, что придётся одолевать многочисленные завалы и пересекающие пол широкие трещины.

Сервоусилители позволяют прыгать далеко, но всё равно я не легкоатлет и не лягушка, и удовольствия от подобных «упражнений» не получаю…

Понятное дело, почему Сцепщик пользуется левым относительно нас тоннелем — там и рельсы целы, и проход свободен. А тут, похоже, работала орава рехнувшихся биомехов — всё обрушено, поломано, везде дыры и ямы, и в воздухе та же взвесь.

Я перескочил очередную трещину, и в этот миг в голове у меня раздался резкий щелчок, а я потерял ощущение собственного тела. На органы чувств и импланты обрушился настоящий вал из ощущений — «метки», звуки, запахи, электромагнитные вспышки. Затем всё исчезло, и я понял, что стою, а передо мной на фоне тёмного вечернего неба возвышается грандиозная серая «льдина».

Льдина эта на самом деле являлась стадионом, один край которого неведомая сила погрузила в землю, а другой — вырвала из неё вместе с фундаментом и вознесла на приличную высоту.

Я мог видеть беговые дорожки, даже сохранившиеся остатки футбольных ворот.

«Что я тут делаю?» — подумал я, но на смену этой мысли, удивлённой и даже испуганной, явились другие — о том, что всё идёт как надо, что путь ясен и очевиден, что надо следовать ему, и всё будет в порядке.

Меня вновь закрутило, завертело и выбросило в душный мрак тоннеля.

На то, чтобы прийти в себя, мне понадобилось несколько долгих минут, в течение которых мы стояли на месте.

— Что, опять? — спросил Колючий. — Ты с ним… это, ну, связывался?

— А что, было заметно?

— Ещё как, — сказал Синдбад. — Ты остановился, а затем обернулся, и взгляд у тебя был такой, как будто ты не знаешь, кто мы такие и где ты находишься. А рука на «Шторме» так напряглась, что я, язви меня джинн, подумал, что ты сейчас начнёшь стрелять!

— И излучение имплантов вновь раздвоилось, — шёпотом добавил беглый праведник.

Да, похоже, я их напугал, и даже не я, а дубль, какие-то несколько мгновений воспринимавший мир через моё тело, моими глазами и ушами. А что случится, если во время очередного коннекта он останется во мне навсегда, а я окажусь запертым в порождённом «Мультипликатором» кадавре?

От такой мысли мне стало не просто холодно, а откровенно плохо.

Ведь если мы идентичны, я и дубль, то и энергетические матрицы сознания у нас должны быть одинаковыми, а значит, если одну заменить на другую, в техническом смысле ничего не изменится.

— Он сейчас около стадиона «Динамо», — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Умнее было бы вылезти на поверхность на «Савеловской», но возвращаться мы не будем, до выхода уже недалеко.

— Как знаешь, — произнёс Синдбад очень мягко, и мне захотелось выругаться, рявкнуть что-то во весь голос.

Но я сдержался.

Время для эмоций будет потом, сначала мы должны выбраться из этих чёртовых тоннелей.

Очередной завал. Приходится лезть вверх и перебираться с глыбы на глыбу, едва не задевая потолок макушкой. Новая трещина, на дне её что-то журчит, а на другой стороне не видно места для приземления после прыжка.

Я заставлял себя сосредотачиваться на каждом встающем перед нами препятствии, на задаче, которую нужно решить, дабы пройти очередные десять метров. Чтобы только не думать о том, что сейчас мой дубль занимается чем-то в Петровском парке и что в любой момент мы можем поменяться местами.

Безо всякого предупреждения — раз, шлёп, и у тебя тот же набор имплантов, те же руки-ноги, но тело, в котором ты находишься, появилось на свет всего несколько дней назад…

Я воображал, каково это родиться в «Мультипликаторе», и меня трясло от отвращения.

Нет, не думать! Не думать об этом!

Я вздохнул с облегчением, когда в левой стене, точно на нужном месте, обнаружилась неприметная железная дверь. Последний раз я воспользовался этим маршрутом чуть ли не год назад, и за это время многое могло произойти.

— Вот наш выход на поверхность, — сообщил я тоном фокусника, вынувшего из шляпы даже не зайца, а целого барсука. — Раньше он был чист и безопасен, надеюсь, что таким и остался.

Дверь открылась легко, и из тёмного проёма на меня бесшумно упало нечто сетчатое, прямоугольное. Рухнуло и исчезло, издав негромкий шелест. Я не успел ни испугаться, ни дёрнуться в сторону, ни нажать на спусковой сенсор, просто осознал, что не могу пошевелиться.

— Кто-то пошутил, — донёсся до меня раздражённый голос Синдбада. — Поймать бы этого шутника…

— Сейчас мы тебя освободим. — Колючий, похоже, обращался ко мне.

— Ладно, — ответил я.

Затрещало, запахло озоном, что-то задёргало моими руками и ногами — словно к ним были привязаны нитки, находящиеся в лапах у кукловода. Раздался металлический шелест, какой бывает, когда друг о друга бьются проволочные плети, и к моему телу вернулась свобода.

— Ловушка? — спросил я, разглядывая корчащийся на полу ком чёрных нитей.

— Она самая, — ответил Синдбад, с помощью электрического разряда вынудивший эту дрянь убраться с меня. — Но технос тут ни при чём. Кто-то из коллег поставил её тут, непонятно только — зачем.

Наноловушки из способных опутывать и обездвиживать жертву нитей порой используют для ловли небольших биомехов — когда большеголовым приходит охота поизучать чугунка живым и целым.

Но на кого ставить её тут, и как контролировать силок — регулярно спускаться в подземелье, в гости к Сцепщику?

— У кого-то из сталкеров мозги вскипели, — сказал я, проверяя, как двигаются руки и ноги, не повредила ли эта хрень боевой костюм. — Вот он и оставил после себя такой «подарочек»…

За дверью располагалась шахта, а в ней — винтовая лестница, узкая, тесная и неудобная, но ведущая вверх. После встречи с ловушкой я вступил на первую ступеньку с осторожностью, вглядываясь и вслушиваясь изо всех имплантных сил. Но никаких сюрпризов более не обнаружил и потащился к поверхности, к вольному воздуху и солнечному свету.