Дело было в Бельдяжках - София Максимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внутри было холодно и как-то пустынно, два длинных ряда стоил, предназначавшихся для коров, были заброшены, и только где-то в самом дальнем углу, подальше от ветхих дверей, ютилось семь коров. Сначала издалека девушке показалось, что животные выглядят не так и плачевно, даже упитанно. Но стоило подойти ближе, как она поняла, что этих буренок едва ли можно упрекнуть в лишнем весе: просто-напросто впалые бока и костлявые спины бедняжек были бережно укрыты и перевязаны старыми войлочными одеялами, которые и создавали иллюзию откормленности.
Увидев посетителей, животные с грустными влажными глазами потянулись к ним в надежде получить какое-то лакомство. Послышалось нестройное мычание, и сердце Алены дрогнуло от жалости.
— Ну, что вы, мои красавицы, — проговорил Захар Степанович, поглаживая вытянутые морды. — Вот дождались, начальство приехало. Придумает что-то обязательно, и всё хорошо будет! Заживем!
Алена почувствовала, что ком слез поднимается к горлу. Как же им помочь? Что она может?
— Вот, — махнул рукой старичок в сторону небольшой кучки сена, что лежала неподалеку, рядом с поржавевшими ведрами. — Всё, что осталось. Я, итак, из дома ношу то очистки картофельные, то кусок соли, то яблоки подгнившие… Но что я могу? Своей животины у меня нет, сено не заготавливаю…
— Да, да, я понимаю, — прошептала девушка.
Заметив, как дрожит её подбородок и подозрительно блестят глаза, сторож по-отечески проговорил:
— Ну, ладно, будет. Мы с Зиночкой за ними хорошо ухаживаем, Ваня подсобляет… Всё не так плохо, нам бы сена, да крышу подчинить… Много-то и не надо… Ну, пойдем, пойдем… Чайку попьем.
Оказавшись в сторожке, Алена сняла одолженную одежду и робко присела на стул, уставившись в одну точку. Что ей делать?
— Ну, что скажите? Есть какие мыслишки? — спросил Захар Степанович, старательно отводя взгляд в сторону. — Я-то и организовать всё могу сам, но деньги…
— Понимаете, — начала робко девушка, — на счетах организации судя по выпискам из банка денег нет, текущих платежей и поступлений тоже не предвидится, распродажа имущества пока не началась…
— Эээх, — выдохнул старичок и плюхнулся на второй стул.
— Но я что-нибудь придумаю! Обещаю! — тут же проговорила Алена взволнованно.
Захар Степанович достал папироску, закурил и задумчиво протянул:
— Такой колхоз был. Земля хоть ложкой ешь, всё родило! Коровы племенные, на выставки в Москву возили… Всё развалили, разворовали, пропили… Как пришел наш последний председатель, красивый как черт, улыбнется, бабы млеют, так и началось… Молодняк перерезал, якобы болезнь у них какую-то заразную нашли… А то я не знаю, что эта болезнь жадность называется! Потом молочных коров продавать стал… Продать продал, а денег шиш… Технику разбазарил, что в лом, а что сбыл… Комбайны были, трактора… Всё было… Люди жили и работали. А последний гвоздь в крышку — земля! Всё, тютю, не наша больше… Каким-то лягушатникам досталась… Тьфу… — мужчина с отчаянием демонстративно сплюнул себе под ноги, а затем встал, вытянул из-под стола коробку с бумагой и, скрутив несколько жгутов, открыл печку.
— Что это? — воскликнула вдруг Алена, выхватывая беспокойным взглядом отдельные фразы среди вороха бумаг «Бухгалтерский баланс», «Аудиторский отчет», «Отчет об оценке рыночной стоимости недвижимости». Она опустилась на корточки перед коробкой и стала судорожно перебирать документы.
— Откуда это у вас?
— Так Машка на растопку дала! Добрая она душа, да не везучая! — ответил Захар Степанович. — Мало того, что мужик бросил с детьми. Так ещё и председатель наш, красавчик неписанный, поматросил и бросил…
Глава 25
Алена почти до самого вечера так и просидела в этой сторожке, перебирая документы, вычитывая их, разбираясь… Смотрела, но так и не могла поверить в то, что видела. В душе зародилась злость вперемешку с какой-то странной обидой.
За это время ей несколько раз звонил Матвей, звонили родители, даже Баринов снова напомнил о себе, но его она проигнорировала. Заходила Зинаида Петровна, добрая румяная женщина лет пятидесяти, которая принесла перекусить своему мужу, а заодно подоить и проведать коров. Алена что-то говорила, улыбалась, благодарила за предложенную кружку чая с бутербродом из ржаного хлеба и кусочка домашнего сала, но мыслями была словно не здесь. В голове усиленно работали шестеренки, собирая воедино по крупицам всю картину финансов вверенной ей организации.
— Может вас обратно в поселок отвезти? — предложил Захар Степанович, с опаской поглядывая на темнеющее небо за окном.
— Да, — закивала девушка. — Что-то я у вас сегодня засиделась. Вы не против, если я вот эти документы с собой возьму, — добавила она, указывая на внушительную стопку бумаги, что высилась рядом с полупустой коробкой.
— Так берите, если вам нужнее, — обескураженно согласился старичок и почесал седой затылок. — Неужто Машка напутала что-то? Приличные бумажки отдала на растопку? — смекнул он.
Алена ничего не ответила, лишь натянуто улыбнулась.
Уже трясясь в старом УАЗике, она попросила:
— Захар Степанович, а вы знаете, где Маша живет? Не могли бы меня не к конторе отвезти, а прямо к ней?
— Мог бы, отчего нет? — согласился мужчина, а уже минут через десять притормозил возле невысокого домика, обложенного белым кирпичом, перед окнами которого росли большие пушистые ели.
— Спасибо. Всего доброго, — поблагодарила девушка и выбралась из салона, прижимая к груди документы.
— Вы про буренок-то не забудьте, — донеслось ей вслед.
Алена решительно открыла калитку и направилась по утоптанной тропинке прямо к входной двери под небольшим козырьком. Постучала и стала ждать. За углом лаяла собака, которая судя по всему учуяла запах постороннего, но сидела на привязи. Вот внутри послышалась тяжелая поступь шагов по скрипучим половицам, и дверь открылась.
— Алена? — удивленно проговорила Маша, облаченная в чумазый передник. — Что-то случилось? Да ты проходи-проходи, — она посторонилась, и гостья зашла в небольшую прихожую.
— А я вот только с хозяйством управилась, сейчас ужин готовить собралась. Ты в гости или… — и тут её взгляд упал на белые листы бумаги, которые Алена прижимала к груди и которые отчетливо контрастировали на фоне темного полушубка.
— Я по делу, —
