И телом и душой - Инга Берристер

— Если Пирз и впрямь меня любит, почему он не…

— Почему не признался? По словам Мэри, перед самым его отъездом в Нью-Йорк вы поссорились. Пирз очень самолюбив, милая, и, если уж вбил в голову, что ты к нему равнодушна, вряд ли станет распространяться о своих чувствах.

— Пирз меня презирает. Презирает и ненавидит так же, как мою мать. Я знаю… я видела его лицо в тот момент, когда призналась ему, кто я такая.

Ощущая боль племянницы как свою собственную, Далей вздохнула и тихо возразила:

— Милая, а ты не задумывалась о том, что Пирз любит и уважает твоего отца? Лично я считаю, что любой ребенок — самоценная личность, а вовсе не слепок своих родителей. Но если ты настаиваешь, что Пирз видит в тебе лишь дочь твоей матери, вспомни, что ты еще и дочь твоего отца и похожа на него куда больше, надо заметить. Мужайся, Селина, — доверительно добавила Далей. — Лучше раз и навсегда выяснить правду, чем изводить себя догадками. Тебе ли это не знать!

Ах, если бы не обидные слова, что она наговорила любимому перед отъездом! А ведь Пирз поверил… Селина тяжело вздохнула и молча зашагала вслед за тетей назад, к дому.

Больше никто не заводил разговоров на эту тему, но молодая женщина думала о Пирзе днем и ночью. Утром того дня, когда адвокат прилетал из Нью-Йорка, Селина неприкаянно, бродила по саду, тоскуя и мучаясь, мечтая взглянуть на любимого еще хоть раз и страшась новой ссоры. Как Пирз отреагирует на “прибавление семейства”? Не обидится ли, узнав, что все обитатели “Хомингза” приняли ее с распростертыми объятиями? Может, если съездить к нему и пообещать не вторгаться в семейный круг против его воли…

Селина сознавала, что просто-напросто ищет предлога для того, чтобы увидеться с Пирзом. Но как можно взять да и заявиться к нему с вопросом, разделяет ли он ее чувства? Чем больше она об этом думала, тем больше пугалась последствий. Пирз никогда ни словом не обмолвился о любви…

Селина уже собиралась вернуться в дом, когда ее отыскала Далей.

— Вот тебе мой ключ от квартиры Пирза, — заговорщицки подмигнула тетя, — а вот адрес. Сын прилетает вечером. Я сделала все, что в моих силах, Селина… Остальное зависит от тебя.

В конце концов потребность увидеться с любимым пересилила страх. Приняв душ и переодевшись в простое хлопчатобумажное платье с жакетом, Селина вызвала такси.

Джералд слегка удивился, когда она ни с того ни с сего объявила, что уезжает в Лондон и вернется скорее всего поздно. Мэри посетовала, что новообретенная дочь пропустит ланч, но Далей одобрительно улыбнулась и многозначительно пожелала ей удачи.

Четыре часа спустя Селина уже горько жалела о своей опрометчивости. Она без труда отыскала квартиру Пирза, с замирающим сердцем открыла дверь и вошла. В просторной гостиной царил безупречный порядок. Отделанная в кремово — коричневых тонах, эта типично мужская комната вполне соответствовала характеру владельца. Не желая вести себя в чужих владениях как дома, Селина там и обосновалась, приготовившись терпеливо ждать.

Но вскоре, изнывая от нетерпения и страха, молодая женщина отправилась в кухню и заварила себе кофе. Пирзу полагалось приехать полчаса назад. Нервы Селины и без того были натянуты до предела, долгое ожидание вряд ли пойдет ей на пользу!

Разумеется, рейсы иногда задерживаются. Ни— чего необычного в этом нет. Но что, если Пирз вернется не один? Или отправится куда-то еще? Зачем, ох, зачем она приехала? Наливая кофе, Селина с трудом удержала чашку в дрожащей руке.

Она вернулась с чашкой в гостиную и услышала, как в замке поворачивается ключ. В груди у нее стеснилось, по спине пробежал холодок. Не в силах сдвинуться с места, молодая женщина беспомощно глядела прямо перед собой.

Дверь резко распахнулась, и Пирз переступил порог гостиной. Селина непроизвольно отметила, что вид у него совершенно измученный: щеки ввалились, глаза запали, черты лица заострились. При виде нежданной гостьи в синих глазах вспыхнула целая гамма чувств, но в следующее мгновение лицо снова превратилось в бесстрастную маску.

— Ну-ну! — протянул Пирз, бросая на диван портфель. — Кого я вижу! Ты, никак, передумала и хочешь, чтобы я заплатил за аборт?

Отличное начало для разговора! За время разлуки Селина сумела убедить себя, что ссора их не так уж и серьезна. А теперь осознала свою ошибку. Не следовало ей приезжать! Пирз не любит ее, все это досужие домыслы. Он ее ненавидит, презирает, терпеть не может…

— Нет, — еле слышно пролепетала Селина.

— Тогда какого черта ты тут делаешь?

— Я… — В горле у нее пересохло, и она нервно облизнула верхнюю губу. — Я приехала сказать тебе, что моя… твоя… что семья хочет принять меня в свой круг… — Боже, она ведь совсем не об этом собиралась вести речь! Что с ней происходит?

— О да. Мэри мне уже позвонила. Триумфальное возвращение утраченной дочери! — съязвил Пирз. — А дяде уже сообщили, во сколько ему эта радость обойдется? Какую цену ты назначаешь за свои привязанности, а, Селина?

— Никакой цены нет… Я прошу лишь ответной любви… — Голос Селины беспомощно дрогнул, но Пирз словно не заметил этого.

— Какая, однако, смена настроения! — зло прокомментировал он. — Любовь? Что я слышу? Ты так холодна и озлоблена, так носишься со своими обидами, что вообще никого любить не способна!

— Неправда! — порывисто возразила Селина, возмущенная несправедливостью упрека.

— Разве? — Пирз встал напротив нее, и сердце молодой женщины заныло от жалости: в уголках его губ пролегли глубокие морщины, под глазами — темные тени. И эта вечная презрительная гримаса…

И вдруг Селине отчаянно захотелось стереть это издевательское выражение с его лица.

— Я люблю отца, — тихо сказала она. — Я люблю Мэри… и… и… я люблю тебя, Пирз.

В комнате воцарилась гробовая тишина: слышно было, как гудит в кухне холодильник. Боже, как она отважилась на такое! Но брать свои слова назад было уже поздно!

— Что ты сказала?

Нервничая и смущаясь, Селина глядела на Пирза, словно утратив дар речи.

— И как давно ты обнаружила в себе так называемую любовь? — холодно осведомился он. — В тот день, когда я улетал в Нью-Йорк, о любви и речи не шло!

— Я старалась для твоего же блага, — обреченно проговорила она. Руки беспомощно упали вдоль тела. Не следовало сюда приезжать, это ясно. — Я знала, как ты презираешь мою мать… Но тебя влекло ко мне, ты был готов жениться на мне, когда узнал… что ты — мой первый мужчина. Но могла ли я допустить этот брак, понимая, что придется рассказать тебе правду и что ты возненавидишь меня за это?.. Если ты сам когда-либо любил, ты меня поймешь!