Шиш вам, а не Землю! - Валентин Февраль

Пирегойка фыркнула.

— У меня больше пятисот сестер и целых два брата. Мы пирегойцы очень плодовиты, — пояснила она, не без удовольствия заметив изумление разведчика.

— Ваша планета, наверное, перенаселена до крайности, — заметил майор.

— Я бы не сказала, — пожала плечами девушка. — Все там в норме.

— ???

— Излишки народа мы отселяем в смежные пространства, которых, кстати, открыли во вселенной, в том числе и в окрестностях нашего Фэта великое множество. Да и вообще, наша фэтская система по численности слоев этих пространств, превосходит все другие системы мне известные. Тут она на первом месте в галактике. Вокруг Фэта, по выражению одного из пирегойских ученых, пространство словно резиновое. Резиновый мешок.

— Вот не знал, — искренне удивился Середа, наконец-то залазя руками в холодильник и осуществляя тем самым свою розовую мечту.

После этого на некоторое время разведчик умолк. И из правого угла гостиной целых семь минут доносилось лишь его размеренное чавканье.

Потом он вздохнул облегченно и сказал:

— Я… мням, мням, мням… уже трое суток… мням, мням, мням… ничего не ел… мням, мням, мням… Все кишки и селезенки свело… мням, мням… к чертям собачьим.

— Вы же не забывайте, что нам лететь к чешуйчатникам, — напомнила Рифма. — Как бы не перегрузить корабль.

— Я еще немножко колбаски вот этой съем и все, — сказал майор, вытаскивая на божий свет здоровенное, прямо таки гигантское красно-коричневое кольцо.

— Как знаете, — пожала плечами пирегойка. — только не сетуйте потом, если корабль станет заносить на поворотах.

Середа кивал, соглашаясь, но к своему стыду, стыду бывалого разведчика не мог остановиться!

— Еще немножечко… Я только немножко, — невнятно бормотал он, перемежая свою речь громким и вызывающим аппетитным чавканьем.

Между тем из душевой вышел Кондратий. И был он настолько чист, что даже как-то не верилось в его сияющие розовизну и стерильность.

С шеи ефрейтора свисало мокрое полотенце.

— Так, ребята, — сказал Середа, засовывая огрызок колбасы в карман. Видимо на черный день. — Мы улетаем. Где «Скользкий»? Что-то я его не вижу в последнее время.

— Так он, Семеныч, это, в джунглях, — хихикнул ефрейтор. — Выпендюривается, блин! Я, когда топал сюда он, подлец, мертвые петли над лесом выписывал. Совсем мертвые, Семеныч. Я таких мертвых в жизни своей не видел. Не иначе бортовой Комп «Скользкого» ввел в свою память алкогольную программу!

— Ну-у, это будет вообще кранты, — протянул Середа. — Загибин ведь говорил, что с опохмелья «Скользкий» вообще никудышний.

Рифма включила вентилятор, а Кондратий полез вместо Середы к холодильнику.

— Эй, Кондратий! — окликнул его майор. — Не забывай, что мы не должны преувеличивать вес корабля!

— Не будь такой жадиной, майор, — отозвался Кондратий. — Я только надкушу.

— Нечего даже надкусывать! — прикрикнул на Кондратия Середа. — Не тобой положено!

Но Кондратий уже вовсю жевал изделие. Рифма же снова закурила, наблюдая за процессом.

— Ребята, не ссорьтесь. Колбаса изготовлена из особого сорта лиан. А лиан на планете предостаточно.

35

— Лиан? — переспросил Кондратий. — А почему ж тогда так вкусно.

— Лиан, — разочарованно протянул Середа. — А я то думал на крайняк это конина.

— Конина здесь не при чем, — вздохнула Рифма. — Она здесь попросту не фигурирует. Потому что не водится.

— Конина? — переспросил Кондратий. — А что ж это такое?

— Не то, что баранина и свинина, — пояснил майор.

— Поал, — сообщил ефрейтор в то время, как колбасное изделие было им доедено.

Майор с сожалением взглянул на место в холодильнике, где до этого лежала колбаса, а сейчас зияла пустота.

— Вижу, что понял, — скорчил он кислую мину.

Кондратий шумно рыгнул.

— Готов к выполнению любого задания, любой степени сложности, — отрапортовал он, звонко щелкнув босыми пятками, а руки прижав к бокам.

Огромное же махровое полотенце, прикрывавшее до этого все его тело, соскользнуло вниз и повисло в районе пояса.

Рифма вытянула шею и заинтересованно отвела в сторону руку с сигаретой, чтобы не закрывать себе обзор.

— Семеныч, так летим или нет? — тем временем вопросил Придуркин. — Если летим, так не морочь людям, Семеныч, голову, пожалуйста.

— Придуркин, всегда вы идете впереди событий, — подосадовал майор. — Бегите, мчитесь, так сказать, впереди себя.

— Я ж не виноват, Семеныч, что у меня скорость такая, — оправдывался Придуркин. — Что я быстрее даже самого себя. Кстати, товарищ майор, когда я находился в душевой, я принял пси-сообщение «Скользкого».

— Где он?

— Он пикирует, Семеныч. Биоторпеда сбила его нафиг. И, судя по его углу падения, нашему судну, Семеныч, трандец.

— Прошу не выражаться в присутствии барышни, — напомнила о себе Рифма.

— А я и не выражаюсь, — просто, но со значением ответил Кондратий. — Я только говорю, что нашему «Скользкому» кабздец. И это не ругательство, а констатация факта. Всего лишь. Разве не так, Семеныч? Или я может быть отчасти не прав?

— Постой, Кондратий. Не части. Дай подумать, чем чреватее слово «трандец» от слова «кабздец». Значит «Скользкому» по твоему мнению…

— Кабздец!

— Но нам не…

— Кабздец!

— Именно. А раз нам пока не…

— Кабздец!

— Значит, мы должны улетать с этой долбаной планеты как можно скорее. Иначе нам тоже будет…

— Кабздец!

— Все то ты понимаешь, Придуркин. Только, бывает, прикидываешься.

— Летит. Семеныч! Ой, как летит!

— Что летит, Кондратий? Не томи душу. Не говори загадками.

— Летит, Семеныч. Сюда. Это он!

— Кто он, Кондраша?

— «Скользкий», Семеныч!

И в это самое время за стенами замка послышался рев приближающихся двигателей. А вскоре и пол под ногами присутствующих затрясся, как в лихорадке.

— Осторожно, падаю! — проревели снаружи динамики «Скользкого» и с северной стороны раздался такой грохот, что уши позакладывало.

— Я же говорил, — сказал Кондратий философски спокойно, — что «Скользкому»…

— Кабздец, — на этот раз закончил майор.

— Вот именно, — внесла свою словесную лепту в содержательную беседу разведчиков пирегойка. — И, если вы сейчас же не прекратите эту словесную чехарду, я вам сделаю…

— Кабздец! — дружно отозвались разведчики.

Пирегойка же вытащила из кармана здоровенный ключ и протянула его землянам.

— Вот ключ от моего звездолета, — сказала она. — Он стоит в двух милях отсюда и, к тому же защищен от биоторпед. Двойная степень защиты. Вы не пожалеете, если полетите на нем.

— Мы только на «Скользком»! — опять в два голоса воскликнули разведчики. Мы его не бросим. «Скользкий» — наш друг.

— Да вы знаете, что с вашим «Скользким» случилось? — усмехнулась не без сарказма Рифма. — Вы что шума не слышали?

Середа отрицательно повертел головой.

Вы «Скользкого» не знаете, — улыбнулся он. — Его бортовой Комп настолько хитер и коварен, что вряд ли какое банальное нападение могло серьезно навредить системам этого кораблишки.

— Не спорим, биоторпеды — серьезное оружие. Но второй раз на эту удочку «Скользкий Гром» не попадется, — уверенно и авторитетно заявил в свою очередь Кондратий.

«Скользкий» зализывал раны. Впервые его повредили возле земной Луны. Второй раз здесь, на Ханаоне. И теперь регенерация его поврежденных поверхностей уже шла полным ходом.

Корабль Загибина с неприязнью вспоминал ддзеги. Биоторпеда появилась неожиданно. Она летела по идеальной прямой. В первый раз, когда торпеда пошла на него, корабль сумел увернуться, уйти от опасности. Увернулся он и в третий и в пятый раз. Но наступил момент, когда существо, все же, настигло «Скользского» и он уже ничего не мог противопоставить ддзеги, когда та впилась в правый бок корабля, прошила его насквозь и, скользнув в генератор антигравитационного ускорителя, сгорела там дотла.

Таков удел всех без исключения ддзеги. Рано или поздно такое случается со всеми ими. То есть, врезавшись во что-нибудь массивное, погибнуть. Такими вывел их неизвестный селекционер много веков назад, для торпедирования морских кораблей. С тех пор, одичавшие, но генетически помнящие свое предназначение ддзеги исправно выполняли свою роль в случае необходимости.

И вскоре «Скользкий» с выведенным из строя двигателем пронесся над лесом, минул замок и рухнул в трехстах метрах за ним на бережку небольшого, но довольно глубокого с голубоватой, кристально чистой водой, озера.

В результате такого грандиозного падения, как уже упоминалось выше, содрогнулась земля. И из нор повыскакивала в панике мелкая чешуйчатая живность, а над лесом взвились в небо переполошено орущие птеродактили.