Выбраковка - Олег Дивов

– Его настоящая фамилия была Лебедев, – сказал он. – Лебедев Павел Леонидович. Вот так. По-моему, близко – Лебедев, Птицын, особой разницы нет. И тот, и другой… с крылышками. Если кому-нибудь расскажешь – убью.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Такое положение дел – сочетание любви и страха – как нельзя лучше соответствовало планам Влада. Тому, кого боятся и в то же время любят, легко собрать армию.

В подвальном тире громогласно препирались Данилов и Мышкин.

– Не моя это дырка! – кричал Мышкин, потрясая в воздухе размочаленной мишенью. – Это ты, гад косой, так сказать, запузырил!

– Ты еще скажи, что нарочно!

– А-а, значит, нарочно!

– Да у нас же патроны под счет, дубина! Ты сам и пересчитывал!

– Я-то, так сказать, пересчитывал. А кое-кто, так сказать, потом еще ковырялся, заело у него, так сказать, видите ли!

Гусев осторожно втерся между двумя здоровяками.

– Третейского судью вызывали? – спросил он. – Туточки я. Такса – по стакану с рыла. Судить буду строго, но справедливо.

– О! – расплылся в улыбке Данилов. – Здорово, Пэ. Добрался-таки до своего друга Шацкого? Поздравляю.

Мышкин раздраженно отшвырнул в сторону мишень.

– Пэ, этот снова мухлюет, зараза, – пожаловался он. – Влепил мне дырку в самое, так сказать, «молоко».

– И не в какое не в «молоко». Чистая семерка… Или шестерка. Расслабься, это ничего. Бывает…

– Ну что мне его обыскивать, что ли? Откуда я знаю, может, он лишний патрон в заднице, так сказать, прячет…

– Ты мои выстрелы считал?! – заорал Данилов. – Считал или нет?!

– Встали, значит, на позицию, а он возится, перекос у него, видите ли… Двадцать раз затвором щелкал!

– Ребята, на полтона ниже, а? – попросил из-за стола в углу инструктор. Он разговаривал по телефону. – Мне жена звонит, имейте совесть.

– Ты ему сколько, так сказать, патронов выдал?

– Сам знаешь, обоим поровну. Мышкин, я тебя умоляю… Что? Маш, извини, у меня тут сумасшедший дом на тренировку приехал… А?

– Это наглая, так сказать, подлая и циничная выходка, достойная всяческого осуждения! – провозгласил Мышкин. – Короче, Пэ, скажи, что ты его осуждаешь.

– Данила, я тебя осуждаю, – послушно сказал Гусев. – С ног до головы. В следующий раз стреляй хуже, чтобы коллеге Мышкину было не так обидно.

– У коллеги Мышкина просто руки дрожат после вчерашнего, – парировал Данилов. – Он сначала в тренажерном зале переусердствовал, а потом за столом окончательно надорвался. Ничего, бывает…

Мышкин сунул Данилову под нос внушительный кулачище.

– Я могу толкнуть двести кило, – сказал он, – а потом выпить два литра. И у меня ни один пальчик не дрогнет.

– Так сказать, короче, значит, – напомнил Гусев. – Мышкин, ты, когда волнуешься, напрочь выходишь из образа. Ты, наверное, когда стрелял, тоже волновался. Так сказать.

Мышкин почесал в затылке.

– Я правда лажанулся? – спросил он уже вполне мирно.

– Ты просто немного отвлекся, – утешил его Данилов. – У тебя был какой-то отсутствующий вид. И потом, это все-таки твердая шестерка. Или даже семерка.

– Кажется, третейский судья больше не нужен. Так где мои два стакана? – напомнил Гусев.

– Две собаки, – бросил Мышкин. – Данилу опять послали, так сказать, псу под хвост.

– И я, так сказать, снова развонялся, – хмыкнул Данилов. – А этот, значитца, славный русский богатырь…

– Я говорю – чего ты, мать твою, орешь, значит, на все отделение? Хорошая тренировка по движущейся, так сказать, мишени. Ну и, короче, подставился. Этот, блин, хитрый Алеша Попович заначил лишний патрон…

– Опять двадцать пять!

– Короче, мне теперь вести группу на собак, – хмуро заключил Мышкин. – На той неделе. Мало того, что график, так сказать, ломается…

– Да ладно, у тебя группа послушная, – утешил его Данилов, у которого в глазах так и играли лукавые огоньки.

– Послушная-то она послушная… – вздохнул Мышкин. Он подобрал свою мишень и пристально на нее уставился. – Боже мой, какой срам! Данила, а Данила… Может, еще разок?

– Хрена, – отрезал Данилов, мгновенно напрягаясь. – Обосрали – обтекай. Не умеешь – впитывай. Привыкай – бывает…

– Мужики, а я ведь по делу к вам, – сказал Гусев. – Насчет провокации в Саратове есть идеи?

У инструктора, который по-прежнему внимал голосу из телефона, дернулось свободное ухо.

– Какие тебе идеи? – спросил Данилов. – Как поймать гада? Нет идей. Кому это выгодно? Кому угодно, вплоть до ментов.

– Это сделали диссиденты… – пробормотал Мышкин, засовывая палец в злосчастную дырку на мишени. – Какой-нибудь, так сказать, сумасшедший правозащитник… Ранее не зарегистрированный…

– И где он взял автомат?

– У бандитов купил. – Мышкин вытащил палец из дырки и опять бросил мишень под ноги.

– А убирать кто будет? – осведомился инструктор. – Нет, Маш, это я не тебе…

– Откуда в Саратове бандиты с автоматами?

– Прямо стихи, – ухмыльнулся Данилов. – Хожу я по Саратову, махая автоматом.

– Что за слово – «махая»? – сморщился Гусев. – И не настолько правозащитники сумасшедшие, чтобы устраивать такие провокации.

– Правозащитники все сумасшедшие, – не согласился Данилов. – Зачем нормальному человеку защищать права, которые и так соблюдаются?

– А что ты, собственно, знаешь об этих правах? – ехидно осведомился Гусев.

– Да он их, так сказать, каждый день зачитывает, – ввернул Мышкин. – Право оказать сопротивление, право не отвечать на вопросы…

– Идите вы! – обиделся Данилов.

– Мышкин, подбери мишень и положи в урну, – напомнил инструктор, кладя наконец трубку. – Кстати, право оказать сопротивление – отличная штука. Честнейшая. Только надо бы его расширить. Например, мне позарез нужно конституционное право оказывать сопротивление теще. Вплоть до огневого контакта.

– Паяц, – сказал Данилов. – Клоун. Слушай, Гусев, чего тебе надо? Я готов хоть сейчас с тобой забиться, что этот случай не будет расследован. Хотя нет, спорить не на что, ты же без группы, тебе на собак водить некого.

– Я не знаю, чего мне надо, – вздохнул Гусев.

– Бабу тебе надо, – сказал Мышкин, запихивая мишень в урну. – И все снимет, так сказать, как рукой.

– У меня есть! – огрызнулся Гусев.

– Да у тебя опять какая-нибудь, так сказать, одноразовая.

Данилов заржал. Инструктор выдавил из себя мечтательный стон.

– И ничего не одноразовая. Прекрасная резина, сносу нет.

Выбраковщики дружно вытаращили глаза.

– Попались? – спросил Гусев, без особого, впрочем, триумфа в голосе.

– Тьфу на вас! – рявкнул инструктор, глядя на часы. – У меня уже пятую минуту обеденный перерыв. А ну брысь отсюда! Гусев, построй их и выводи. А то они сами не умеют, в ногах заплетаются.

– Сейчас, размечтался, так сказать, – бросил Мышкин. – Майор Данилов, через туалет выходим строиться на улицу.

– Слушаюсь, товарищ капитан. Разрешите бегом, товарищ капитан.

– Разрешаю, товарищ майор. Пэ, ты идешь?

– Я догоню, – кивнул Гусев, подходя к столику инструктора. Тот, не задавая лишних вопросов, придвинул к себе журнал.

– Чего прикажете? – спросил он. – Помпы, вибраторы, фаллоимитаторы? Есть отличный анальный разрядник. Стимулирует непосредственно простату. Контрабандный товар, от сердца отрываю. Слушай, Пэ, ты правда с резиновой бабой спишь?

– Правда.

Инструктор наклонил голову и из-под бровей внимательно рассматривал Гусева чуть ли не минуту. Тот ждал с непроницаемым лицом.

– Врешь, – заключил инструктор. – Ну и как это?

– Такая же скука, как и с одноразовой.

– А вот я бы за одноразовую… Гусев, будь другом, черкни телефончик. А лучше два.

– Они никогда не оставляют телефонов. Наверное, им со мной тоже не очень весело.

– Жаль, – вздохнул инструктор. – Так чего тебе?

– Упаковку бронебойных.

Инструктор снова одарил Гусева оценивающим взглядом.

– Только без протокола. Из заначки, – тихонько сказал Гусев.

Инструктор отвернулся и забарабанил пальцами по журналу.

– И чтоб ни одна сволочь не пронюхала, – добил его Гусев. – Я знаю, что ты не болтун. Но… Чисто по-товарищески.

– Я-то не болтун. Никто не болтун, пока к нему дознаватель со шприцем не явится. Что тогда прикажешь делать?

– Ты меня неправильно понял, – улыбнулся Гусев. – Странно, вроде бы сидишь в таком месте, где все слухи оседают, а понял – неправильно… Знаешь, сколько молодых прошло через подготовительные курсы в прошлом месяце?

– До фига, – кивнул инструктор. – Я еще подумал – куда столько?

– Вот именно. И все действительно молодые, ни в коем случае не старше тридцати. Совершенно другой народ, совсем непохожий на нас. Болваночки. Пластичный материал.

– Твой-то вроде не такой, – усомнился инструктор.

– Почти такой, хотя и не совсем. Может быть, поэтому его и поставили на маршрут. Сколько к нам в Центральное пришло салабонов? Трое? Четверо? А где остальные? Кто их учит сейчас, где и, главное, чему?