Генералы песчаных карьер - Гера Фотич

— Да, всё как всегда, — ответил Ткач, — завтра вечером вернусь. Скажешь замам, что срочно вызвали в министерство в связи с инспекторской проверкой. Билеты пусть лежат на брони, я сам заберу.

— Хорошо, Сергей Евгеньевич, — отозвалась Ольга, просматривая свою записную книжку.

Ткач подумал, что ответственность самое важное качество в секретаршах. И порадовался, что ему повезло. Он вспомнил, что совершенно не ел сегодня и, открыв бар, налил себе фужер коньяка.

Посмотрел чем закусить, но ничего не найдя, обернулся к портрету Петра на стене.

— Вот к чему по твоим стопам идут трудоголики! — сказал он вслух, приходится вместо еды коньяк трескать!

А затем в приветственном жесте приподняв фужер, выпил коньяк до дна.

Почувствовал, как внутрь потекло тепло. Вернулся в кресло. Откинувшись на подголовник, Ткач закрыл глаза. Он подумал, что в последнее время его жизнь стала как-то быстрее течь. Словно усиливающееся в узостях каньона течение реки. Рабочий день начинается ещё ночью и если не успеть приклонить голову к подушке, он может перейти в следующий.

Раньше Ткач вёл деловой календарь, мог планировать на несколько дней, даже недель. Теперь за этим следит секретарь, но никакой уверенности нет даже на сутки. В любой момент надо быть готовым куда-то сорваться, что-то предпринять. Практически незаметно он перестал владеть своей жизнью. Она стала принадлежать той военно-бюрократической системе, в которую он попал и теперь его несёт все быстрее в неизвестность.

Раньше глядя на своих предшественников — генералов со стороны, он и предположить не мог, что их жизнь ускоряется по мере продвижения по службе. Но быть может только тех, что остаются на плаву? А что остальные? Медленно оседают на речной песок, утопая в отложениях? Или зацепившись за скрытую под водой корягу, пытаются ещё раз глотнуть воздуха, чтобы набраться сил и пихнуть её от себя сломав злосчастный сучок?

Зазвенел телефон и Ткач увидел знакомый номер.

— Да, милая, слушаю тебя, — сказал он, не стараясь делать интонацию ласковой. В его голосе и так было достаточно нежности.

— Сергей Евгеньевич, я не видела тебя сто лет! — прозвучал в трубке голос Анны, — я соскучилась по тебе! Когда я смогу тебя увидеть? Ну, хоть на часик, на минуточку!

— Аннушка, не могу, — грустно отвечал Ткач, — сегодня срочно еду в Москву. Вызвали по поводу проверки.

— Надолго? — огорчённо спросила Анна.

— Нет, завтра вечером вернусь. Постараюсь дневным поездом, — ответил Ткач и почувствовал, как внутри разгорается с новой силой желание видеть эту девочку, обнимать и целовать. Он знал, что она сейчас скажет и не ошибся, заранее готовя ответ.

— Приезжай сразу ко мне, я тебя буду ждать — умоляюще повторила она его мысли, — Очень, очень! Обещаешь?

— Обещаю, милая, обещаю, — ответил он искренне, и какая-то небывалая ранее грусть охватила его с этими произнесёнными словами. Словно туманная утренняя прохлада пронзила его своей обречённостью и безысходностью. Схожая с ропотом деревьев покидаемых прощающимся тёплым летом и готовящихся к бессмысленному сопротивлению покрывающей их листву жёлто-красной ржавчине осени.

Он хотел ещё что-то сказать. Но не желал передавать ей свои грустные ощущения. А веселья, чтобы ободрить её, у него в душе не было.

Она молчала, словно чувствовала за его обещанием ту ещё далёкую, но бесцеремонно наступающую пору, которая придёт в их отношения, сглаживая яркость и лучезарность встреч, маревом доброго спокойного уюта бесконечно тёплых отношений.

Взгляд Ткача случайно упал на электронные часы монитора.

Пора — подумал он и выключил трубку, бесцеремонно прервав молчаливую связь.

Подъезжая к месту встречи, он попросил Константина поставить машину так, чтобы хорошо просматривался вход в здание.

Ресторан находился на втором этаже небольшого торгового комплекса. Внизу размещались сберкасса и почта. Два пролёта лестницы вверх выводили прямо в обшитый красным бархатом зал с золочёными иероглифами на стенах, низкими люстрами и зашторенными кабинками похожими на комнаты для голосования.

Ткач усмехнулся, представив, о чём там могут голосовать.

В самом дальнем закутке с откинутыми шторами за столом на диванчиках сидели три кавказца. Один из них почти сразу поднялся навстречу. Подойдя вплотную, назвал Ткача по имени отчеству, округляя акцентом гласные звуки и утрамбовывая согласные. Пригласил жестом к столику.

Показав рукой на своих товарищей, кратко безразлично сказал:

— Магомед, Иса.

Те протянули загорелые подсушенные руки для приветствия.

Затем показав на себя, с гордостью произнёс:

— Рамзан!

Ткач улыбнулся и протянул руку в очередной раз.

Заметив это, Рамзан кивнул головой:

— Говорят, мы с президентом даже похожи! Как братья.

— Что-то есть, — снисходительно согласился Ткач, дабы подыграть национальному тщеславию.

Когда все сели за стол, Магомед, сидевший с краю, задёрнул шторы.

— На всякий случай, — произнёс он практически без акцента.

Был он невысокого роста, коренастый. Ещё когда Ткач пожимал ему руку, почувствовал неестественную узость ладони. Теперь он разглядел, что у того не хватало мизинца и безымянного пальцев.

Магомед перехватил взгляд Ткача и усмехнулся:

— На курок я жму указательным.

Сидящие за столом, коротко приглушённо засмеялись, словно поперхнулись, закашлявшись.

Ткач улыбнулся, чтобы поддержать компанию.

Подошедшему парню — официанту заказали чай. Пока ждали его возвращения, сидели молча. Точно на похоронах. Готовя своё последнее напутствие.

Отхлебнув пару раз из принесённой чашки, Магомед слегка наклонился к столу и в упор, глядя на Ткача, негромко заговорил:

— Наше дело маленькое. Люди сказали передать тебе чемодан.

Затем повернулся к Исе и что-то сказал на своём языке.

Иса достал коричневый дипломат, который стоял на полу между его ног и протянул Ткачу прямо над столом.

Ткач взял его и поставил рядом с собой на диван.

— Мои друзья видели, что я тебе отдал, — продолжил он, — теперь ты за него отвечаешь.

— Я понял, — ответил Ткач и посмотрел на чемодан, словно ждал от него согласия на покровительство.

Магомед снова стал пить чай. Его примеру последовали друзья.

По затянувшемуся молчанию Ткач понял, что разговор окончен. Он попрощался. Едва сдерживая себя от появившегося отвращения при пожатии трёхпалой руки Магомеда, который изо всех сил старался оставшимися пальцами сжать широкую ладонь Ткача, чтобы произвести на себя впечатление. Три длинных тонких сухих пальца, куриной лапой пытались царапать ладонь Ткача, въедаясь в плоть крепкими острыми ноготками, словно предупреждая о чём-то ему неведомом.

Глава 29. Непредвиденные обстоятельства

Уже подходя к поезду, Ткач вспомнил, что не взял с собой паспорт. Бывали времена, когда по служебному удостоверению проводники не пускали. Но всё обошлось. При виде генеральской формы, девушка в синем костюме вытянулась по швам и пропустила его в вагон, даже не спросив наличие билета.

Двухместное СВ находилось посреди вагона. С правой стороны на койке уже сидел незнакомый мужчина лет сорока и что-то писал в ноутбуке, стоящем на столике у единственного окна. Он едва кивнул на приветствие Ткача и снова углубился в свои мысли. Ткач приподнял левое сиденье и поставил дипломат в железный ящик, а небольшую сумочку с различными необходимыми в поездке мелочами и предметами личной гигиены придвинул к окну. Сел, вытянув ноги и подняв руки за голову, потянулся.

Он подумал, что купе поездов в течение многих лет собирают в себе бактерии сонливости и неги, словно переходные камеры, переправляющие тебя в другой мир, в новую жизнь. Заходя в которые, хочется расслабиться, оставить на перроне все прошлое и смотреть на него из окна, ощущая радость движения. Видеть как оно медленно и беззвучно начинает удаляться, а потом всё быстрее.

Словно белочка от перекладин, поезд отталкивается колёсами от шпал, убыстряя свой бег, периодически пристукивая и заставляя верить наивных пассажиров, что это дорога ведёт их вперёд, а не по замкнутому кругу.

В этот момент, дверь рывком отъехала в сторону и в купе чёрно — белым бутербродом с подтёками, в обнимку ввалились молодожёны, одетые во фрак и свадебное платье. За ними бушевала разноцветная ватага гостей что-то кричащих, машущих шариками и бутылками с шампанским.

Увидев, что купе занято, они резко примолкли. Но за ними уже слышались крики, что кто-то перепутал места и все вместе, извиняясь сквозь ещё пуще нахлынувшее веселье, удалились.

Всё это время мужчина за компьютером даже не посмотрел в их сторону. Ткач подумал, что это к лучшему — не будет приставать.