Неразрешимое бремя - Маргарита Дорогожицкая

Отшельник ушел, оставив после себя слишком много вопросов. Связано ли покушение на меня с таинственным исчезновением непонятно чего из хранилища? Или же совпадение? Но я не верю в совпадения, категорически не верю! Я прикрыла глаза, откинув голову в кресле, пытаясь собрать осколки фактов в единое представление сложившейся ситуации. Ничего не получается. Допустим, у церковников действительно похитили нечто важное. Что это может быть? Едва ли материальная ценность, значит, документы или архивы, которые они никак не могут позволить упустить. Как это может быть связано со мной? Могут ли эти документы иметь ко мне отношение? Я тщетно пыталась сообразить, что это может быть, но даже если допустить такой поворот, зачем же церковникам красть у себя же? Или кто-нибудь из них действует на свой страх и риск? Я подхватилась на ноги и заорала:

— Антон! Где тебя носит?!?

Запыхавшийся мальчишка влетел в мою комнату через минуту.

— Что ж ты так орешь, напугала меня!

— Сядь, — я кивнула ему на кресло.

Антон мгновенно побелел, слишком хорошо он меня знал.

— Слушай внимательно. В дом никого постороннего не пускать. Пекарню закрыть на неопределенное время. Заказы пусть доставляет соседский мальчишка, те, что уже оплачены. Из дома не выходить, особенно тебе…

Антон меня перебил.

— Во что ты опять влезла, Хриз?

— … Позанимаешься пока с Тенью, ей все равно делать нечего, пусть научит тебя наконец писать!

— Совсем плохо дело, да? — тихо сказал Антон, и я запнулась. — Ты вспоминаешь про мое образование, только когда чувствуешь себя на грани.

Острое чувство вины захлестнуло меня. Антон успел вырасти и превратится в молодого человека, а я так и не смогла о нем позаботиться. Он все больше становился похож на свою сестру, Мари, простую необразованную крестьянскую девчонку, что показала мне пример мужества. Мари, почему? Почему ты не приходишь ко мне, хотя бы в образе мары?

— Ты прав. Я обязательно займусь твоим образованием. Пожалуй, стоит нанять тебе учителя. Да. И знаешь, я подумала, ты поступишь в Академию.

Антон покачал головой.

— Хриз, ты хотя бы иногда можешь не решать все за других? Опомнись, тебе ж становится все хуже и хуже, а ты себя только все больше загоняешь…

— Прекрати, Антон. Со мной все в порядке.

— Ты почти не спишь, нормально не питаешься, бесишься по пустякам. А приступы? Они же становятся все чаще…

— Опомнись! И хватит науськивать на меня Пиону! Мало мне тебя, так еще и она вздумала за мной следить. Довольно.

Я уселась за стол и забарабанила карандашом по его поверхности.

— У меня дурное предчувствие, Антон. А ты знаешь, что я редко ошибаюсь. Но я уже не могу отступить назад. На месте церковников я бы постаралась повлиять на своего противника через близких ему людей. А такой человек у меня только один. Это ты. Поэтому, пожалуйста, сделай милость, не высовывайся никуда. Вечером меня не будет. Поеду на представление «Прекрасной Лорелей».

Антон послушно встал и обреченно кивнул головой.

— Давай я тебе хотя бы заварю трав?

— Не надо. Сегодня мне нужна ясная голова.

Уже возле двери он недовольно пробурчал.

— Можно подумать, она у тебя когда-то вообще была!..

— Антон!

— Ну что еще?

— Во-первых, я все слышала. А во-вторых, скажи… — я замялась. — Отшельник же правда существует? Он ведь не?..

Вопрос повис в воздухе, и я с замиранием сердца ждала ответа. Антон покачал головой и терпеливо ответил:

— Отшельник действительно существует. Я его видел. Я тоже существую, я не твоя мара. Еще реально существуют Пиона, Тень, Мартен и его отец, инквизитор и отец Георг. Портной…

— Довольно, спасибо.

Я взглянула в зеркало, в котором отражался магистр Солмир. Вид старца был безмятежным, он сидел в кресле и читал книгу, лишь изредка поправляя съезжающие на нос очки. Разговаривать с ним было бесполезно. Но… Я вздохнула и отправилась в подвал. Посмотрю, наконец, что за библиотеку собрал профессор Кривож.

К вечеру беспокойство усилилось настолько, что я с досадой отшвырнула книгу по истории Святого Престола, которую пыталась читать. Я просматривала ее в глупой надежде найти подсказку, что могло быть украдено из хранилища. Надо будет заехать к инквизитору. Он едва ли передумал, уговаривать его поехать со мной нет сил и желания, но попробовать разузнать о происшествии стоит.

Пиона уже наловчилась и зашнуровала на мне корсет за считанные минуты. Тем более, и затягивать сильно я не просила.

— Как провела время с Мартеном? — поинтересовалась я у девушки. — На первый робкий поцелуй я, конечно, и не надеюсь, но все-таки?..

Пиона покраснела.

— Нет. Мы просто говорили.

— О чем? Волосы забери наверх, не забудь серебряную шпильку, она в шкатулке.

— Ну, он рассказывал про стрекозу… Я вам сделала больно, госпожа? Простите, я…

Гримаса боли на моем лице должно быть здорово напугала ее.

— Опять болтал про полеты? Ладно, ты главное его слушай да поддакивай. Не вздумай спорить. Задавай вопросы, по возможности не слишком глупые. И старайся как можно чаще к нему прикасаться, под любым предлогом. И не делай такое кислое лицо.

Пиона обреченно вздохнула.

— Я попытаюсь.

— Ты не попытаешься, ты сделаешь, милочка. Ты подумала над моим вопросом? Сбоку прядь оставь.

— Каким?

— Что ты бы делала, окажись опять во власти сводника? Или снова пытаешься забыть?

Надо отдать ей должное, в этот раз она держалась лучше. Даже не побледнела.

— Я бы… постаралась сбежать.

— Ответ неверный. Думай, у тебя еще одна попытка. Тень готова?

Пиона закусила губу и нахмурила бровки.

— Да, она вас уже ждет. Госпожа?

— Что?

— Я не знаю ответа. Что я должна была, по-вашему, сделать?

Я встала, разглядывая себя в зеркале. Несколько вызывающе, особенно слишком открытый вырез, но ведь не на воскресную службу собралась. Невольно усмехнулась, представив выражение лица отца Георга, заявись я в таком виде в церковь.

— Единственное, что ты могла сделать, — уступить, — сказала я, промокнув губами облатку и любуясь нежным бальзаминовым оттенком.

— Я не понимаю… Вы же говорили, что я должна бороться.

— Говорила. Бороться, чтобы победить, а не ради самого процесса. Поэтому нестрашно иногда отступить. Ты ничего не могла сделать в той ситуации, поэтому должна была принять поражение и сберечь силы для следующей возможности. И поверь мне, — я обернулась и подмигнула оторопевшей девушке. — Если веришь в победу, то такая возможность обязательно представилась бы.