Новороссия. Год войны - Сергей Часовских

Для видимости они приняли бессодержательное, беззубое обращение о братстве с Россией, зачитанное Александром Семёновым, соратником Александра Ходаковского. Последний был тогда в плотной спайке с людьми Рината Ахметова и всячески нам явно и неявно противодействовал. Как многие другие люди, которых я не хочу называть, поскольку они сейчас занимают видное положение в республике».

Здесь стоит отметить, что и харьковская, и луганская, и донецкая элиты отнеслись к начавшейся «революции снизу» резко отрицательно. Они ещё не знали, с кем им в итоге придётся работать (с путинской Россией или бандеровской Украиной), но были едины в одном – стремлении задушить в зародыше любой народный порыв, который угрожал их собственности. Проще говоря – им было плевать какая власть, только бы она считалась с их интересами и оставила для кормления родные вотчины. Именно поэтому в Луганске под арест попал Алексей Мозговой, именно поэтому прямо во время своего выступления Губарев был скинут со сцены организаторами акции, а через несколько дней «сдан» СБУ.

Однако даже арест «народного губернатора», не остановил подготовку к штурму донецкой облгосадминистрации. Дело приняло совсем уже нешуточный оборот, когда к процессу подготовки народного восстания, намеченного на 12 апреля, подключился из Крыма Игорь Стрелков. Поэтому Ахметов сыграл на опережение и первым пошёл на штурм Донецкой ОГА. Уже тогда, по собственному признанию Губарева, две трети донецких активистов во главе с Денисом Пушилиным и Андреем Пургиным находились на содержании олигарха.

Пушилин – бывший куратор донецкой сети «МММ». Он назвал себя заместителем «народного губернатора» Губарева и занимался финансовым сопровождением всех мероприятий будущей ДНР, получая средства как от Ахметова, так и по линии Кремль-Сурков. Деньги шли на организацию митингов, закупку еды для активистов, транспорт и оборудование.

Андрей Пургин – бессменный лидер проахметовской организации «Донецкая республика», существовавшей с 2005 года. Уже тогда Пургин выставил палаточный городок на площади Ленина в Донецке и потребовал федерализации Украины и придания русскому языку статуса второго государственного. В 2009 году организация была запрещена решением суда, но по факту продолжала свою деятельность, несмотря на давление Киева. Сильно Пургин не «светится», и даже во время массовых арестов донецких активистов со стороны СБУ в марте 2014 года, благодаря вмешательству Ахметова, избежал участи отправки в киевское СИЗО.

6 апреля митингующие захватили здание облгосадминистрации и, вывесив российские и донецкие флаги, провозгласили образование Донецкой народной республики. Флаги вешали как ахметовские активисты, так и сурковские «нашисты», не стесняясь выкладывать фото своих подвигов «ВКонтакте», чем помогли бандеровцам в пропаганде и усилении русофобии. Благодаря этим фотографиям у Киева появились доказательства массового завоза «ватников» из России, захвата ими администраций и прочей подрывной деятельности.

Русские активисты губаревского «Народного ополчения Донбасса» в свою очередь захватили здание СБУ, получив больше сотни автоматов и пистолетов.

В первую ночь существования ДНР, Ахметов приехал к зданию Донецкой облгосадминистрации «на переговоры» с Пургиным, который с самого первого дня вошёл в руководство Народного совета и стал «серым кардиналом» республики. Важной функцией Пургина стала роль связного между Киевом, Россией и Ахметовым, налаживающего контакты и ищущего компромисс между всеми сторонами. Демонизировать за это Пургина не стоит – в политике такие фигуры неизбежны и необходимы.

Захватив власть на волне антибандеровских протестов, Ахметов в дальнейшем планировал провести референдум и провозгласить независимое государство. Это давало ему мощные стартовые позиции в переговорах с Киевом и прозападными украинскими олигархами. В случае согласия с их стороны оставить ему его империю, Ахметов был готов выступить в роли миротворца, усмирить «сепаратистов» и превратить ДНР в федеративную республику в составе единой Украины. При этом Пургину отводилась роль будущего главы ДНР. Все чинно и благородно. И приехав в захваченное здание облгосадминистрации, Ахметов хотел убедиться, что процесс идёт в нужном направлении.

Олигарх предложил сформировать группу из трёх человек для ведения переговоров с МВД, чтобы не допустить штурма захваченного здания администрации. «Я буду просить, чтобы ни одного штурма не было… Донбасс – это Украина», – сказал тогда Ахметов. Итогами якобы безрезультатных переговоров он был удовлетворён, поэтому донецкая милиция так и не пошла на штурм администрации, взять которую было тогда делом нескольких часов.

11 апреля в Донецке объявился давний знакомый Ахметова премьер-министр Арсений Яценюк, глава бандеровского МВД Арсен Аваков. Их сопровождал сам Ахметов и губернатор области Тарута. Яценюк сделал сенсационное заявление – центральная власть готова к диалогу и расширению полномочий местных властей. То есть, по сути бандеровский Киев выразил готовность смириться с ДНР в составе Украины! Так Ахметов уверенно вёл свою игру, держа руку на пульсе процесса.

Но 12 апреля в события на Донбассе вмешалась люди олигарха Малофеева – Александр Бородай и Игорь Стрелков. Оба только что вышли из бури крымских событий и уже имели необходимый опыт, людей, а главное боевой настрой для повторения крымского сценария в Донецкой области.

По прибытии в Донецк Александр Бородай, пользуясь поддержкой Москвы, стал постепенно подминать под себя руководство ДНР, а Стрелков с набранной им в Крыму ротой добровольцев занял крупные донецкие города Славянск и Краматорск, где его встретило и поддержало местное ополчение.

Кто такой таинственный «Стрелок», захвативший со своими «зелёными человечками» Славянск, долгое время оставалось тайной. То ли простой военный реконструктор, то ли агент ФСБ, то ли ГРУ. Даже когда его имя вносилось в списки лиц, попавших под персональные санкции со стороны США и Евросоюза, оно было указано без даты рождения и прочей информации, поскольку никаких данных об этом не было. Постепенно туман стал рассеиваться. В основном благодаря интервью, которые лидер славянских ополченцев стал давать довольно регулярно. А после успешного отражения штурма Славянска 2—5 мая, Стрелкова знала уже вся страна. Он стал «тем самым» Стрелковым, живой легендой повстанческого движения.

Впрочем, слово ему самому: «Когда украинская власть распадалась на глазах, в Крым постоянно прибывали делегаты из областей Новороссии, которые хотели повторить у себя то, что было в Крыму. Было ясное желание у всех продолжить процесс. Делегаты планировали у себя восстания и просили помощи. Аксёнов, поскольку на него такой груз свалился, он по 20 часов в сутки работал, попросил меня заниматься северными территориями. И он сделал меня советником по данному вопросу. Я стал работать со всеми делегатами: из Одессы, из Николаева, из Харькова, Луганска, Донецка. У всех была полная уверенность, что если восстание разовьётся, то Россия придёт на помощь. Поэтому я собрал не разъехавшихся бойцов роты, набрал добровольцев. Собралось 52 человека…»

Здесь стоит сделать небольшое отступление и пояснить, что после воссоединения Крыма созданный Стрелковым крымский спецназ стал для российских властей незаконным вооружённым формированием и был вынужден сдать оружие. Сделавший своё дело «Стрелок» сразу ощутил недоброжелательность новых властей, которые по его собственному признанию рассматривали его в качестве «опасного сумасшедшего». Никакого официального статуса он не имел и держался в Крыму только за счёт личных связей с Аксёновым. В таких условиях ничего не оставалось, как уходить и по крымскому сценарию, на свой страх и риск, поддержать «Русскую весну» на Донбассе.

И вновь слово Стрелкову: «Почему Славянск? Когда мы перешли границу, у нас не было чёткого определённого плана, куда нам идти. Я понимал, что с такой небольшой группой идти на Луганск или на Донецк не имеет смысла. Это города-миллионники, в которых пятьдесят человек утонут просто. Растворятся без видимого эффекта. Сразу мной была поставлена задача для себя – найти какой-то средней величины населённый пункт. С одной стороны достаточно значимый, с другой стороны, в котором мы сможем быстро установить народную власть. Власть, поддержанную народом. А не просто захватить… Люди из местных нас встречали. Заранее, с машинами. То есть когда мы пешком вышли к трассе, нас там уже ждали.

15—17 километров мы шли маршем через границу. И вышли в условленном месте, которое заранее было подобрано теми, кто нас встречал. Соответственно был задан вопрос: где тот населённый пункт, в котором мы получим массовую поддержку? И назвали Славянск (ещё одним вариантом рассматривался Шахтёрск – авт.) Я посмотрел на карту. Конечно, это было далеко. Но выбирать особо не приходилось. Мы поехали в Славянск».