Коммунизм - Олег Лукошин

— Подумаю! — деликатно и как-то неохотно отозвался тот.

Под утро я всё же заснул. Проспал не более двух часов, но даже после такого непродолжительного сна почувствовал себя вполне бодрым и отдохнувшим. Рано утром со мной проделали промывание желудка и кишечника, а затем я, почти недвижимо лёжа на кровати, около часа отходил от этой замечательной процедуры.

В полдесятого за мной пришли. На этот раз сопровождающими оказались два крепких парня в странной униформе светло-зелёного цвета. Местное секьюрити, надо полагать. Я сел вместе с ними в лифт, и мы необычайно долго спускались под землю. То ли межпространственная машина лучше работала на глубине, то ли таким образом её прятали от возможных диверсий.

Двери открылись наконец, я последовал за солдафонами по футуристическим коридорам с встроенными в стены массивными светильниками — словно их дизайн позаимствовали из старых фантастических фильмов или компьютерной игры «Resident Evil». Мне такая видуха была по приколу. Коридоры тянулись, выгибались, и окончание их в поле зрения не попадало. Мы поплутали по ним некоторое время и остановились перед здоровой металлической дверью, за которой оказался просторный павильон с установленной посередине Машиной. О ней можно было говорить только с большой буквы, потому что это действительно была всем машинам машина.

Высоты она достигала с двухэтажный дом, имела округлую, но неправильную форму, была от пола до макушки утыкана мигающими лампами и датчиками, а по цвету тёмно-матовая и имела небольшой лаз — иначе не скажешь — с выдвижным топчаном, на который, по всей видимости, и укладывали переселенца. В стенах по периметру павильона имелись многочисленные двери, чуть справа от входа, метрах в трёх от земли за стеклянным экраном виднелась то ли смотровая площадка, то ли самый настоящий центр управления межпространственными полётами. Сквозь стекло оттуда за происходящим наблюдала группа людей, часть из них была в жёлтом медицинском одеянии, часть — в костюмах и при галстуках. Еще одна группа ответственных лиц находилась непосредственно у Машины. Эти люди, среди которых я заметил «руководителя полётами» в золотистых очках, пребывали в необычайно хорошем настроении. Они озорно и задорно над чем-то посмеивались и почти не обратили на меня никакого внимания.

Потолок помещения уходил в высоту метров на пятнадцать, если не больше. В общем, я моментально почувствовал себя маленькой, несчастной подопытной свинкой, с которой будут сейчас делать что-то нехорошее. Сердце забилось чаще, а ноги как-то нехорошо ослабли.

Ко мне подвалил человек в жёлтом. Доктор.

— Чувствуете себя хорошо? — спросил он.

— Да.

— Бледный вы какой-то.

— Волнуюсь.

— Это нормально. Мы сделаем вам укол успокоительного. Раздевайтесь.

— Вообще?

— Да, догола. Одежда вам больше не понадобится.

Я обнаружил в себе стеснение перед стоящей поблизости компанией мужиков (среди них ещё и пара дам имелась), но на моё счастье, вся кодла провожающих неторопливо направилась к одной из дверей, расположенной под стеклянным экраном. Вскоре они появились уже там, на верхотуре, и принялись наблюдать за процессом оттуда. Со мной остались готовить меня к пересылке три медика, одна из них — девушка.

К этому времени я, полностью голый, уже лежал на топчане, оказавшемся жутко жёстким и холодным. Мои конечности закрепляли причудливыми зажимами, вводили в вену укол, а девушка натирала тело странно пахнущей жидкостью. И пенис не забыла, и простату.

Укол успокоительного, как выяснилось позже, оказался обыкновенным наркозом. По крайней мере, действие он оказал вполне традиционное: скоро я отрубился. В памяти успел отложиться лишь яркий свет, который, усиливаясь с каждым мгновением, заполнял внутреннее пространство саркофага.

…Когда глаза открылись, то первое, что я увидел, было затуманенным лицом врача, трогающего мою голову. Я поводил глазами по сторонам и с усилием поморгал, но туман не рассеивался: чёткость в очертаниях не возвращалась.

— Как себя чувствуете? — спросил доктор. — Слышите меня?

«Нормально», — хотел ответить я, но непослушный рот издал лишь хлюпающий сип. Тело не ощущалось. То, что должно было находиться на его месте, представляло собой гулкую, звенящую пустоту. Промелькнула мысль: путешествие в параллельную реальность вовсе не страшная вещь — никакой боли.

И едва я успел подумать так, как боль пришла. Была она короткой, но яркой. Словно прирастая с болевой волной, ко мне возвращались шея, туловище с руками и ноги. Особенно ярким было возвращение головного мозга. Пожалуй, в это мгновение я понял по какому принципу осуществлялось перемещение в параллельную действительность: там, в России, меня разобрали на атомы, а здесь собрали.

Меня передёрнуло, скрючило, за первой волной пришла вторая, и бросившиеся ко мне люди в белом принялись прижимать мои непослушные конечности к койке. Один из них всаживал в руку иглу. На секунду во всей чёткости и красочности вернулось зрение, но тут же снова покинуло меня. Я с удовольствием выблевал бы наружу всю боль и мерзость, что так внезапно явились ко мне, но блевать было нечем. Я трясся, рычал и с удивлением обнаруживал в себе возвращение воспоминаний о перемещении. Все воспоминания укладывались в череду мерзопакостных ощущений, в которых моё сознание расчленяли, насиловали, спаривали с чем-то другим и зашвыривали в отдалённые и непознанные уголки причинности.

Вскоре, по всей видимости, подействовал укол, потому что боль неторопливо отступила. Я расслаблялся. Ещё несколько минут спустя зрение, лихорадочно попрыгав по диапазону разнообразных режимов, от повышенной чёткости до практически полной слепоты, остановилось на обычных среднестатистических значениях. Я сумел разглядеть, что лежу в точно таком же по размерам павильоне, с весьма идентичной конфигурацией, но вроде бы несколько иными цветами стен и потолка. Закралось даже подозрение, что отправка закончилась неудачей, Машина неожиданным образом сгорела, а меня, едва живого, но покорёженного, вытащили наружу.

Впрочем, окружающие лица врачей были вовсе не теми, что провожали меня.

— Где я? — почувствовав силу, сумел подчинить я непослушные губы и язык. — Всё получилось?

— Совершенно верно, — широко улыбаясь, ответил мне тот самый доктор, которого я увидел в первое мгновение. — Вы прибыли в Союз Советских Социалистических Республик. Искренне поздравляю вас с этим событием. Как себя чувствуете?

— Сейчас лучше. Мутит только.

— Это нормально, так и должно быть. Назовите, пожалуйста, ваше имя. Вы помните, как вас зовут? Если нет — ничего страшного. Вернёмся к этому позже.

Я помнил.

— Шаталин, — ответил ему. — Виталий Валерьевич.

— Год рождения?

— Двухтысячный.

— Вот и замечательно! Перемещение прошло в штатном режиме, поздравляю. Сейчас мы доставим вас в палату. Если захотите спать, не сопротивляйтесь — вам это необходимо.

Я кивнул. Ко мне подкатили тележку, медики переложили на неё моё недвижимое тело и накрыли одеялом. В стороне я заметил группу людей, она была не столь многочисленна, как при отправлении, но функции у них, по всей видимости, были похожие. Среди них имелись и обладатели деловых костюмов, и белых халатов (здесь врачи носили традиционно белое, а не ту причудливую жёлтую униформу — советские, чёрт подери, они советские!), и военных кителей. Часть из них подошла ко мне.

— Виталий Валерьевич, — хватаясь за мою слабую руку и крепко пожимая её, обратился седовласый мужчина в костюме, должность его не угадывалась. Возможно, руководитель местного миграционного центра. — Разрешите поздравить вас с прибытием на советскую землю и выразить уверенность, что наша могучая держава станет вам настоящим домом и любящей отчизной.

— Спасибо, — я попытался улыбнуться ему. — Я очень рад. Сбылась мечта идиота.

Все присутствующие, кроме одного, засмеялись. Этот человек с колючими, неприятно-внимательными глазами, тоже в костюме, заговорил сразу следом.

— Здравствуйте, — едва заметно кивнул он. — Я посол Российской Федерации, меня зовут Павел Гринберг. Пока вы не стали официально гражданином СССР, я слежу за вашими правами. Свои координаты я вам ещё оставлю, можете обращаться в любое время. Советую вам не терять связь с бывшей Родиной, она ещё может пригодиться. Вы нормально перенесли перемещение, жалоб нет?

— Нет, — отозвался я максимально сухо. — Со мной всё нормально. Ваша помощь не требуется.

Посол неприязненно поджал губы, но ничего не сказал в ответ и отошёл в сторону. Меня повезли в палату.

После пары уколов я всё же заснул. То ли в меня вкололи снотворное, то ли это были просто витамины, но здорового, нормального сна организм требовал настойчиво. Когда я проснулся — не сказать, что бодрый, но вполне адекватный — на часах, что висели на стене напротив, стрелки показывали четыре часа. Надо думать, вечера, ведь не сутки же я спал, да и перемещение не полдня длилось.